— Мне тяжело сближаться с людьми, — вместо этого сказала она. И это тоже была чистая правда. — Вы… То есть, ты… В общем, это не имеет никакого отношения к возрасту, и ты такой…
«Заткнись уже, Эль, ради бога!»
Она сделала шаг назад, наивно полагая, что дистанция вернет ей самообладание. Напрасно: что бы ни превратило ее в безмозглую, неспособную связать пару слов идиотку, оно вряд ли куда-то денется, как бы далеко она ни отошла.
— Ты уже завтракала?
— Нет. Но я бы и слона слопала, наверное.
В ответ на это откровение Макс одобрительно улыбнулся. Потом закинул на плечо влажное полотенце, и с обезоруживающей улыбкой предложил:
— Я собираюсь принять душ и позавтракать. Может быть, раз Марго проспит до полудня, ты составишь мне компанию?
— Только если вас… — Эль чуть не прикусила с досады язык. — Только, если ты не против компании.
— Наверное, я бы не стал предлагать, если бы чье-то общество за столом в семь утра вызывало у меня изжогу.
Эль поняла, что густо и безудержно краснеет, но выдержала этот комментарий с честью. Будет ей наука: если сказать нечего, лучше просто молчать. Так она хотя бы не выставит себя посмешищем.
Они договорились встретиться в столовой через пятнадцать минут: ровно столько Макс собирался потратить на душ, бритье и одевание. Эль быстро, насколько позволяла травма, поднялась в комнату, потихоньку скользнула в приоткрытую дверь, мысленно молясь, чтобы Марго продолжала спать. Убедившись, что подруга в постели, юркнула в душ.
Настоящая проблема нарисовалась ровно через десять минут, когда она, умытая, с почищенными зубами и влажными волосами, оценила свой скудный гардероб. Возможно, брюки и белую футболку? Или джинсы и бежевую блузку в цветочек, а-ля «гипси-стайл»[1]? Отлично, ну и на кого она будет похожа? Эль уже почти склонилась в пользу брюк, но в последний момент в голове будто что-то щелкнуло — и мысли вернулись в прежнее русло. Какая разница, что она оденет? Они просто позавтракают. Формально, удовлетворяя физиологические потребности своего организма в насыщении — и ничего больше.
В джинсах и белой футболке, Эль спустилась на первый этаж, и, ориентируясь по подсказкам дворецкого, нашла столовую. Правда, все равно немного заблудилась, поэтому, когда, наконец, вошла в столовую, Максимилиан уже сидел за столом и, изучая первую полосу газеты, потягивал кофе. Увидев ее, он поднялся, но Эль успела сесть напротив него. Вот так, чем дальше он будет, тем меньше риск превратиться из рациональной Габриэль в Эль-идиотку-с-гормональным-недержанием.
— Итак, какой факультет? — вежливо поинтересовался мужчина, когда она положила в тарелку ломтик омлета с какими-то совершенно невероятными приправами и овощным наполнителем. На вкус это было будто приперченное пряное облако: нежное и тающую на языке. — Честно говоря, удивлен, что Марго выбрала этот университет.
— Наверное, об этом лучше спросить у нее, — ушла от ответа Эль.
Не говорить же Максимилиану, что его сестра бросила попытки покорить куда более перспективный ВУЗ ради того, чтобы составить компанию своей нищей подружке. Даже демократичная Александра не очень одобрила эту идею, а Макс, кажется, вовсе не из тех людей, кто знает о существовании «импульсивности». Хотя, чего душой кривить: решением Марго руководила вовсе не импульсивность.
— Возможно, так и поступлю. — Макс отложил газету, ловко разрезал свою порцию на несколько ломтиков и, прожевав один, повторил вопрос: — Так какая специальность у тебя, Габриэль?
— Журналистика.
Он выглядел удивленным и заинтересованным одновременно.
— Честно говоря, был уверен, что ты выбрала педагогику.
— Я произвожу впечатление ботаника? — натянуто улыбнулась она.
— Нет, Габриэль, ты производишь впечатление девушки, которая очень торопиться делать выводы за других, — урезонил он.
Ну вот, отлично, она снова покраснела. И на этот раз — совершенно заслужено, потому что в который раз наступила на те же грабли, позволив личным страхам и комплексам говорить вместо нее.
— Я прошу прощения. — Восхитительный завтрак превратился в безвкусную вату, но Эль все-таки заставила себя проглотить еще ломтик. — У меня целый букет дурных привычек. Иногда мне кажется, что некоторые из них родились вместе со мной.
— Значит, журналистика. — Максимилиан отхлебнул кофе, мельком глянул на часы.
— Я пишу книги. То есть… книгу. Но она уже третья по счету и…
Эль сглотнула, мысленно щедро врезав себе подзатыльник. Она же не собиралась говорить об этом ни одной живой душе. Господи, даже Марго не знал, хоть имела привычку совать нос буквально везде.
— В колледже я вела колонку в местной газете, — чтобы хоть как-то скрасить неловкость от затянувшейся паузы, продолжала откровенничать Эль. Конечно, ему это совершенно не интересно. — Ничего выдающегося, но у меня есть грамоты, и рекомендации, и несколько удачных интервью. И я подумала, что это будет неплохим подспорьем.
— Полагаю, университет — не тот случай, когда все дело заключается лишь в наличии грамот и хорошем интервью. То есть, я хочу сказать, что от всего в жизни нужно получать удовольствие, в особенности от ремесла, которое, предположительно, должно обеспечивать безбедное существование. И если ты уверена в своих силах, и знаешь, что это — твое, стесняться совершенно нечего. По крайней мере, твои родители будут гарантировано застрахованы от того, что ты бросишь обучение на полпути, вдруг решив, что жизненный вектор давно кренит в противоположную сторону.
— У меня только отец, и вряд ли его интересует моя жизнь, — пробормотала она.
— А мать?
— Она умерла от инсульта полгода назад. — Эль отодвинула тарелку, теперь уже твердо решив, что разговор окончательно испортил аппетит.
— Сожалею, что напомнил об этом.
— Ерунда. — Она как могла изобразила беззаботность. — Положа руку на сердце, наша семья была далека от того, что принято показывать в семейных комедиях с рейтингом «G». Моим воспитанием занимались герои книг и девчонки из «Беверли-Хиллз 90210».
Макс улыбнулся, снял фарфоровую крышку с плоского блюда, на котором горкой лежал пастообразный сыр. Мужчина ловко намазал парочку тостов, поверх уложил по колечку помидоров — и вместе со всем этим отправился на другой край стола. Эль с трудом выдохнула, когда он уселся рядом и вручил ей тост, недвусмысленно намекая, что будет смотреть до тех пор, пока не убедится, что она его хотя бы попробовала.
— Спасибо, — поблагодарила Эль, после того, как приправленный травами сыр и сочный помидор полностью растворились на языке. Что бы это ни было, на вкус оно напоминало адский концентрат блаженства. — Это очень вкусно.
— Обязательно скажу Самюэлю, чтобы передал твои восторги повару. Я, пожалуй, слишком скуп на похвалу, хотя одно то, сколько я готов ему платить, говорит о многом. Но эти кулинары превращают еду в какой-то культ, не иначе.
— Я бы сказала, что вот это, — Эль потрясла остатками тоста, — почти амброзия.
— Кто платит за твою учебу, Габриэль? — спросил Максимилиан, когда она позволила себе роскошь расслабиться и наслаждаться едой. — Семьдесят тысяч за год — приличная сумма. А ты, насколько я понимаю, не из тех, кто может себе это позволить.
«Молодец, Эль, болтай больше — и в следующий раз напросишься на что похуже, чем завуалированное «нищенка».
Как она ни пыталась проглотить непрожеванный кусок — ничего не вышло. Пришлось выплюнуть его в салфетку, хоть под пристальным темно-серым взглядом это действо выглядело настоящим кощунством.
— Я претендую на стипендию. — В мыслях фраза прозвучала более уверенно. — У меня хорошие шансы.
— Уверен, что так же думают и все остальные умники из списка, — прокомментировал Максимилиан. Он откинулся на спинку стула, снова покосился на циферблат наручных часов. — Какой твой запасной план?
Эль потребовалось несколько секунд, чтобы взять себя в руки и собрать разбитое вдребезги чувство собственного достоинства. Неужели вот этого мужчину буквально полчаса назад она считала едва ли не эталоном обаяния и даже думала, что Марго слишком к нему предвзята? Эль мысленно едко рассмеялась в лицо собственной глупости. Вот так, Габриэль Кромби, жизнь будет колотить тебя снова и снова, пока не искоренит эту детскую наивность.