– Беги, чтоб тебя! – услышала она рык Армстро, и ее снова дернули за руку, едва не сбив с ног. В следующую секунду они уже неслись по переулку, петляя между трупами, распростертыми на мостовой в самых причудливых позах. Тел было три; все трое – в одежде выходцев с Ближнего Востока, с головными уборами, завоевавшими популярность в конце двадцатого века благодаря знаменитому террористу – как там его? – заделавшемуся потом в политики. Имени его Джина так и не вспомнила; возможно, из-за шока. Над ухом послышалось замысловатое ругательство детектива, и они задержались забрать из рук убитых пистолеты.
– Все сходится! Они в одежде «Ансар-Меджлиса»! – Один из трофейных пистолетов Армстро сунул в карман, два других – в дрожащие руки Джины. Она бы наверняка их выронила, если б не стальной взгляд серых глаз. – Не вздумай уронить! И если я скомандую стрелять – стреляй!
Джина тупо уставилась на пистолеты. Ей доводилось стрелять и раньше – из стреляющих дымным порохом пистолетов Карла, которые он купил для исторических постановок. Тех, которые хранились теперь в ее банковской ячейке вместе с билетами на путешествие во времени и колечком с бриллиантом, которое она до сих пор стеснялась носить на людях. Еще она стреляла несколько раз из заряженных холостыми патронами бутафорских пистолетов. Эти пистолеты были современные, изящные, устрашающие. Их прошлые владельцы пытались убить ее. Джине никак не удавалось унять дрожь в руках. Где-то в районе Сорок Второй улицы уже слышались полицейские сирены.
– Пошли, детка! Переживать будешь потом.
И снова она бежала куда-то – Армстро буквально волок ее за собой. Она упала, оступившись на этих мерзких шпильках, все-таки ухитрилась скинуть их и побежала дальше босиком. Они свернули за угол и оказались в уличной толчее. Взвизгнув тормозами, перед Армстро остановилось желтое такси, и водитель, высунувшись из окна, разразился потоком брани на неизвестном Джине языке. Стремительное движение Армстро – и таксист вылетел из кабины и мешком плюхнулся на асфальт.
– Залезай, быстро!
Джина бросилась к пассажирской двери. Машина рванула с места, едва она оторвала ногу от мостовой. Каков бы ни был пол Армстро, машину он/она вел как безумный. Любой, попытавшийся преследовать их, неизбежно застрял бы в растянувшейся на несколько миль автомобильной свалке, отмечавшей их продвижение. Джина, отчаянно борясь с тошнотой, дрожащими пальцами проверила, сколько зарядов осталось в пистолетах. Больше всего она боялась ненароком спустить курок. С такими пистолетами иметь дела ей еще не приходилось.
– Тетя Касси? – хрипло спросила она.
– Мне очень жаль, детка.
Джина крепко зажмурилась. О Боже... Касси... Карл... Джине срочно нужно было проплакаться – но она была слишком потрясена.
– Это моя ошибка, – услышала она сердитый голос Армстро. – Мне ни за что нельзя было разрешать ей встречаться с тобой. Было же ей сказано: не ждать тебя у Луиджи, поскольку они могут выследить ее по чертову звонку к тебе в квартиру! Ясно же было, черт подери, что они предпримут что-нибудь! Но Иисусе, открытая бойня прямо у Луиджи... стрелять в родную дочь и свояченицу!
В глазах у Джины все расплылось. Она не могла ни говорить, ни думать.
– Забудь про Европу, детка. Они не выпустят тебя из Нью-Йорка живой. Они напали на твою квартиру, верно? Убили жениха? Карл, так его звали?
Она кивнула, не в силах выдавить из себя ни звука – такой ком застрял у нее в горле.
Кем бы ни был Армстро, он (или она) запросто обогнал бы любого гонщика из профессионального автородео.
– А это означает, что они так и так собирались убрать тебя – даже если бы Касси с тобой не встречалась. Просто на случай, если она хотя бы переслала это тебе. И уж само собой, им пришлось убить Карла на случай, если ты что-то сказала ему. Будь они все прокляты!
– Кто «они»? – выдавила из себя Джина, не осмеливаясь спросить о том, что могла переслать, но не переслала ей Касси.
Взгляд Армстро задержался на ней достаточно долгое мгновение для того, чтобы она увидела в холодных серых глазах жалость.
– Деловые партнеры твоего отца. В первую очередь один ублюдок, годами подкупавший его. И эти чертовы террористы, которых они понавезли сюда. Минуя таможню и иммиграционную службу – дипломатический иммунитет, мать его.
Джина не хотела слышать больше ничего. Разумеется, до нее доходили все слухи, она читала злобные обвинения в прессе. Ничему этому она не верила. Да и кто, скажите на милость, поверит всякой грязи, которой поливают родного отца, даже если тот уже много лет вел себя как последний мерзавец? Джина рано поняла, что политика – это грязная и гнусная игра, в которой соперники делают все, что от них зависит, чтобы погубить репутацию врага руками платных репортеров. Собственно, это стало одной из причин, по которым она, несмотря на отчаянное противодействие отца, избрала по примеру тетки карьеру в кинематографе. О Господи, тетя Касси... Карл... Слезы жгли ей глаза, и она даже не могла вздохнуть как следует.
– Приходилось путешествовать во времени, детка? – пробился к ней вопрос Армстро.
– Ч-чего?
– Путешествовать по времени. Так приходилось или нет?
Она зажмурилась, пытаясь заставить мозг работать.
– Нет. Но... – ей пришлось изо всех сил напрячь голос, чтобы ее было хоть немного слышно, – мы с Карлом... мы собирались отправиться с ВВ-86 в Лондон. Купили билеты и все необходимое по фальшивым документам, чтобы это осталось в тайне...
Такси свернуло за очередной поворот, влилось в поток машин на Бродвее и наконец сбавило скорость.
– Детка, – мягко произнес Армстро. – Эти билеты могут спасти твою жизнь. Ибо, Бог свидетель, единственный выход из этого города сейчас – через ВВ-86. Где ты их хранишь? И сохранились ли еще у тебя те фальшивые документы?
Ее начало трясти так, что шершавый пластик пассажирского сиденья заскрипел. Ей было мучительно стыдно за это, но ничего поделать с собой она не могла.
– Да, у нас... у меня... – В ушах ее все звенел предсмертный крик Карла. – Они хранятся в... в моей банковской ячейке... – При мысли о другой тайне, хранившейся в той же ячейке, слезы против воли снова закапали у нее из глаз. Подаренное Карлом кольцо, которое она так и не решалась носить открыто – пока ей не исполнится двадцать один год и она не станет окончательно и официально независимой от ненавистного отца, – так вот, это кольцо лежало в коробочке рядом с билетами.
Ноа пристально заглянул ей в глаза:
– Ячейка? Банковская? В каком банке?
Джина объяснила.
Двадцать минут спустя, задержавшись ненадолго в лавке, торговавшей подержанной (скорее всего – краденой) одеждой, чтобы переодеться во что-то без следов крови, Джина сжимала в руках все содержимое своей банковской ячейки. Нельзя сказать, чтобы пакет был очень тяжелым: фальшивые документы, билеты, которые они с тайным женихом купили для путешествия во времени (Господи, каким все это представлялось невинным приключением! Снять фильм, с которого начнется их карьера великих мастеров кинематографа...); колечко так и лежало в маленьком бархатном футлярчике, некогда принадлежавшем матери Карла. Хоть какое-то воспоминание о Карле все-таки будет с ней...
Еще она захватила плоскую деревянную шкатулку, в которой лежали два револьвера на дымном порохе – «ремингтоны» модели 1858 года, тяжелые штуковины сорок четвертого калибра, которыми Карл пользовался на съемках фильмов про Геттисберг и освоение Запада. Он обучил ее пользоваться ими месяц назад, после того как выиграл первенство Нью-Йорка по стрельбе. Отец бы лопнул от ярости, узнай он про то, что она хранит их в своей ячейке. Армстро осмотрел пистолеты молча, и взгляд его (ее?) не был ни одобрительным, ни осуждающим – так, оценивающий.
– У тебя пули к ним есть?
– В нижнем отделении шкатулки, – кивнула Джина.
– Отлично. От современных придется избавиться прежде, чем мы доберемся до ВВ-86. А хоть какое-то оружие нам просто необходимо. Как они заряжаются?