– О! – Рейчел была в восторге. – И она была красива и любезна, как ее описывают?
Джейми нахмурился, припоминая.
– Вообще-то нет. Но у нее тогда был ужасный грипп, без сомнений, она выглядела бы гораздо лучше без красного носа. Любезна? Я бы так не сказал. Она стащила кусок мясного пирога прямо у меня из рук и съела его.
– И сколько вам обоим было в то время? – спросила я, видя, как рот Рейчел в ужасе открывается.
– Ну, может, шесть, – ответил он весело. – Или семь. Я не помню, помню только, что пнул ее в голень, когда она украла мой пирог, а она дернула меня за волосы.
Оправившись от шока, Рейчел принялась выпытывать у Джейми больше подробностей, но он только отшучивался.
Конечно же, он пришел подготовленным. Повсюду люди обменивались историями – веселыми, удивительными, ностальгическими – о днях до Каллодена. Как странно, что именно поражение Чарльза Стюарта и его бесславный побег сделали из Флоры Макдональд героиню и объединили горцев в изгнании так, как им никогда не удалось бы объединиться и найти согласие между собой, выиграй он битву.
Внезапно меня осенило, что Чарли, должно быть, все еще жив, топит себя в выпивке где-нибудь в Риме. В реальности, однако, он был давно мертв для людей, которые любили и ненавидели его. Янтарь времени навсегда запечатал его в решающий период его жизни – Bliadha Tearlach. Это значило «Год Чарли», и даже сейчас я слышала, как люди называют его так.
Конечно, этот поток сантиментов был вызван приездом Флоры. Как это должно быть странно для нее, подумала я с некоторой симпатией, и в первый раз задалась вопросом, что же я сама могу ей сказать. Я встречала известных людей прежде – и красавчика принца Чарли не в последнюю очередь. Но прежде я всегда сталкивалась с ними, когда они – да и я сама – жили своими нормальными жизнями, когда прошлое еще не довлело над ними, делая их знаменитыми, они были просто людьми. Не считая Людовика, но Людовик был королем. Есть правила этикета для королей; в конце концов, никто и никогда не обращается к ним, как к обычным людям. Даже когда…
Я резко раскрыла веер, потому что волна жара прилила к моему лицу и телу. Я глубоко задышала, пытаясь не упасть в обморок, как планировала Рейчел, но чувствуя, что я к этому близка.
Ни разу за все годы, что прошли с той ночи, я не вспоминала о двух-трех минутах физической близости с Людовиком, королем Франции. Видит Бог, ни намеренно, ни случайно мои мысли не касались этого события. И вот, внезапно, как рука, что хватает в толпе, воспоминание вернулось ко мне. Оно схватило мою руку, задрало юбки и вошло в меня куда более резко и болезненно, чем было на самом деле. Воздух вокруг меня был наполнен запахом роз, я услышала, как заскрипел кринолин под весом Людовика и как он застонал от удовольствия. Комната была погружена в полумрак, освещенная только светом единственной свечи, – пламя подрагивало где-то на периферии зрения, а потом исчезло, заслоненное телом мужчины между моих…
– Господи, Клэр! С тобой все в порядке? – слава богу, я не упала, меня поддержала стена мавзолея Гектора Кэмерона. Джейми, заметив, что я не в себе, наклонился вперед, чтобы меня удержать.
– Пусти, – сказала я, задыхаясь, но приказным тоном. – Отпусти меня!
Он услышал нотку ужаса в моем голосе и ослабил хватку, но совсем отпустить не мог, опасаясь, что я упаду. С чувством абсолютной паники я вырвалась у него из рук. По-прежнему пахло розами. Но это был не приторный запах масла, а настоящие цветы. Я пришла в себя и поняла, что стою рядом с пышным кустом желтых роз, который ловко оплетал белый мрамор мавзолея.
Знание о том, что розы были реальными, успокаивало, но мне все еще казалось, будто я стою на краю огромной пропасти, одна во всем мире, отрезанная ото всех. Джейми был совсем близко, я могла дотронуться до него, но казалось, что расстояние между нами неизмеримо.
Потом он коснулся меня и настойчиво произнес мое имя, и пропасть, разверзшаяся между нами, исчезла так же внезапно, как и появилась. Я буквально упала к нему на руки.
– Что случилось, a nighean? – прошептал он, прижимая меня к груди. – Что тебя испугало?
Его собственное сердце колотилось у меня под ухом, это я его испугала.
– Ничего, – ответила я, и невероятная волна облегчения накрыла меня, когда я целиком осознала, что нахожусь в настоящем. Людовик вернулся обратно в мир теней, снова превратившись в неприятное, но безвредное воспоминание. Парализующие ощущения насилия, потери, горя, изоляции стихли, поблекли в мозгу. Самое главное, что Джейми был тут – живой и надежный, пахнущий виски, потом и лошадьми. Я не потеряла его.
Вокруг собрались любопытствующие, переговариваясь между собой. Рейчел со рвением обмахивала меня веером, и потоки воздуха от него казались утешительными. Я вся была покрыта потом, пряди волос прилипли к влажной шее.
– Все нормально, – пробормотала я, внезапно смутившись. – Просто небольшой обморок… жаркий день…
Отовсюду сыпались предложения принести мне вина, бокал силлабаба, лимонада, жженых перьев, но их мигом заглушила протянутая Джейми фляжка с виски, которую он достал из споррана. Это был напиток трехлетней выдержки из бочонков с шерри, и я почувствовала приступ тошноты, когда ощутила его запах – он напомнил мне о ночи, когда мы вместе напились после того, как он спас меня от Ходжепила и его банды. Господи, меня что, теперь утянет еще и в эту яму?
Но нет. Виски оказался обжигающим и утешительным, я почувствовала себя лучше уже с первым глотком.
Флэшбэк. Я слышала, как коллеги говорили об этом феномене, рассуждая, можно ли его приравнять к посттравматическому синдрому; и, если это схожие явления, существует ли он как отдельное расстройство или его стоит рассматривать просто как расшалившиеся нервы.
Я ощутила дрожь и сделала еще глоток. Он точно существует. Мне стало гораздо лучше, но я все еще дрожала, а кости будто превратились в желе. Кроме неприятного послевкусия от самого прыжка в прошлое, в голове маячила беспокойная мысль: такое уже случалось, когда на меня набросилась Уте Макгилливрей, значит, может случиться снова.
– Отнести тебя в дом, саксоночка? Наверное, тебе стоит прилечь ненадолго?
Джейми разогнал всех доброжелателей, скомандовал одному из рабов принести мне стул и теперь кружил возле меня, как беспокойный шмель.
– Нет, я уже в порядке. Джейми…
– Ай, любимая?
– Ты… когда ты… ты…
Я глубоко вдохнула, глотнула еще виски и начала снова.
– Иногда я просыпаюсь посреди ночи и вижу, что ты… борешься… Думаю, с Джеком Рэндоллом. Тебе снятся кошмары?
Он смотрел на меня пару мгновений с абсолютно непроницаемым выражением, только глаза выдавали волнение. Джейми оглянулся вокруг, мы были одни.
– Почему ты спрашиваешь? – тихо спросил он.
– Мне нужно знать.
Он сделал вдох, сглотнул и кивнул.
– Да. Иногда это сны. Тогда… все нормально. Я просыпаюсь, вспоминаю, где я, читаю молитву и… все проходит. Но иногда… – он на мгновение закрыл глаза и снова распахнул их. – Я не сплю. Но он там со мной, Джек Рэндолл.
– Ох, – выдохнула я, одновременно чувствуя сострадание к нему и облегчение. – Значит, я не схожу с ума.
– Думаешь? – отозвался он сухо. – Что ж, рад это слышать, саксоночка.
Он стоял очень близко, ткань его килта касалась моей руки – он мгновенно пришел бы на помощь, вздумай я снова отключиться. Джейми оглядел меня ищущим взглядом, пытаясь убедиться в том, что я не собираюсь падать в обморок, коснулся моего плеча и с коротким «Сиди тут» отошел.
Он не ушел далеко – только до столов, расставленных под деревьями на краю лужайки. Не обращая внимания на рабов, накрывающих все для барбекю, он потянулся через блюдо с вареными раками и вытащил что-то из крошечной миски. Потом он вернулся, взял мою руку и высыпал горстку соли в открытую ладонь.