Семьдесят Вторая посмотрела на него так, словно он только что сообщил ей, что Санта-Клауса не существует.
— Ладно-ладно, это классно, — согласился Джек. — Цветные шарики, что может быть лучше?
— Это ты сейчас издеваешься?
— Я серьезен, милая, а то ты выглядишь так, словно хочешь убить меня вилкой. А я бы предпочел втыкать ее в мясо, а не вытаскивать из себя.
Семьдесят Вторая рассмеялась, подняла обе руки и оставила его в покое. Джек быстро поел, почти не ощутив вкуса еды, влил в себя воду и поднялся.
— Спарринг? — тут же поинтересовался Двадцать Четвертый.
— Нет, релаксация в цветных шариках.
— Но ты же мне обещал…
— Вот такие мы, блондинки, ветреные, смирись, дорогой, — Джек изобразил поцелуй рядом с его щекой и вышел.
Идиотская выходка немного подняла настроение, будет о чем Пятнашке рассказать.
— Я с тобой, — его догнал Восемьдесят Пятый. — Ощущаю себя немного виноватым. Может, если бы я раньше увидел, что он себя плохо чувствует…
— Я тоже себя неважно ощутил на решении задач, потом прошло. Это краткие приступы, когда мир вокруг слегка темнеет, а голова кружится. Повезло, что тебя не накрыло в бассейне таким.
Восемьдесят Пятый кивнул, соглашаясь.
В медпункте медсестра внимательно изучила их взглядом из-под очков, словно недоумевая, кто это такие и что им надо, затем сообщила, что номер пятнадцать в данный момент посетителей принять не может по причине того, что находится в лекарственном сне.
— Но я передам ему, что вы заходили, номера семьдесят шесть и восемьдесят пять, думаю, его это немного обрадует.
— А что с ним? — спросил Джек.
— Переутомление.
Джек очень хотел уточнить, как надо было напрячься, чтобы затем оказаться в лекарственной коме, но все-таки благоразумно рот открывать не стал.
— Ладно, — в коридоре Восемьдесят Пятый вздохнул. — Спрошу у кураторов, можно ли пока поселиться вместе с Тридцать Шестым. Если у нас разнится расписание, поухаживаем друг за другом. Да даже если и совпадает, все равно, вдвоем загибаться веселее будет.
Джек промолчал. Это уже не будет сто. Хотя, кто знает, когда распадутся все пары, пересоберутся потом заново, чтобы распасться со смертью очередного напарника. Танец смерти, мать их. Раз-два-три, смена партнеров.
Двадцать Четвертого, видимо, сапожное шило в мягкие ткани ягодичной мышцы кололо, стихая лишь в присутствии Джека. Иначе объяснить то, что сосед по комнате возник рядом, Джек не смог.
— Я же сказал, что не хочу сегодня спарринг.
В глазах снова стало слегка темнеть, так что пришлось опереться на вовремя подставленную руку Двадцать Четвертого.
— Вообще-то, я хотел тебя пригласить в зону релаксации, порелаксировать немного.
— Бассейн с цветными шариками?
— В зону номер два, там всякие пушистые твари.
— Там есть кошки? — слегка оживился Джек.
— Массаж кошачьими лапами, по крайней мере, так написано. Надеюсь, это не означает, что тебя примутся херачить по спине тапками в виде тигриных лап.
— Тогда идем.
В зоне релаксации их встретила пара девушек все в тех же голубых халатах, приветливо улыбнулась и предложила укладываться на низкие кушетки.
— Главное — не издавайте, пожалуйста, громких звуков, не гладьте животных слишком сильно. И приятного вам отдыха.
Свет слегка пригас, затем в комнату шерстяным клубком хлынули кошки, сразу же замурлыкали, принялись прогуливаться по обоим, тереться о них головами и совершать прочие приветственные ритуалы.
— На мне пятеро свернулось, — негромко сказал Джек.
— А у меня температура поднялась, так что я весь в этих тварях. Хотя что-то есть в этом. Они приятно вибрируют, я успокаиваюсь.
Джек уже задремал, когда кошки внезапно спрыгнули с него и помчались на чей-то неслышный зов.
— Кажется, нам тут больше не рады, — хмыкнул он, садясь.
Двадцать Четвертый не ответил, спал. Джек протянул руку, провел кончиками пальцев по его щеке. Просто потому что на него нахлынул внезапный приступ нежности при виде сурового военного, примостившегося на кушетке. С полосатым котенком на голове. Котенок выглядел очень довольным этим соседством.
Вошла девушка, извинилась, унесла зверька. Двадцать Четвертый потянулся и уселся.
— Это правда было круто. Я так давно не отдыхал. Только теперь шерсть счищать.
— Насчет этого не волнуйтесь, — зажурчали сотрудницы зоны, появляясь рядом. — Сейчас мы вашу одежду почистим.
От приведения штанов и футболки в порядок Джек не отказался, умелые ручки девушек, снующие по всему телу, были весьма приятны даже сквозь одежду.
— Все сняли, — промурлыкала одна.
— Тогда мы с напарником уходим. Двадцать Четвертый?
— Ага, идем.
========== Глава 4 ==========
В комнате Двадцать Четвертый сразу же разделся до трусов и забрался под одеяло.
— Знобит немного, — пояснил он. — Организм адаптируется к введенному веществу.
— Но ты в порядке?
— В полном. Надо просто немного поспать. Кстати, на коммуникаторе есть какие-то игры. Нам же не разрешили брать с собой ничего развлекательного, так что позаботились о том, чтобы мы не слишком скучали.
Джек открыл игру, представляющую собой простейшую пожираловку времени в виде цветных шариков, которые нужно было выстраивать в линию, погрузился в нее, отвлекшись лишь, когда коммуникатор напомнил, что наступило время отбоя.
По вечерам всегда нападает странная тоска по дому, когда ты от него далеко. И неважно, где находишься: в скаутском лагере среди друзей, в грязном окопе среди боевых товарищей или в Программе улучшения солдат в одиночестве на жесткой койке… В груди всегда щемит, мир кажется серым, на глаза наворачиваются слезы и хочется оказаться за много миль отсюда, на маленькой ферме среди кукурузного поля, обнять мать, слушать шутки отца, есть золотистые тыквенные пироги, наслаждаться теплым семейным вечером.
И на Джека эта тоска нахлынула сразу же, стоило ему соскользнуть на кровати пониже, занимая горизонтальное положение, придавила до невозможности дышать и до слез из глаз.
— Ты в порядке? — поинтересовался проснувшийся Двадцать Четвертый.
— В полном, — буркнул Джек, отворачиваясь к стене. — Я просто вспоминаю дом, только и всего.
Койка за спиной скрипнула, потом его обняли за пояс, сзади прижалось горячее крупное тело.
— И что ты творишь, Двадцать Четвертый?
— Успокаиваю тебя. Во-первых, завтра тебе нужно быть спокойным с утра, во-вторых, если ты будешь себя изводить идиотскими мыслями, то непременно заплачешь. А я не переношу вида слез, я сразу начинаю себя чувствовать глупо. Ничего так в мире не ненавижу, как глупо себя чувствовать.
Джек немного помолчал.
— Может, сказать тебе свое имя? Меня зовут…
Жесткая ладонь надежно закрыла рот.
— Меня не интересует, — бросил Двадцать Четвертый. — Так будет проще, если один из нас загнется. Имя — это слишком личное, а я ничего личного с тобой иметь не собираюсь. Не в Программе.
Что ж, это звучало здраво, Джек и сам понимал уже, что едва не сглупил, поддавшись моменту. Двадцать Четвертый, немного помедлив, убрал ладонь от его рта, переместив ниже, на грудь. Джек вздрогнул было, но тепло чужого тела было слишком уж успокаивающим, глаза сами собой стали медленно закрываться.
— Спи, Солнышко, — Двадцать Четвертый погладил его по груди.
Джек ничего не ответил, скатываясь в теплую полудрему.
— Ты был прав, — сказал он в наступившую тишину.
— Что?
— Это лото на выбывание. У нас уже нет одного, один в коме. Что дальше?
— Дальше кто-то не переживет эту ночь. Это же вполне логично, Солнышко. Нам уже дают лекарства, уверен, что они не одобрены официально. И побочные эффекты у них самые неприятные.
Джек вздохнул, не зная, что сказать.
— С тобой еще полежать? — немного помедлив, спросил Двадцать Четвертый.
— Нет, не стоит, я уже почти заснул.