— Нет!
— А-а… Ну тогда я утречком ухожу, а тебя туточки оставляю. Ты со слабой гакой справишься?
Меня обуревала злость:
— Развяжи мне руки!
— И что, думаешь это поможет? — он снова смеялся. Да что он за человек такой — что бы ни случилось, постоянно хохочет?
Я не стала на этот раз приглядываться к оскаленным зубам твари:
— Руки развяжи, потому что мне больно. И застой крови может случиться. Ты меня своему некроманту с ампутированными кистями поведешь?
Он недоверчиво нахмурился:
— То есть ты согласна?
— То есть ты не оставил мне выбора.
Эльрик удовлетворенно кивнул, вытащил из сапога маленькое лезвие и разрезал веревки. Растирая онемевшие запястья, я уселась на землю:
— И что теперь?
— Спи теперь, чужестранка. Спи. Гака в круг не пройдет, а огонь не даст замерзнуть.
Сам тут же улегся на землю, подоткнул руку под голову и уже через пару минут засопел. Я попыталась не обращать внимания на подвывающую всего в двух шагах тварь и тоже легла. Холодно и неуютно, но до смерти тут вряд ли обмерзнешь. Прикрыла глаза. Тайишка словно только что появилась — до сих пор сидела бесшумно:
— Спасибо, Оль! Ну, что спасла нас обеих… Некромант поможет! А если он злым окажется, тогда уж с чистой совестью и помрем.
— Ты спятила? Я этому гаденышу лапшу на уши вешала. Он нас отсюда вытащит, потом снова сбежим.
— Это ты спятила!
— Заткнись! Знаешь, Танюх, для той мямли, которой ты являешься, ты слишком много говоришь!
— Я просто жить хочу… — проблеяла моя подселенка и снова захныкала.
Я в ответ лишь зубами скрипнула. Это же надо быть настолько… никакой! Не могли меня переселить в какую-нибудь грозную воительницу? Я бы все равно самой собой оставалась, но хоть было бы не так стыдно называть ее напарницей.
* * *
Стоило мне только уснуть, как я открыла глаза. Тихое пиликанье вокруг, из коридора приглушенные голоса. Прекраснейшая, самая милая моей душе реанимация! Но визжать от радости на этот раз не хотелось. Однако не удержалась и помахала рукой заглянувшей медсестре. Она тут же исчезла и через минуту вернулась с Дмитрием Александровичем. Он, как и в первый раз, сначала посмотрел на все пиликающие мониторы, а уже после на мое лицо. Говорил еще серьезнее, чем раньше:
— Плохие новости, Ольга. Опять кома, и никаких изменений в показателях. Больше трех часов. А я до сих пор не знаю причину. Похоже, вам придется задержаться в моей компании.
Я улыбнулась ему — широко и искренне. Он, по всей вероятности, опешил и сел на стул рядом. Немного наклонился:
— Ольга, ты должна кое-что понять, — реаниматолог неожиданно перешел на ты. — Утром мы соберем консилиум и обязательно найдем причину. Но я уже успел обсудить твой случай с несколькими коллегами — и ровным счетом никто не понимает, что с тобой происходит.
— И что в этом плохого, Дмитрий Александрович?
Он вздохнул:
— Знаешь, есть такое понятие — врачебная интуиция. Она у меня вопит, что с тобой все в порядке. Я вот смотрю на тебя и не могу себя убедить, что ты нездорова. Настолько цветущих лиц я в этом помещении ни разу не видел, — он грустно усмехнулся. — А еще есть понятие — врачебная ошибка. Мы можем так ничего и не найти, но причина обязательно есть…
У меня же обо всем происходящем успело сложиться другое мнение:
— Дмитрий Александрович! Я вам кое-что скажу, только не смейтесь! Я попросту засыпаю — и в этот момент просыпаюсь в каком-то другом месте. А когда засыпаю там, то просыпаюсь здесь. И еще в моей голове сидит одна лохушка, которая бесконечно болтает.
— Не понял, где просыпаешься?
— В другом месте… С… гаками… — вслух это прозвучало еще нелепее, чем в моих мыслях.
Врач поспешно встал, еще раз взглянул на пиликающий аппарат:
— Повторим утром томографию. Возможно, на первом снимке пропустили опухоль. Ты только не паникуй, если стадия ранняя, то вполне поддается лечению.
— Опухоль мозга? — я и не собиралась паниковать, просто уточняла.
— Зрительные и слуховые галлюцинации вкупе с необъяснимыми комами… Я уже и не знаю, что думать. Но проверим еще раз.
Какова вероятность того, что он прав? Ничего со мной не происходило — все лишь проекция разъедаемого раком мозга? Если уж выбирать, то я предпочла бы оказываться в другом мире с некромантами и гаками. Ненадолго, конечно.
— Дмитрий Александрович, — окликнула я, поскольку врач уже выходил из палаты. — А можете мне дать что-нибудь такое, чтобы я не спала? Вообще никогда не спала!
Он только головой покачал. Но чуть позже я все-таки выпросила у медсестры потрепанную книжку и твердо вознамерилась продержаться как можно дольше.
* * *
Ближе к утру глаза сами собой закрывались.
— Танюх! — мысленно позвала я, чтобы взбодриться хотя бы разговором. Однако девица моя не ответила. — Тань, ты где там?
И снова тишина. Неужели испарилась? Но пару часов назад она совершенно точно была со мной. Прочла еще пару страниц, поглазела в потолок, поняла, что очень скоро сдамся, и потому позвала снова — на этот раз вслух и строже:
— Танюха!
— Ну что? — мне буркнуло недовольно.
Я пережила прилив разочарования, но пыталась думать без подчеркнутого раздражения:
— Где ты была?
— Здесь была. Спала я.
— Спала?!
Этот факт отчего-то меня очень возмутил. Пока я тут за всех отдуваюсь, нахлебники с чистой душой дрыхнут?
— Спала, — на этот раз ее голос прозвучал довольно. — Я, кажется, за всю предыдущую жизнь столько не отсыпалась, как теперь.
Моему же возмущению не было предела:
— Ну ничего себе! А я что, получается, вообще спать не должна?
— Не ругайся, Оль, — Тайишка зашептала примирительно. — Возможно, я отсыпаюсь за нас обеих. Или ты успеваешь отдохнуть во время перемещений… Ну признай же — ты всегда просыпаешься бодрой.
Что правда, то правда. Я и сейчас понимала, что хоть и раздавлена усталостью, но стоит мне только уснуть и проснуться в их ужасном мире, как я буду чувствовать себя иначе — будто на самом деле часов восемь отсыпалась. И все равно текущее распределение задач меня не устраивало, потому я решила плеснуть масла в огонек:
— И ты даже не проснулась, когда Дмитрий Александрович заходил?
— Дмитрий Александрович… — протянула Тайишка. Уже по ее тону стало понятно, что я попала в нужную точку — врач моей подселенке нравился бесконечно.
— Ну да. На свидание меня пригласил… Так и говорит, утром МРТ сделаем и на свидание рванем.
— На свидание? — она внутри меня запищала и словно бы в ладоши захлопала.
До чего же наивная! И в голову ведь не приходит, что мы в реанимации находимся, и от первого свидания хоть с кем-то меня, возможно, отделяет целая опухоль… Зато после этого я уже наслаждалась издевательством:
— Ага. На карете, говорит, за тобой заеду и рванем. А я ему: да что вы, Дмитрий Александрович, я не такая, чтоб прям на второй день знакомства сразу на карете…
— У-у, — разочаровалась Тайишка. — Но в чем-то ты права, конечно… Хотя ведь видно, что человек он благородный и порядочный. Из хороших некромантов.
С чего, интересно, ей это видно-то стало? Мы с ним парой фраз за все время перекинулись. Он может быть вовсе не порядочным, или наоборот — самым порядочным мужем и отцом многодетного семейства. Но у дурехи моей наивной мыслительная деятельность так широко не работала. Я только-только входила в азарт:
— И так он разозлился на мой отказ: глаза вспыхнули страстью, на лбу испарина…
— Прямо-таки сразу страстью? — не поверила, но на всякий случай обрадовалась она.
— Страстью, страстью… Подходит он к моей кровати и говорит: «Моей будешь, душенька Ольга! По воле или без таковой!»
— Ого… Там ведь женщина лежит. Неужто прямо при посторонней такое сказал?
— Да она в коме лежит. Считай, что в другом мире… Так вот, подходит он, глазищами своими карими зыркает — я от одного его взгляда мокрой стала…