В ее быстрых глазах блеснули слезы. Она ушла и вскоре вернулась, осторожно неся вазу с лилиями:
- Вот... и поставим прямо сюда...
Ваза опустилась на середину круглого стола, накрытого красивой льняной скатертью.
- А где же ваш телескоп? - спросила Вероника Васю, нерешительно стоящего возле пианино.
Он вздрогнул, почесал висок:
- Да вообще-то он не готов... расплывается еще...
Владимир сел рядом с Вероникой:
- Ну что ты скромничаешь, Вась. Представляешь, он соорудил телескоп и по ночам нам покоя не дает, наблюдает фазы Венеры и Луну разглядывает.
- Замечательно, - покачала головой Вероника, а Вася еще больше покраснел, опустив голову. - Так где же ваш телескоп?
- В пизде... - потупясь пробормотал Вася и, подняв голову, добавил: Знаете, я лучше вечером покажу, когда стемнеет. А то сейчас все равно ничего не увидим...
Владимир примирительно шлепнул рукой по колену:
- Ну ладно. Только, как стемнеет, мы уж тебя попросим показать свое изобретение. А не покажешь - заебем, замучаем, как Полпот Кампучию!
Все, в том числе и Вася, засмеялись.
Нина Ивановна решительно встала:
- Вот что, давайте-ка чайку попьем. У меня пирог с яблоками есть, печенье домашнее...
Она быстро пошла на кухню и загремела посудой.
Владимир смотрел на Веронику усталыми благодарными глазами.
Заходящее солнце посверкивало в зеленоватой воде аквариума...
Вероника осторожно поставила пустую чашку на блюдце:
- Чай у вас, Нина Ивановна, прямо какой-то необыкновенный...
Нина Ивановна тепло улыбнулась:
- Да. Чай особенный. Это нам моя сестра из Грузии присылает. У нее муж - потомственный чаевод. Он на вкус любой сорт назовет. А то еще скажет пересушен или нет.
- Здорово, - покачала головой Вероника.
Солнце уже зашло, перестав играть в толстом стекле аквариума.
Слабый полумрак наполнил комнату.
- Вероника, возьмите еще пирога, - предложила Нина Ивановна.
- Ну что вы, я уже съела два куска. Спасибо.
- Пирог чудесный, мама, - Владимир коснулся пальцами морщинистой материнской руки.
- Спасибо... - тихо вздохнула Нина Ивановна.
- Наша мама вообще прекрасно готовит, - проговорил осмелевший Вася, шумно прихлебывая чай.
- Ладно хвастаться-то, - усмехнулась Нина Ивановна. - Ты смотри на брюки не пролей...
- Да чего я, маленький что ли...
Вероника посмотрела на небольшую фотографию, висящую над письменным столом.
Нина Ивановна, заметив, тихо проговорила, помешивая чай:
- А это мой покойный муж. Виктор Сергеич.
И помолчав, добавила:
- Он под Севастополем погиб.
Вероника кивнула, посмотрела на Владимира. Он ответил сосредоточенным, спокойным взглядом.
Вася посмотрел в окно, за которым быстро темнело:
- Вот сейчас уже луну видно. Хотите посмотреть?
- Хотим, хотим, - кивнул Владимир, - тащи свою хуевину...
Вася быстро вскочил, громко отодвинув стул, и выбежал.
Вздохнув, Нина Ивановна подперла щеку пухлой рукой:
- Прямо Самоделкин растет. В кладовке мастерскую себе оборудовал, целыми вечерами там сидит. Приемник сам собрал, теперь вот - телескоп...
Владимир вытер губы салфеткой:
- В меня растет разъебай. Я в его возрасте тоже от техники охуевал до зеленой блевоты...
Вася вошел, неся телескоп. Подойдя к подоконнику, он поставил его и повернулся к сидящим:
- Идите сюда, сейчас посмотрим...
Вероника с Владимиром подошли.
Вася покрутил колесико настройки и кивнул:
- Смотрите...
Вероника склонилась к окуляру, посмотрела. Яркая, серебристая Луна была огромной и очень близкой. Правый край ее мутнел, исчезая в темноте.
- Ох, как здорово, - удивилась Вероника и взяла Владимира за руку. Посмотри. Это замечательно.
Владимир приложил глаз к окуляру:
- Ух ты. Красавица какая... уссаться керосином...
Они долго рассматривали Луну, Вася, улыбаясь, стоял рядом, а Нина Ивановна мыла на кухне посуду, негромко напевая что-то красивым грудным голосом...
Владимир провожал Веронику совсем поздно - автобусы уже не ходили, на улицах было пусто и темно.
Они шли обнявшись, голова Вероники, сладко пахнущая рекой, прижалась к его плечу, шаги гулко раздавались в сырой городской темноте.
- Какой сегодня день, - тихо проговорила Вероника, - как сон...
- Почему? - шепотом спросил Владимир, обнимая ее сильнее.
- Не знаю... - улыбнулась она.
Они пересекли пустынную площадь с двумя яркими голубыми фонарями и свернули на улицу Вероники.
- У тебя такая хорошая мама, - сказала Вероника, поправляя волосы.
- Мамы наверно все хорошие, - засмеялся Владимир.
- И брат милый. С ним хорошо наверно поебаться до изжоги...
Владимир молча кивнул.
Они вошли в сквер, молодые липы сомкнулись над их головами.
В сквере было совсем темно и прохладно. Неразличимые листья слабо шелестели наверху.
Владимир остановился, обнял Веронику и быстро поцеловал в теплые мягкие губы.
Вздрогнув, она спрятала лицо в ладони, тесней прижалась к нему.
- Я люблю тебя, Ника... - пробормотал он в ее волосы, - люблю...
Она обняла его за шею и поцеловала в щеку.
Он снова отыскал ее теплые губы.
Поцелуй был долгим, листья тихо шелестели, слабый ветер трогал Вероникины волосы.
- Милый... - проговорила она, дрожащей рукой гладя щеку Владимира, как с тобой хорошо... мне так никогда еще хорошо не было...
Он снова поцеловал ее.
Они медленно двинулись по аллее.
Вероника показала рукой в темноту:
- А вон и общежитие. Тетя Клава ворчать будет...
Они подошли к общежитию.
В окнах было темно, только стеклянная дверь подъезда светилась.
Владимир взял Вероникины руки:
- Когда я тебя увижу?
- Завтра, - поспешно выдохнула она и добавила, - завтра я пососу твою гнилую залупень... и мы поедем опять на косу... хорошо?
- Хорошо, - прошептал он, - я буду ждать...
Вероника мягко освободила руки, махнула ему и скрылась в подъезде.
Постояв немного, он повернулся и побежал по аллее.
Прохладный воздух охватил его, листья шевелились, проносясь над головой.
Владимир бежал, радуясь силе и ловкости своего тела, бежал, улыбаясь прохладной темноте, в которой уже начинал угадываться свет наступающего дня.
