— Знаешь, тебе бы в черепную коробку мозгов — отличный парень бы вышел.
— Подъеб засчитан, — хмыкнул я, снова меняя свое мнение об Ильдаре. Не такой он и беззащитный, каким кажется на первый взгляд. Но в торец кому-нибудь прописать вряд ли сможет, не с такими руками. И пальцы у него блядски длинные и тонкие, как у пианиста какого. И выраженье лица такое задумчиво-вдохновенное, будто он думает о каких-то пиздецки важных глобальных вещах. Эх, вот везет же некоторым. Ему и делать ничего не надо, чтобы девки около него штабелями падали. Когда ты выглядишь, как ебаный принц из сказки, достаточно только улыбнуться многозначительно, подмигнуть — и всё, твоя дама сердца уже радостно выпрыгивает из трусов и мечтает о будущих детях. А вот таким как я, чтобы обратить на себя внимание кого-то покрасивее крокодила, приходится попотеть. Когда у тебя внешность самая что ни на есть обычная, а в карманах гуляет ветер, в ход идет одна харизма. Ее, родимой, у меня хоть жопой жуй, но обламывается мне все равно нечасто. Да и не сказать, чтоб я получал от этого зашибенное удовольствие. Не очень это и приятно — пыхтеть на девице и думать, а не проснулся ли там дед.
— Я вообще-то давно уже после операции, почти год прошел. Просто пока идет процесс восстановления, много в чем ограничивают из-за приема лекарств.
— То есть и выпить тебе нельзя, — констатировал я.
— Можно подумать, мне до этого было можно, — буркнул Ильдар. — Ты же отца моего видел. Но раньше можно было хотя бы тайком.
— Ну, ты же тайком куришь. Почему бы тайком и бутылочку пива не скушать?
— Потому что таблетки с алкоголем дают такую реакцию, что, боюсь, твой дед станет уже не единственным, кто встречает гостей без трусов.
— Ну, не повезло, — посочувствовал я. — Слушай, а у тебя матери нет, что ли?
— Почему нет, есть. Они с отцом в разводе, но расстались друзьями.
Я поморщился. Терпеть не могу такие формулировки, да и бред все это. Ну как можно остаться друзьями с человеком, в которого ты свой член совал? Это выше моего понимания. Хотя если речь о таком, как Ильдаров отец, то я даже и не удивился, если б он к своей бывшей свидетелем на свадьбу пришел.
— Кажется, я знаю почему, — ляпнул я.
— Да не, — махнул рукой парень. — Они вообще-то душа в душу жили, но потом мама повстречала другого мужчину, влюбилась. Знаешь, она долго не могла уйти. Только когда я ей пообещал, что останусь с отцом, решилась.
— Изврат какой.
— Ну, мой папа он такой… в общем, нельзя ему одному.
Я промолчал, хотя мне было что сказать. Но Ильдар своих родителей, в отличие от меня, явно любит.
— Бля-я-я! — подал голос он. И голос у него глубокий и проникновенный, даже когда матерится.
— Где? — заинтересовался я.
— Да вон там, около соседнего подъезда, видишь? Парни сосутся! Ну, в смысле, целуются!
— Можно было и не уточнять, — рассмеялся я, приглядевшись. — Никакие это не парни, это Макс с Куколкой, им можно.
— То есть можно? — недоуменно на меня глянул Ильдар. — Им что, никто ничего не говорит? — И правда, что ли, педик? Иначе чего ему так интересоваться?
— Поначалу говорили, но Макс всем пиздюлей выдал, они и перестали. А с Куколкой связываться себе дороже, он вообще поехавший. Прекрасная пара, никому не мешают. Хотя шокируют, не без этого. Черный, когда их в первый раз вот так увидел, так охуел, что два дня обратно выхуеть не мог.
Я глянул на всё ещё стоявших в обнимку парней, вокруг них скакал мелкий Максов племянник. Прям ни дать, ни взять кусочек прогрессивной Европы в суровых российских реалиях.
— И ты к этому нормально относишься? — допытывался Ильдар.
— А что, похоже, что я бегу разгонять их семейный гей-парад? Мне вообще фиолетово. По мне, так ебись с кем хочешь, хоть с комнатной собачкой, если у вас это по взаимному согласию. Хотя, пожалуй, с собачкой всё-таки не стоит, как-то это фу.
— Ого.
— Что «ого»?
— Никогда бы не подумал, что ты такого мнения обо всем этом.
— Ещё пара таких вопросов — и я останусь при мнении, что ты голубее своих бездонных глаз.
— Да ты что?! Нет, я вовсе не гей!
— Вот ты же сейчас понял, что только подтверждаешь мои догадки? — вкрадчиво спросил я.
— Иди в задницу! — рявкнул Ильдар, по самые уши заливаясь краской. — И это не предложение!
— Какая жалость, а я так хотел им воспользоваться, — расхохотался я. Ильдар, не выдержав, тоже. Всё-таки, походу, он голубец. Жалко Черного. Концентрация педиков на его жизненном пути растет и растет.
========== Часть 3 ==========
День с самого утра пошел по пизде. Сначала домой невесть с чего решил наведаться отец и вместо того, чтобы хотя бы поинтересоваться самочувствием деда или тем, как мы тут вдвоем живем и всего ли нам хватает, брезгливо поджав губы, заявил, что «в доме свинарник, даже людей пригласить стыдно». Меня чуть не подбросило, честное слово. Людей он собрался приглашать, ага. Своих друзей отец таскает только по всяким ресторанам, каждый раз выбирая местечко попонтовее, чтоб никто не дай бог не подумал, что отец не может себе позволить чего-то статусного или что он питается едой обычных смертных.
В общем, я не сдержался и сказал отцу пару ласковых, а он будто бы этого и ждал и с удовольствием, смакуя каждое слово, расписал, как сильно я его разочаровал и как ему теперь всю жизнь тащить на себе этот крест, и как я олицетворяю собой его позор. В общем, впору гордиться тем, как я умею испоганить жизнь достойному человеку. Под конец батька вставил свое привычное «тюрьма по тебе плачет». Это он искренне считает, что я причастен к каждому преступлению в нашем районе и если не участвовал в этом сам, значит вожу тесную дружбу с организаторами. Раньше даже заставлял меня «сдать подельников», требовал имена, пароли, явки. С ума сходил почище деда, повсюду выискивая заговор против своей драгоценной персоны. Профессиональная деформация, едрить ее в дышло.
После феерического визита отца у деда, очевидно, случился стресс, и он решил вообразить себя котом. И нассал в мои кроссовки. Фирменные, на которые я копил не один месяц. Единственная приличная пара обуви, да и в принципе единственная. И так заведенный по самое не хочу, взорвался я на счет раз. Дед не любил, когда на него кричали, он вообще боялся громких звуков, а поэтому обиделся и лег спать, проигнорировав завтрак. Глядя на хрупкую фигуру на диване, по самую голову укрытую одеялом — спрятался, — я почувствовал себя распоследней скотиной и, привычно схватив пачку сигарет, поспешил выйти на свежий воздух. В блядских домашних тапочках.
Жизнерадостно улыбающемуся Ильдару, тут же появившемуся — караулил возле окошка, что ли, — я, естественно, не очень обрадовался. По-моему, по морде лица у меня можно было спокойно прочитать «не влезай, убьет», но у лыбящегося во все тридцать два Солнышка были с этим очевидные проблемы.
— Привет, Дэн! Угости сигареткой?
— Да щас, — рявкнул я. — Я тебе что, табачный киоск? Хочешь курить, перебирай своими спицами в направлении магазина, купи себе свои сигареты и укурись ими нахрен.
— Что-то случилось? — осторожно спросил он. Потрясающая проницательность.
— Нет, — процедил я сквозь зубы. — Ничего особенного. У меня в жизни пиздец перманентный.
— Я могу как-то помочь?
— Ага. Съебаться отсюда, например, — выдохнул я и, почувствовав, что слегка перегибаю палку, нехотя выдавил: — Извини.
Хватит с меня чувства вины из-за деда, чтоб ещё и из-за ебучей снежной королевы загоняться. И чего у него волосы-то такие белые, как будто седые, красит он их, что ли? Наверняка педик.
— Я всё понимаю.
— Да нихуя ты не понимаешь, — снова завелся я.
— Понимаю. Может, это, конечно, не одно и то же, но каково беситься из-за бессилия, я знаю — я полгода на больничной койке провалялся без возможности встать, а потом практически заново учился ходить и в этот промежуток времени я так всех своими психами заеб, что до сих пор удивляюсь, что от меня вместе с друзьями родители не отказались.