– Я не смогла его найти, миссус, – пробормотала Анджелина в ответ, кидая испуганный взгляд на Иокасту. – Я и не знаю, кто мог бы его взять… Ключи есть только у мистера Улисса и самой миссис Кэмерон.
– Улисс пустил тебя в кладовку с лекарствами, значит, он знает, что миссис Кэмерон нездорова?
Она энергично закивала в ответ, от чего ленты на ее чепце затрепетали.
– О да, миссус! Он был бы в ярости, если бы узнал, что я ему не сказала. Он сказал тут же позвать его, если он нужен, а если нет, чтобы я сказала миссис Кэмерон, что не надо ей беспокоиться, он обо всем позаботится.
После этой фразы Иокаста испустила протяжный выдох, и ее сжатые кулаки немного расслабились.
– Господь, благослови этого человека, – пробормотала она с закрытыми глазами. – Он обо всем позаботится. Я бы пропала без него. Пропала.
Ее белые волосы прилипли к коже на висках, с коротких завитков над ее плечом капал пот, оставляя пятна на голубом темном шелке платья.
Анджелина развязала тесемки на платье и чулках и сняла их с хозяйки. Потом я попросила Джейми уложить Иокасту в кровать в нижней рубашке и обложила ее голову толстым слоем полотенец. Я наполнила один из моих самодельных, сделанных из гремучей змеи, шприцов теплой соленой водой, и, пока Джейми осторожно держал ее веко приоткрытым, я оросила больной глаз, надеясь предотвратить инфекцию. Ранка выглядела как крохотная алая точка на склере, над ней надулся небольшой пузырек. Джейми не мог смотреть на эту точку, не моргая поминутно. Я увидела это и улыбнулась ему.
– С ней все будет в порядке, – сказала я. – Иди, если хочешь.
Джейми кивнул и повернулся, чтобы уйти, но Иокаста тут же схватила его руку.
– Нет, дорогой, останься… если можешь. – Последнее было сказано как чистая формальность, но она ухватила его за рукав так крепко, что побелели костяшки пальцев.
– Да, тетушка, конечно, – сказал Джейми мягко и накрыл ее ладонь своей, утешительно сжимая ее. Однако она не отпускала племянника, пока тот не сел рядом.
– Кто еще здесь? – спросила она, беспокойно поворачивая голову из стороны в сторону, пытаясь услышать характерные звуки дыхания и движения, которые дали бы ей подсказку. – Рабы ушли?
– Да, они ушли, чтобы помочь с приемом, – сказала я. – Здесь только я и Джейми.
Она закрыла глаза и сделала глубокий дрожащий вдох, лишь после этого немного расслабившись.
– Хорошо. Я должна тебе кое-что рассказать, племянник, но нас никто не должен слышать. Племянница, – она подняла длинную бледную руку в мою сторону, – пойди и проверь, действительно ли мы одни.
Я послушно выглянула в холл. Никого не было видно, только из комнаты в дальнем конце раздавались голоса, смех и шуршание – группка женщин переговаривалась между собой, поправляя наряды и прически. Я вернулась в комнату и закрыла дверь, все внешние звуки мгновенно затихли, превратившись в еле заметный гул.
– Что такое, тетя? – Джейми по-прежнему держал ее за руку, большой палец нежно поглаживал тыльную сторону ладони в успокаивающем ритме – я видела, как он проделывал подобное с нервными животными. С тетей, однако, этот прием был менее эффективен, чем с собаками и лошадьми.
– Это был он. Он здесь!
– Кто здесь, тетя?
– Я не знаю! – Ее глаза беспокойно забегали, в тщетной попытке что-то разглядеть не только сквозь тьму слепоты, но и сквозь стены.
Джейми удивленно взглянул на меня, но ему, как и мне, было очевидно, что она не бредит, несмотря на бессвязность ее слов. Иокаста осознала, как звучит ее речь, и я увидела усилие в ее лице – она старалась взять себя в руки.
– Он пришел за золотом, – сказала она, понижая голос. – За французским золотом.
– Вот как, – осторожно отозвался Джейми. Он бросил на меня взгляд, приподняв одну бровь, но я покачала головой. У Иокасты не могло быть галлюцинаций.
Женщина нетерпеливо вздохнула и покачала головой, потом внезапно остановилась и со сдавленным болезненным стоном схватилась руками за голову, как будто пытаясь удержать ее на плечах. Она глубоко вдохнула и выдохнула, плотно сжимая губы, а потом медленно опустила руки.
– Это началось прошлой ночью, – сказала она. – Боль в глазу.
Она проснулась от пульсации в глазу, от тупой боли, которая медленно растекалась по левой стороне головы.
– Такое уже бывало раньше, – объяснила Иокаста. Она приподнялась в кровати, принимая сидячее положение; хоть женщина по-прежнему прижимала к глазу салфетку, она выглядела уже лучше. – Это началось, когда я стала терять зрение. Иногда один глаз, иногда оба. Но я знала, что это такое.
Иокаста Маккензи Кэмерон была не из тех женщин, которые позволят какому-то легкому недомоганию нарушить их планы, не говоря уж о том, чтобы как-то повлиять на событие, которое обещало стать самым запоминающимся собранием за всю историю Кросс-Крика.
– Я чувствовала себя отвратительно, – сказала она. – И тут Флора Макдональд собралась наведаться в наши края.
Приготовления были в самом разгаре: туши для барбекю запекались в ямах, бочки эля и пива стояли возле конюшен, в воздухе витали запахи свежего хлеба и бобов из кухни. Рабы были хорошо вымуштрованы, к тому же Иокаста полностью доверяла Улиссу во всем, что касалось организации. От нее требовалось, как она думала, только оставаться на ногах.
– Я не хотела принимать опиум или лауданум, – объяснила она. – Тогда я бы точно уснула. Поэтому я просто выпила виски.
Иокаста была статной и высокой женщиной, привычной к таким дозам алкоголя, которые свалили бы с ног женщин из двадцатого века. К тому времени, как прибыли Макдональды, она разделалась с большей половиной бутылки, но боль не затихала.
– А потом мой глаз начал так сильно слезиться, что любой понял бы – со мной что-то не так. Я этого не хотела, поэтому я пошла в гостиную, где спрятала небольшую бутылочку лауданума в рабочей корзинке на случай, если виски будет недостаточно.
Народ снаружи толпился, все хотели услышать речь мисс Макдональд, но гостиная оставалась безлюдной, насколько я могла судить со своим готовым разорваться глазом и пульсирующей головой. – Конец фразы прозвучал довольно обыденно, но я увидела, как Джейми поморщился, возвращаясь мыслями к тому, что я делала иглой. Он сглотнул и провел костяшками пальцев над верхней губой.
Иокаста успешно нашла бутылочку с лауданумом, сделала пару глотков и присела ненадолго, дожидаясь, пока он подействует.
– Не знаю, пробовал ли ты когда-нибудь эту вещь, племянник, но она имеет странный эффект – чувство, будто ты таешь по краям. Если примешь на каплю больше нужного, начнешь видеть вещи, которых нет – слепой ты или нет, – и слышать их.
Поглощенная действием виски, лауданума и шумом толпы снаружи, Иокаста не заметила шагов, и когда рядом с ней зазвучал голос, она на мгновение подумала, что это галлюцинация.
– «Так вот ты где, милая, – процитировала она, и ее лицо, и без того бледное, побледнело еще сильнее. – Помнишь меня?»
– Надо думать, ты помнила, тетушка? – сухо спросил Джейми.
– Да, – ответила она так же сухо. – Я слышала этот голос прежде, два раза. Один раз на свадьбе твоей дочери, а другой двадцать лет тому назад, в таверне возле Койгаха в Шотландии.
Иокаста отняла влажную тряпицу от лица и без промаха опустила ее в миску с теплой водой. Ее глаза были красными и опухшими, неприятно выделяющимися на бледной коже, уязвимыми в поволоке слепоты, но Иокаста взяла себя в руки.
– Да, я помнила этого человека, – повторила она.
Она сразу же поняла, что голос ей знаком, но некоторое время не могла вспомнить откуда. Потом осознание оглушило ее, и она вцепилась в подлокотник кресла.
«Кто вы?» – спросила она так повелительно, как могла. Ее сердце колотилось в груди, попадая в ритм с пульсацией в глазу и голове, все вокруг плыло от виски и лауданума. Наверное, это лауданум исказил крики толпы снаружи, превратив их в шум морского прибоя, а шаги рабов в холле в стук башмаков хозяина таверны на лестнице.