– Ну и что у нас случилось?
Вопрос адвоката застал Алину врасплох, и ее рука замерла в воздухе.
– Простите? – пролепетала она, поднимая глаза.
– Вы меня расслышали, – поморщился он. – Умерли все родственники в Мордовии, дом сгорел, а вас продают в публичный дом за долги?
– П-почему в Мордовии? – недоуменно переспросила она, не обратив внимания на то, что вторая часть вопроса звучала обидно.
– Ну я не смог придумать более отдаленного региона, – пожал плечами Гальперин. – Вы ведь не питерская, верно?
Удивительное дело! Раньше адвокату было наплевать на Алину и на то, кто она и откуда взялась. Можно ли считать его вопрос хорошим знаком?
Она воткнула иглу в вену, и Гальперин поморщился. Зря, ведь Алина точно знала, что не причинила ему боли – что-что, а с венами она работала, как Да Винчи с механизмами! Так однажды сказал Мономах… то есть заведующий ТОН Князев.
– Я родилась и выросла в Пскове, – ответила на вопрос Алина, решив не напоминать о том, что ее родной город, да еще Новгород считаются родоначальниками Руси, а вовсе не Санкт-Петербург, сущий младенец по сравнению с древними столицами. – Родители умерли давно, но у меня есть сын, Руслан. Ему четыре года.
– Ну надо же… А муж?
– Что – муж?
– У вас нет кольца, – пояснил Гальперин, и Алина инстинктивно сжала правую руку в кулак. Она носила обручальное кольцо до развода не снимая, разве что когда мыла руки. А вот Георгий не носил, говоря, что оно мешает ему, нарушает кровоток в пальце и вообще его можно легко потерять. Для окружающих он был свободен. «Свободен» – странное слово, неожиданно подумалось Алине. Почему женщину называют незамужней, а мужчину – свободным? Как будто бы, надевая кольцо на безымянный палец, он автоматически попадает в тюрьму!
– Во-вторых, – продолжил объяснять свои выводы Гальперин, – вы проводите в больнице слишком много времени. Ни один муж не выдержит такого режима. Вам нужны деньги, ведь вы работаете сверхурочно, ухаживая за платными пациентами. Вы не пишете и не получаете эсэмэсок, тогда как другие медсестры постоянно что-то строчат и получают ответные сообщения, отлынивая от работы. Все вышесказанное позволяет предположить, что мужа нет.
Алина почувствовала, что краснеет: она и не предполагала, что является предметом столь пристального внимания!
– Я разведена, – подавляя вздох, честно ответила она.
– Судя по всему, недавно.
Это не был вопрос.
– Значит, в коммуналке вы оказались после развода?
Алинины глаза широко распахнулись: откуда он мог узнать про коммуналку?!
– Расслабьтесь: я навел о вас справки. Неужели вы полагаете, я позволил бы кому ни попадя лицезреть мою задницу?
– А я-то думала, ваши выводы – следствие применения дедукции! – разочарованно проговорила Алина.
– О, вы знаете умные слова! – насмешливо сощурился Гальперин.
– Я окончила школу и медицинское училище, – сухо ответила она. – Это подразумевает, что я как минимум умею читать и писать.
– Оказывается, она может и зубы показать! – с удивлением и даже вроде бы некоторым удовольствием пробормотал адвокат. – Ну, раз карты вскрыты, давайте поболтаем без обиняков?
– Мы что, в покер играем?
– Пока не играем. Но если начнем, игра обещает быть занятной!
Алина недоуменно уставилась на Гальперина. О чем он говорит? Они едва знакомы! Он ни разу не выказал ей симпатии – впрочем, и никому другому. К адвокату приходили посетители, некоторые из которых, видимо, состояли с ним в родственных связях. Тем не менее было очевидно, что они делали это по обязанности, отнюдь не горя желанием проводить время у постели адвоката. Что не удивительно, если принять во внимание его вздорный характер и любовь совать нос в дела малознакомых людей!
– Я в азартные игры не играю, – ровно ответила Алина.
– Боитесь, что затянет?
– Боюсь, что зря потрачу время и деньги.
– А хотите их не потратить, а получить?
Вопрос застал Алину врасплох. Как же тяжело разговаривать с этим Гальпериным – он как будто все время пытается подловить ее!
– Я не понимаю…
– Конечно, не понимаете! – перебил он. – Я в курсе, что муженек выпер вас из квартиры в коммуналку. Принимая во внимание то, как вы ломаетесь на работе, он вряд ли вас поддерживает материально. Хоть алименты-то платит?
– Почему вы говорите со мной о таких личных вещах? По-моему, они касаются только меня, и…
– Разумеется, глупая девчонка, они касаются вас! – резко прервал ее Гальперин. – Но если вы и дальше будете продолжать плакать в подушку по ночам и не предпримете никаких действий, то вас и вашего ребенка в последующие лет пятнадцать ожидает мрачная перспектива. Вы думали, в какую школу он пойдет? Кружки, секции, репетиторы? А как насчет дальнейшего образования? Что вы можете дать ему? Когда вы идете в магазин, вы можете купить сыну робота-трансформера или довольствуетесь киндер-сюрпризом? Ответ очевиден… А ему, я вас уверяю, хочется робота!
Алина тяжело сглотнула. Русик – замечательный ребенок, он почти ничего не просит, как будто знает, что она все равно не сможет ему это купить. Другие дети приносят в детский сад дорогие электронные игрушки, и Русик с придыханием рассказывает дома об этих чудесах техники, но в детском магазине довольствуется тем, что просто рассматривает дорогие товары. Алина пользовалась каждой возможностью порадовать сына, но Гальперин прав: сколько бы она ни трудилась, ей не заработать достаточно, чтобы иметь возможность доставлять удовольствие собственному ребенку!
– Зачем вы все это мне говорите? – растерянно спросила она.
– У меня есть для вас предложение. Вернее, сделка.
«Сделка с дьяволом?» – отчего-то мелькнула в ее голове странная мысль. Но что Алина может предложить такому человеку, как Гальперин? У нее же ничего нет!
– Я адвокат, вы знаете, – продолжал он между тем, словно не замечая ее недоумения. – По разводам.
Алина машинально кивнула.
– Хотите вернуться в вашу квартиру? А еще я могу сделать так, что ваш бывший сильно пожалеет о том, что поступил с вами подобным образом. Ну, мне удалось вас заинтересовать?
* * *
Алсу постучала в дверь заведующего ТОН и услышала резкое:
– Войдите!
Он разговаривал по телефону и знаком указал на диван. Она молча уселась.
– Почему ее нельзя перевести в травматологию? – продолжал он разговор. – Она – ваша пациентка! Операцию ей делали у вас, и… Нет, мы не можем просто удалить протез – а дальше-то что?
Алсу внимательно следила за ртом заведующего – за тем, как двигаются его четко очерченные губы и кадык на шее. Длинные, сильные пальцы нервно постукивали по стильному пресс-папье в виде человеческого мозга, сделанного из черного оникса. Красивая работа. Красивые пальцы.
Голос на другом конце провода, очевидно, продолжал высказывать возражение за возражением, и заведующий раздраженно бросил трубку на базу. Желваки на его лице ходили ходуном, а серые глаза потемнели, став практически черными.
– Что-то случилось? – мягко поинтересовалась Алсу. Они были не в тех отношениях, что предполагают делиться наболевшим, но и оставить случившееся без внимания она не могла.
Владимира Всеволодовича Князева, зава ТОН, за глаза называли Мономахом. Алсу не знала, с чьей легкой руки прилепилось к нему прозвище, но слышала, что случилось это во время учебы в институте. Кто-то сведущий в русской истории обратил внимание на совпадение имени и отчества парня с Владимиром Мономахом, а также на фамилию и решил обыграть все в шутливой манере. Вряд ли шутник предполагал, что идея приживется.
– Вчера доставили пациентку, – медленно, словно все еще размышляя, стоит ли откровенничать, ответил на вопрос Алсу Мономах. – Перелом протезированной шейки бедра.
– Вот же черт! – не сдержалась молодая женщина. – Сколько ей лет?
– Семьдесят четыре.
– О.
– Вот именно. Протез – вдребезги! Ставили его у нас, семь лет назад.