========== Глава I ==========
– Понимаешь, Юр, от него мурашки.
И Аня передёрнула плечами. Походило на лёгкую форму пляски Святого Витта. Юрец раздражённо выдохнул. Мурашки у них, у дур.
– У меня когда ногтем по доске такое, – предложил он свой вариант.
Аня его вариант не одобрила, гадливо скривилась. Добиться адекватных показаний о происходящей хуйне было адски сложно. С такими-то свидетелями.
– Мурашки к делу не пришьёшь, – надавил Юрец. – Говори прямо – что вы все вокруг этого Талгата вьётесь? Он вам денег, что ли, должен?
Не то чтобы ему было жалко, но вот уже вторая баба ему ручкой делает ради этого хмыря. Не напасёшься! Аня его потерям не сочувствовала, у неё Талгат баб не уводил. Она оглянулась на приоткрытую дверь в коридор, понизила голос:
– Как же он целуется… – и глазами в потолок воткнулась.
Юрец тоже посмотрел на потолок и кисло уточнил:
– Как?
– Будто прислушивается на каждом поцелуе.
Юрец тут же представил себе то и дело оглядывающегося и замирающего, словно заяц, Талгата.
– Он параноик, что ли?
– Знаешь, что! Я вообще тебе ничего рассказывать не буду тогда!
– А как понимать «прислушивается»? – закипел Юрец. – Может, у него слуховые галлюцинации, я почём знаю? Говори нормально уже!
К ним на кухню заглянул Барашков с параллельной группы, почему-то в поисках нитки с иголкой. Похоже, вечеринка вступала в разрушительную стадию, когда что-то билось, рвалось и терялось. В комнате музыка пыталась заглушить недавний выпуск камеди клаб. В коридор то и дело вываливались тела студентов-третьекурсников, расползаясь по муравьиным дорожкам: поссать в сортир и покурить на лестницу. Аня с Юрцом жались в кухонном углу, испепеляя взглядами каждого к ним заглянувшего.
– Он к себе прислушивается, – пояснила она после ухода так и незашитого Барашкова. – Словно хочет уловить, прочувствовать… И ещё: он не тащит сразу в постель.
Последнее предложение она сказала менее восторженно, а даже как-то зло. Юрец взял со стола чьё-то недопитое, глотнул и чуть не выплюнул обратно: какая-то сладкая слабоалкогольная бурда. Вечер окончательно превращался в говно. Он бы с удовольствием избежал всех этих подробностей про поцелуи, если честно. Вот бабьё бесстыжее… И пока Аня не ушла совсем уж в порево, он подытожил:
– В общем, я нихуя не понял. Но ты мне очень помогла, – и зачем-то пожал ей руку. – Пошёл я.
Он дёрнул дверь и замер на пороге. В коридоре стоял, покачиваясь, Талгат. Глаза с лёгкой азиатчиной конкретно косили. Долговязая, ломаная какая-то фигура кренилась то в одну, то в другую сторону, безуспешно ища точку опоры. Надрался.
Юрец помрачнел окончательно – лёгок на помине. А Талгат, придерживая стену, чтобы та, видимо, на него не упала, доковылял до спальни Анькиных родаков и влетел боком в дверной проём. Скорей всего, не запланированно, а просто потому, что дверь открылась под тяжестью его нестабильного тела. Юрец с удовлетворением дослушал серию коротких погромыхиваний, представляя, как пьяная скотина Сатдаров собирает там рёбрами все пуфики и напольные вазы.
Погружённая в создание селфи Аня не обратила внимания на акробатические этюды гостя. Юрец быстро оценил обстановку. Часть народа толклась в большой комнате, часть – на лестнице. Он выскользнул в коридор, прикрыв за собой дверь на кухню, и встал перед тёмным входом в спальню. Раздражение требовало выхода. Привычно зазудели кулаки. Нет, пьяных, конечно, не бьют. Но попрессовать, припугнуть, чтобы чужое не трогал в следующий раз, – это можно. Мстительно улыбаясь, Юрец шагнул в комнату и закрыл за собой дверь.
Мрак оказался непроглядным – окна завешивали плотные гардины. Юрец споткнулся обо что-то и выставил вперёд руки. Иди ещё найди эту блядь в такой темени – поди, упал и закатился куда-нибудь. Он оглянулся в надежде на подсвечивающиеся выключатели возле двери, но тут его схватили за вытянутую руку и дёрнули.
От неожиданности Юрец потерял равновесие и по инерции пролетел вперёд. Он рухнул лицом вниз на что-то мягкое – не то кровать, не то кресло – и тут же попытался встать, но сверху навалились.
Юрец упёрся руками в обивку, стараясь скинуть с себя нападающего, ожидая удара каждую секунду. Талгат же, неожиданно прыткий для пьяного бревна, крепко обхватил его со спины и зачем-то тыкался мордой куда-то в шею. Укусить, что ли?
Всё время возни Юрец молчал, наверно, в надежде анонимно удрать, если получится. Кататься с ненавистным Талгатом по кроватям в темноте – это уж совсем ни в какие ворота. Лучше он ему потом начистит рожу, по трезвяку. Пока же Юрец попытался спихнуть того локтём в рёбра, но вдруг почувствовал чужие губы рядом с ухом.
Тело оцепенело вместе с мозгом. Юрец даже дыхание задержал. В полной тишине его прикусили за мочку, затем скользнули губами по скуле вниз. Весь боевой пыл слетел с Юрца моментом. Ужас от возможного узнавания себя, от того, что Талгат поймёт, кто сейчас под ним лежит, вогнал в паралич. Кто потом будет разбираться: случайно-не случайно? Юрец не шевелился, пытаясь слиться с покрывалом, с темнотой. Но даже его симуляция трупного окоченения не угомонила барана сверху.
Талгат вдруг обвил его руками за талию и прижал к себе крепко-крепко. Юрец вытаращил глаза в темноту, беззвучно выматерившись. Его начали тискать вполне себе агрессивно и недвусмысленно, что как-то ни фига не клеилось с Анькиными рассказами. Вот бабы – лишь бы набрехать! От невыносимости происходящего, Юрец плюнул на конспирацию и начал потихоньку сдавать вправо, пытаясь выползти из-под озабоченного. Но тот моментом подтягивал его обратно, подминая, как медведица бородатого Ди Каприо. Только от Талгата ещё и алкоголем разило. Юрец замотал головой, пытаясь увернуться от поцелуев, но его схватили за волосы и оттянули назад. Вот это он уже совсем терпеть не собирался!
Юрец сосредоточился и, не с первого раза, но таки пнул Талгата пяткой посередь большеберцовой кости – от злости даже её название вспомнил. Тот вскрикнул неожиданно звонко для тихой комнаты и отшатнулся. Юрец наконец распрямился, пытаясь встать и не споткнуться о перемещающегося где-то рядом идиота, но его сбили с ног, опрокидывая обратно – только теперь на спину. Он сразу попытался вскочить, рванув вперёд, и тогда они столкнулись, как два несущихся друг на друга поезда. Из Юрца выбило воздух, он открыл рот, чтобы вздохнуть и…
Его никогда так не целовали. Будто он самый желанный, самый ценный. Будто если он сейчас оттолкнёт Талгата, тот умрёт от сердечного приступа сию же минуту. И этому надрыву было невозможно противостоять – как заставшему тебя врасплох ливню. Юрец непроизвольно закрыл глаза, и показалось, что земное притяжение пропало, он болтается в пространстве и единственное, что его держит, – это Талгат. Наверное, в этом бреду Юрец поцеловал его в ответ, потому что тот словно завибрировал весь. И вздёрнул его вверх, прижал как куклу. Юрец повис безвольно, чувствуя, как Талгат обхватил рукой его затылок, лишая возможности крутить головой. Он приоткрыл рот, сам не веря, что делает это, будто проверяя себя, сможет ли перейти грань. От абсурдности ситуации казалось, что, может, это и не он вовсе, а кто-то другой сейчас целуется в тёмной комнате с пьяным парнем. Но когда Талгат прижал к его бедру вздыбленную ширинку, Юрца вдруг осенило – нет, блядь, таки он.
Первый удар пришёлся Талгату куда-то под рёбра сбоку. Тот ухнул, машинально расцепив руки. Юрец откинулся на спину на кровати, поджал согнутые ноги к животу и лягнул сокурсничка так, что грохот от его падения послышался где-то в другом конце комнаты. Юрец вскочил, стянув за собой покрывало и, словно матадор, накинул его на матерящегося где-то на полу Талгата. Понадобилась доля секунды, чтобы Юрец вылетел за дверь и пронесся по коридору до угла. Затем он развернулся и неспешно пошёл в обратном направлении. Это вдруг всплыла в ошарашенном мозгу вычитанная в каком-то детективе тактика отхода с места преступления.