Оказалось, что в агентстве, которым руководила Анна Сергеевна, работа была поставлена всерьез и с размахом. Женщины, желающие стать суррогатными матерями, прежде всего проходят собеседование с региональными кураторами. Второй этап – тщательное медицинское обследование (по месту жительства, в какой-либо московской или петербургской клинике и, конечно, в выбранном самими клиентами центре репродукции). Полный семейный анамнез (наследственные заболевания, физическое и психическое здоровье родственников и так далее).
– Я считаю, что мы обязаны предоставить клиентам исчерпывающую информацию о состоянии здоровья детей, братьев и сестер потенциальных суррогатных матерей, их родителей, дедушек и бабушек по отцовской и материнской линиям, – объяснила Анна Сергеевна. – Разумеется, их наследственность напрямую влияния на ребенка не оказывает и оказать не может. Но все же сурмама – это несколько больше, чем просто няня, которой родители доверили малыша. Значит, мы должны исключить даже минимальный риск. Лишь после этого кандидаток включают в программу. Правда, некоторые еще могут не пройти проверку юристов. В итоге из ста кандидаток до финиша доходят хорошо если восемь. Из этих восьми клиенты выбирают подходящую женщину. После чего юрист агентства составляет договор о вынашивании ребенка, в котором прописаны права и обязанности обеих сторон.
Подобный документ относится к договорам возмездного оказания услуг, – сообщила Анна Сергеевна. – По тому же принципу составляются договоры на услуги няни или кормилицы. Если хотите, вы можете оформить на наше агентство доверенность на подбор кандидатки и ведение всех дел, связанных с суррогатным материнством. Многие так поступают. Законодательство в этой области, увы, несовершенно, потенциальным родителям сложно сохранить в тайне информацию, особенно если они работают с суррогатной матерью напрямую. Мы разработали механизм, который позволяет свести к минимуму подобные риски и сохранить анонимность наших клиентов. В принципе, вы можете вообще не встречаться с сурмамочкой. Мы это берем на себя. А вы просто заберете ребенка из роддома, когда придет время.
– Нет, этого мы не хотим, – твердо заявил Сэм.
Он хорошо запомнил слова юрисконсульта в посольстве о том, что иногда родителям вместо собственного, родного ребенка норовят всучить чужого, отказного.
– Мы хотим лично знать эту женщину, мы будем общаться с ней, присутствовать при родах. – Джейн сжала пальцы мужа. Она ни за что не согласилась бы пропустить момент, когда их ребенок появится на свет. Пусть его родит другая женщина, неважно. Это все равно будет их ребенок.
– Что ж, – улыбнулась Анна Сергеевна. – Мне тоже всегда казалось, что так намного лучше. Хотите еще кофе?
Спустя два месяца они снова встретились с Анной Сергеевной. Она разложила на столе три анкеты с фотографиями.
– Прошу любить и жаловать, мы подобрали для вас кандидаток.
Сэм и Джейн выбрали девушку по имени Людмила – курносую, белокурую, статную. Первая встреча состоялась там же, в агентстве.
Людмила понравилась им сразу. Уроженка крошечного городка Сердобска в Пензенской области (такого маленького, что Сэм даже не сразу нашел его на карте), Людмила производила впечатление девушки очень здравомыслящей и целеустремленной.
Джонсоны выплатили Людмиле аванс, который она немедленно отправила матери, сняли ей квартиру в соседнем переулке и оформили договор на обслуживание в клинике, услугами которой пользовалась Джейн.
* * *
Я откинулась на спинку стула. Глаза болели адски. И шея. И голова. И вообще больше всего мне хотелось завалиться спать минимум на двенадцать часов. Но, как говаривала бабушка, на том свете отоспимся. Для меня лечь спать в десять вечера – непозволительная роскошь. Это у нормальных людей в десять – вечер. А у меня – разгар трудового дня.
На столе передо мной лежала Сашкина тетрадь с домашней работой по алгебре. Восемь страниц квадратных уравнений. Три страницы я уже проверила. Осталось пять. Господи, кто бы знал, как я ненавижу алгебру, квадратные уравнения, домашние работы… Ну вот почему после десяти часов в суде я должна сидеть и проверять эти уравнения, а? Смешно. Я сижу с уравнениями, а Сашка, которой, вообще-то, за алгебру следовало бы беспокоиться больше, чем мне, второй час по телефону болтает. И плевать ей, что у меня голова раскалывается, и на работе ворох нечитаных дел, и с каждым днем их все больше, да плюс надо писать статью для «Вестника РГГУ». За статью обещали хороший гонорар. На этот гонорар можно будет Сашке прикупить новую куртку, а то у старой уже рукава коротки. Дочка в ней как сирота какая-то. Новая куртка нужна позарез.
Но чтобы ее купить, сперва статью надо написать. А чтобы сесть за нее с чистой совестью, нужно разобраться с этими квадратными уравнениями, будь они неладны. Просто замкнутый круг какой-то…
Я перевернула страницу.
За окном по-прежнему лило. Злой, холодный осенний дождь. Вот тебе и «очей очарованье»… Как зарядил неделю назад, так и не остановится. Я поплотнее завернулась в свитер. Холодно, неуютно. Серая беспросветная жизнь какая-то. Крошечная кухонька, штукатурка на потолке в углу осыпается, на плите отколота эмаль. Почему-то эта отколотая эмаль окончательно меня расстроила. Чаю выпить, что ли? Когда чаю выпьешь – сразу веселее становится. Заодно и согреюсь.
К чаю у нас ничего не было. Я после работы не успела зайти в магазин возле дома, а в дальний круглосуточный тащиться уже сил не было. В итоге мы с Сашкой поужинали лапшой быстрого приготовления. Хорошо, что бабушка не дожила. Она бы в обморок упала, если бы увидела, что я ем лапшу из пакета. Бабушка была родом с Украины и считала хорошее питание залогом счастливой и долгой жизни. Бог мой, какие она пекла пироги, а котлеты, а борщи…
Я помешала сахар и отщипнула кусок вчерашнего хлеба (свежего в доме не было, не сходили мы за хлебом). Хлеб припахивал плесенью и на вкус напоминал вату. А как бы сейчас хорошо было поесть борща. Что может быть приятнее, когда приходишь с работы – а тебя дома ждет кастрюля борща. Сварить, что ли? Все равно еще минимум четыре часа сидеть – с уравнениями, со статьей, с делом…
За это время борщ три раза свариться успеет.
Я сунулась в ящик с овощами. Кажется, где-то завалялась свекла.
Повезло. И впрямь завалялась. И картошек три штуки нашлось, и даже полкочана капусты в холодильнике.
Минуточку! А кастрюля-то! Я ведь наверняка уже упаковала большую кастрюлю для переезда!
Но кастрюля оказалась на месте, в шкафчике над плитой. Слава богу!
Мяса, правда, не было, ну это ничего. Поедим постного борща. Главное – несколько дней можно будет не морочиться насчет еды. Красота!
Я резала свеклу и думала, когда закончится дождь. Ну до чего же унылая, до чего сиротская в этом году осень, хоть вешайся. А вот год назад все было по-другому. Кажется, тоже шел дождь, но это было совершенно неважно.
На меня вдруг накатило – резко, до ломоты в висках. Я вспомнила, как год назад, примерно в это же самое время, мы с Кириллом возвращались в Москву из Завидова. По стеклам его «Лексуса» барабанил дождь, а внутри было тепло, чуть пахло лимоном – у него в машине всегда чуть-чуть пахло лимоном, мне это нравилось дико. И запах лимона, и дождь за окном, и его руки на руле.
Мы познакомились в Загорянке, на даче, которую снимал для моей беспутной сестры ее тогдашний кавалер. Поначалу я вообще не обратила на Кирилла внимания. Я приехала с работы голодная, как волчица, и думала только о том, скоро ли будет готов шашлык.
Натка тогда, как водится, устраивала личную жизнь. Личная жизнь моей сестры давно стала притчей во языцех, и устраивала она ее перманентно с тех пор, как ей исполнилось восемнадцать. Устройство личной жизни происходило с переменным успехом. Очередной этап заканчивался очередным замужеством. Результатом одного из них, не самого счастливого, но самого, пожалуй, продолжительного (аж три года), стало рождение Сеньки. За замужествами с завидной регулярностью следовали разводы, после которых сестра снова бралась за обустройство жизни.