Лиза удивленно замигала.
– А это как-нибудь связано с тем… с тем, что произошло?
– Не знаю, – ответила Дженни.
Она направилась к полуприкрытой двери кабинета, сердце ее при этом колотилось вовсю: она думала о том, не притаился ли кто-нибудь по другую сторону двери.
– Но если телефон испортился именно сейчас… это ведь несколько странно, верно? – проговорила Лиза, идя вслед за Дженни.
– Пожалуй.
Дженни почти ожидала увидеть за дверью какого-нибудь высоченного незнакомца с ножом и со зловещей ухмылкой на лице. Одного из тех ненормальных, которых в наше время, кажется, развелось в изобилии. Какого-нибудь очередного Джека Потрошителя, чьи кровавые дела заполняют программы телевизионных новостей.
Прежде чем рискнуть выйти в холл, она выглянула туда, готовая отпрыгнуть назад и захлопнуть дверь, если кого-нибудь увидит. Но там никого не было.
Взглянув краем глаза на Лизу, Дженни увидела, что девочка все поняла.
Они быстро прошли через холл к входной двери. Когда они поравнялись с лестницей, ведущей на второй этаж, нервы Дженни были напряжены до предела. Убийца – а он вряд ли на самом деле существует, отчаянно успокаивала она себя, – мог притаиться на лестнице, и тогда ему были бы хорошо слышны их шаги. Он мог броситься на них сверху, сзади, когда они проходили мимо него к двери. Броситься, высоко подняв руку с зажатым в ней ножом…
Но на лестнице никто их не подкарауливал.
И в холле тоже. И на крыльце.
На улице уже сгустились сумерки, быстро переходившие в ночь. Свет солнца еще был багряным, но отовсюду, откуда оно уже ушло, из десятков тысяч укромных местечек протянулись тени, похожие на целую армию зомби. Через десять минут станет совсем темно.
Глава 4
В доме соседей
Дом супругов Сантини, из камня и калифорнийской секвойи, был построен по более современному проекту, чем дом Дженни. Все углы в нем были закруглены, поверхностей, пересекающихся под острым углом, не было вовсе. Он стоял на фоне высоких сосен, словно вырастая из каменистого грунта и вписываясь своими очертаниями в склон горы, и впечатление было такое, будто этот дом не построен, но возник здесь каким-то естественным образом. В нескольких комнатах первого этажа горел свет.
Входная дверь была приоткрыта. Из дома доносилась классическая музыка.
Дженни позвонила и отошла на несколько шагов от двери, туда, где стояла Лиза. Она считала, что им не следует подходить слишком близко к супругам Сантини: вполне возможно, что они уже заразились чем-то, просто побывав в той самой кухне, где лежит труп миссис Бек.
– Лучших соседей и пожелать невозможно, – сказала она Лизе, мечтая, чтобы рассосался и исчез тот твердый и холодный комок, который она ощущала внутри себя. – Прекрасные люди.
На их звонок никто не вышел.
Дженни подошла к двери, снова нажала кнопку звонка и отступила назад к Лизе.
– У них в городе два магазина: сувениров и лыжных принадлежностей.
Музыка играла, то немного затихая, то становясь громче. Это был Бетховен.
– Наверное, никого нет дома, – проговорила Лиза.
– Кто-то там должен быть. Музыка, свет горит…
Внезапный и резкий порыв ветра вдруг закрутился вихрем под крышей крыльца, и порожденные им звуки слились с нотами Бетховена, превратив прекрасную музыку в неприятный дисгармонический шум.
Дженни распахнула дверь до отказа. Молочный люминесцентный свет лился через открытую дверь кабинета в холл с дубовыми паркетными полами и освещал небольшое пространство возле двери гостиной, в остальном погруженной во мрак.
– Энджи? Винс? – позвала Дженни.
Никакого ответа.
Только Бетховен. Ветер стих, и разрушенная было музыка снова возродилась в наступившей тишине. Третья симфония, «Героическая».
– Эй? Дома кто-нибудь?
Прозвучали заключительные аккорды симфонии, и, когда стих последний звук, музыка прекратилась. Стереопроигрыватель явно выключился сам.
– Эй?
Ничего. Ночь за спиной у сестер хранила полное молчание, и дом перед ними молчал тоже.
– Ты туда не пойдешь, правда? – обеспокоенно спросила Лиза.
Дженни посмотрела на девочку.
– А в чем дело?
Лиза прикусила губу.
– Что-то здесь не так. Ты ведь и сама это чувствуешь, верно?
Немного поколебавшись, Дженни неохотно призналась:
– Да. Чувствую.
– Такое ощущение… словно мы здесь одни… только ты и я… и в то же время… не одни.
У Дженни действительно было очень странное чувство, что за ними наблюдают. Она обернулась и внимательным, изучающим взглядом обвела лужайку и кусты, уже почти полностью погруженные во тьму. Потом посмотрела на окна. Свет горел только в кабинете, все остальные окна были закрыты и темны, их стекла слегка поблескивали. В темноте, за этими стеклами, мог скрываться кто угодно. И если он там действительно был, то ему все было видно прекрасно, сам же он оставался невидимым.
– Пойдем, пожалуйста, – сказала Лиза. – Пойдем, позовем полицию или еще кого-нибудь. Ну пойдем же! Пожалуйста.
Дженни отрицательно покачала головой.
– Мы с тобой просто перевозбуждены. И у нас разыгралось воображение. Мне нужно зайти посмотреть, вдруг там кто-нибудь ранен – Энджи, Винс или кто-нибудь из ребят…
– Не надо! – Лиза схватила Дженни за руку, пытаясь ее не пустить.
– Я врач. Я обязана помочь.
– Но если ты подхватила от миссис Бек микроб или что-нибудь еще, ты можешь их всех заразить. Ты же сама так сказала.
– А что, если они умирают сейчас от того же, от чего умерла Хильда? Что тогда? Может быть, им нужна медицинская помощь.
– Мне кажется, что это не болезнь, – мрачно сказала Лиза, выражая вслух мысли и самой Дженни. – Это нечто худшее.
– Что может быть хуже?
– Не знаю. Но… я это чувствую. Нечто гораздо худшее.
Снова поднялся ветер и зашумел в кустах возле крыльца.
– Ну ладно, – сказала Дженни. – Ты подожди здесь, а я пойду и взгляну на…
– Нет, – мгновенно возразила Лиза. – Если ты пойдешь, то и я с тобой.
– Голубушка, не считай, что ты расклеиваешься, если ты…
– Я с тобой, – повторила девочка, отпуская руку Дженни.
– Пошли.
Они вошли в дом.
Остановившись в холле, Дженни посмотрела через открытую дверь влево.
– Винс?
Две лампы освещали теплым золотистым светом каждый уголок в кабинете Винса Сантини, но в комнате никого не было.
– Энджи? Винс? Есть тут кто-нибудь?
Ни один звук не нарушал сверхъестественную тишину, однако сама темнота казалась какой-то настороженной, присматривающейся, выжидающей – словно она была громадным притаившимся зверем.
Гостиная справа от Дженни была погружена в непроницаемый мрак. С противоположной стороны гостиной узкие полоски света проникали сквозь щели неплотно прикрытых дверей, ведущих в другие комнаты, но этот слабый свет не мог рассеять глубокую темноту, царившую по эту сторону дверей.
Дженни нащупала на стене выключатель и включила свет. Гостиная была пуста.
– Вот видишь, – сказала Лиза, – никого нет дома.
– Пойдем посмотрим в столовой.
Они пересекли гостиную, обставленную удобными бежевыми диванами и элегантными изумрудно-зелеными креслами в стиле королевы Анны, с широкими, напоминающими крылья подлокотниками. В углу, возле стены, не бросаясь в глаза, стоял музыкальный центр с проигрывателем и магнитофоном. Отсюда-то и доносилась музыка, которую они слышали: хозяева ушли, оставив стереосистему включенной.
Дженни открыла двойные двери, ведущие в столовую, – они слегка скрипнули.
В столовой тоже никого не было, однако горела люстра, освещая необычную сцену. Стол был накрыт к раннему воскресному ужину: лежали четыре большие салфетки, на которых стояли четыре большие мелкие тарелки. Рядом с ними стояли четыре тарелки поменьше, для салата; три из них были абсолютно чистые и блестели, на четвертой лежала порция салата. Около каждого прибора лежали металлические нож и вилка; стояли четыре стакана – два из них были наполнены молоком, один водой, а в четвертом была жидкость янтарного цвета, по-видимому, яблочный сок. В воде и соке плавали лишь чуть-чуть подтаявшие кубики льда. В центре стола стояло то, что было приготовлено на ужин: большая миска с салатом, блюдо с окороком, керамический горшок с запеченным в нем картофелем и большое блюдо с морковью и зеленым горошком. За исключением миски с салатом, все остальные блюда были не тронуты. Окорок уже остыл. Запеченная сырная корочка поверх картофеля была цела, и когда Дженни приложила к горшку руку, то почувствовала, что он еще почти горячий. Все эти блюда поставили на стол не больше часа тому назад; возможно, даже не больше получаса.