— Ты… серьезно собрался? — как-то уже совсем невесело спросил Глеб. Все ему надо объяснять, как маленькому.
— Расслабься, я все равно никогда не довожу дело до конца. Зато наслаждаюсь процессом.
— Может, тебе к специалисту обратиться? — как-то уж совсем испуганно предложил Глебушка. Наверное, до него наконец дошло, что поехавший я не понарошку, а на самом деле. А ведь я его предупреждал!
— Это к психологу, что ли? Так я уже был. И не у одного. А школьный психолог меня вообще обожает, считает исключительно положительным мальчиком и любуется моими результатами на всякие там тесты, я везде вписываюсь в норму.
— Но твои эти желания — это ненормально, по-моему.
— Чувак, мы с тобой познакомились, когда ты собирался сигануть с моста, — напомнил я. Кто бы тут ещё рассуждал о нормальности.
— Я бы не прыгнул.
— Это тебя не оправдывает. А хочешь, расскажу, как я первый раз к психологу попал?
Глеб смерил меня подозрительным взглядом и заявил:
— Конечно хочу. Только отдай мне таблетки.
— Ещё чего! — возмутился я, прижимая к себе рюкзак.
— Серьезно. Не бойся, я тебе их верну. Просто завтра у меня переезд, и ты мне нужен здоровый. Желательно не блюющий целый день в туалете, ужравшись таблеток.
Я поколебался примерно с минуту, но потом все-таки решил, что это вполне справедливо, и отдал ему таблетки, удивляясь сам себе. Даже и не припомню случая, когда желание с кем-то встретиться перевесило бы во мне желание снова попытаться сдохнуть. Честно говоря, это даже немножечко пугало. Я такое чувствовать не привык.
— Ну, так и что там за история твоего первого посещения мозгоправа?
— А, мне тогда было пять, родители отправили меня погостить в деревню к бабушке и дедушке. Я там быстро завел себе друга — маленького утенка. После этого к психологу и повели.
— Что здесь такого? — недоуменно фыркнул Глеб, — многие дети играют с животными. А утенок это даже мило.
— Ага, — согласился я. — Вот только мой был дохлый. Ему кошка шею перегрызла, дед его за домом закопал, а я проследил и выкопал.
— Н-да.
— Что? Нам с Афанасием было очень весело. А психолог, между прочим, никаких отклонений у меня не нашла.
— Это она просто плохо искала.
========== Глава 6. ==========
Глебушкин переезд я все-таки пропустил, ибо долгие пешие прогулки на ветру даром не проходят. По сути, я позорно простыл и теперь возлежал на диване, глотая сопли и шмыгая носом ещё и от обиды — теперь меня точно не поцелуют. Хотя впервые мне до чертиков хотелось поцелуя. Не то чтобы я раньше никогда не целовался — я делал это и с девушками, и с парнями, и даже с неопределившимися (а кто ж знал, что тот клуб на окраине города окажется специфичным настолько?!), но ещё никогда я не испытывал такого желания. Я целовался, потому что, блин, ну все же целуются. Это весело, это приятно, это ощущение близости с кем-то… Но что-то мне подсказывало, что с Глебушкой это будет чем-то совершенно иным, особенным. Почти как в сказке про спящую красавицу. Короче, типичный я: сам себе придумал, сам себе жду с нетерпением, сам себе разочаруюсь, если вдруг что-то пойдет не так.
Глеб позвонил мне после обеда, чтобы спросить, во сколько у меня заканчиваются занятия — я ещё в прошлый раз успел ему поплакаться на нелегкую судьбу одиннадцатиклассника и кучу дополнительных курсов, которые были добровольно-принудительными, хотя вот лично мне они были совсем не нужны, я и без них умный.
— Я не в школе, — прогундел я. — И переезжать тебе придется самостоятельно, я не в состоянии.
Я в очередной раз шмыгнул носом. Обидно все-таки. Без меня переезжать будет даже и вполовину не так весело.
— Что ты с собой сделал, чудовище? — возмущенно рыкнули мне в ответ. — Таблеток нажрался?
— Да, — честно ответил я. — Противовирусных, мама дала.
— В смысле? — озадачился Глеб. Все-таки он немного туповат. Хотя есть в этом своя прелесть.
— В коромысле, — привычно огрызнулся я. — Простыл я. Самоубиение временно откладывается. Тем более, что нужные таблетки ты у меня отобрал, а других у меня нет.
— Лучше аскорбинку слопай.
— Чтобы убиться аскорбинкой, ею надо подавиться, — вздохнул я.
— Так, я все-таки зайду к тебе, — решительно сказал Глебушка.
Я был совсем не против, а очень даже за, и, конечно, тут же решил, что Глебушка влюблен в меня без памяти и ему претила сама мысль о том, что я могу с собой что-нибудь сделать, а приедет он только для того, чтобы убедиться, что со мной все в порядке. Может, он даже планировал меня поцеловать, но, увидев мою одутловатую сопливую простывшую физиономию, наверняка поцелуйный энтузиазм спрячет куда подальше.
— Зачем? — кокетливо поинтересовался я.
— За надом, — оборвал мои восторги Глеб. — Ты один?
— Да, — печально выдохнул я.
Ну, что поделать, когда я заболеваю, мой характер становится в пару раз паршивее обычного, и даже отчаянно любящая меня мама в такие дни старается смыться на работу пораньше, оправдываясь всякими незапланированными экскурсиями.
— Тебе что-нибудь нужно? — неуверенно спросил Глеб. — Лекарства, может, какие? Или апельсинов?
— Веревку, мыло, ананас, пол-литра «пепси», живого ежа, штангенциркуль и синюю изоленту, — с готовностью поделился я своими желаниями.
— Ну, раз ничего не нужно, жди. Буду через полчаса.
Совестливый Глебушка действительно появился через полчаса и даже притащил мне ананас. Консервированный, в жестяной банке, но я все равно впечатлился степенью его самоотверженности и даже полез обниматься, но меня, ввиду моей сопливости, отстранили и отправили обратно в постель. Последнее вызвало у меня массу ассоциаций, из-за чего выраженье на моем лице стало мечтательно-похабным, и Глеб поспешно добавил:
— Просто ложись, отдыхай.
Я послушно лег, а Глеб, помявшись, сел прямо на пол подле моей кровати, как будто стоящей в углу табуретки не заметил. Я бы предложил ему лечь со мной, да только он, скорее всего, не согласился бы.
— Значит, ты действительно болеешь, — помолчав, произнес Глебушка.
— Очевидно это так.
— И с тобой все в порядке.
— В относительном, — снова кивнул я и, не удержавшись, спросил: — А ты волновался за меня, да?
— Нет, — предельно серьезно ответил Глеб. — Надеялся, что ты все-таки сдох и мне не придется возвращать тебе десять штук.
— Ещё чего! — возмутился я. — Теперь я специально в ближайший месяц не сдохну.
— Договорились. Ладно, раз с тобой все в порядке, я пойду. Нужно собрать вещи, а ещё зайти в больницу за результатами анализов.
«Раз с тобой все в порядке». Мне тут же безудержно захотелось что-нибудь кошмарное с собой сделать, такое, чтобы Глеб тут остался надолго. Может быть, даже навсегда.
— Что, даже не поделишься своей пламенной речью отчиму?
— Так не было ее ещё, я только готовлюсь. Вечером позвоню, расскажу.
— Это ты зря без меня готовишься. Я знаешь, сколько интересных фраз знаю? С метафорами и прочими интересными вещами!
— Храни меня бог от твоих метафор, — содрогнулся Глебушка.
— Ты не знаешь, от чего отказываешься, — попытался убедить я. — Вот, к примеру, отчим тебе такой: «Ну и вали отсюда нахуй!», а ты такой: «С точки зрения банальной эрудиции, каждый локальный индивидуум стремится мистифицировать абстракцию, но мы не должны пренебрегать тенденциями парадоксальных иллюзий, а также мотивировать критерии абстрактного субъективизма. Так как ваш потенциальный уровень равен нулю и стремится к минус бесконечности, дальнейший разговор считаю нерентабельным». Потрясающе, да?
— Угу. Потрясает воображение и логику. Спасибо, я как-нибудь своими силами справлюсь. Закрой за мной дверь и ложись отдыхай уже, выздоравливай.
— Знаю я твои силы, — фыркнул я обиженно. — Небось, процитируешь малый петровский загиб — и всё, ничего необычного.
***
То ли из-за чудодейственного мамулиного порошка, то ли, что вероятнее, из природной вредности уже на следующий день я чувствовал себя гораздо лучше, даже насморк исчез, как будто не бывало. Я возрадовался и стал собираться в школу, то и дело поглядывая на свой телефон — Глеб вчера не позвонил, но написал, что позвонит и все мне расскажет сегодня. Стоит ли говорить, что все шесть уроков я сидел как на иголках? Очень уж мне не терпелось увидеть и услышать Глебушку. И потом, за ним был должок, и сегодня я намеревался его стрясти.