Поработала пятерней, пытаясь унять непокорный каштановый бунт на голове, уныло вздохнула. Ничего не поделаешь, а мне с этим еще жить. Пара завершающих и вполне бесполезных штрихов расческой, цветная (да, детская, ну и что?) заколка. И глупая улыбка.
Проскользнула в любимые кеды, подогнула джинсики немного (так, для красоты). Сняла с вешалки любимое кашемировое пальто нежно-кремового оттенка, на которое старательно копила несколько месяцев. Надела, закинула сумку на плечо. Все равно чего-то не хватает. Напялила очки с круглыми стеклами персикового цвета.
Вот, теперь я в тренде. Никогда в таком прикиде не появлялась в универе. Так меня, пожалуй, и заметят. Хотя оно мне надо? Да по фигу вообще. Просто по ба-ра-ба-ну.
Можно идти.
Закрыла дверь. Громко (мвуааахаххахаха!) и достаточно звонко, чтобы окончательно разбудить старшего (всего-то на пятнадцать минуточек) братца-лоботряса. И торопливо поскакала вниз через две ступеньки, усиленно пытаясь сообразить, почему волосы одного и того же цвета и качества отлично смотрелись на голове молодого мужчины по фамилии Суриков и совершенно нелепо торчали в разные стороны у меня. Шутница-природа, будь она неладна, и тут подвела!
Сколько там у меня? Полчаса? Поглядела на часы. Нет, уже двадцать минут осталось. Проклятие! В другой раз я бы обязательно не спеша прошлась пешком, тщательно вымешивая кедами весеннюю грязь. Но не сейчас. Пожалуй, стоит воспользоваться общественным транспортом. Вон, кстати, маршрутный автобус вырулил из-за угла. О-очень кстати! Стой, стой!
Водитель притормозил и открыл двери, словно приглашая меня заскочить на ходу.
– В своем уме? – Всплеснула руками, еле сдерживаясь, чтобы не показать ему в стекло неприличный жест. – Давай по-человечьи останавливайся!
Тц-тц-тц. Старая развалюха со скрежетом проехала еще пару метров и замерла на остановке.
– Другое дело, – проворчала я, запрыгивая внутрь.
Порылась в карманах в поисках мелочи, выгребла, отсчитала сколько нужно и, не заметив в салоне признаков присутствия кондуктора, сложила монетки горочкой на панели возле водительского сиденья. Вот так. Теперь я должна успеть к началу зачета по грамматике перевода. А он был очень важен для меня, ведь его преподавал сам Станислав Вячеславович. Мой Стас…
Нет-нет, конечно, педагог не догадывался, что он «мой». И что его как-то там зовут, пусть даже очень ласково, навроде Стасик. Но для меня он был настоящим предметом обожания, с первого дня, стоило мне только его увидеть. Спутанные волосы, мягкие и кудрявые, совсем как у моего брата. Светло-русые, намеревающиеся захватить весь мир и густыми прядями спадающие на лицо. Глаза, грустные и серьезные, большие и темно-зеленые. Такие темные, что кажутся почти карими. Но стоит посмотреть на них на солнце, и они загораются тысячами зеленых отблесков, сливающихся из маленьких искр в крупные яркие изумруды.
Высокий, всегда скромно, но со вкусом одетый и, что немаловажно, привлекательный мужчина лет сорока с хвостиком. Скажете, староват для меня? Нет, совершенно. Гораздо больше удручает тот факт, что ему не положено заводить близких отношений со студентами. Ну, так мне и осталось учиться всего-ничего – два года с небольшим. Главное, обратить на себя внимание, заинтересовать, а в этом направлении я уже немного продвинулась.
Еще на втором курсе, чтобы не отставать от других студентов, я начала читать неадаптированную литературу. Прочла в оригинале «Европейцев» Генри Джеймса, чуть тогда мозг не вывихнула, но осилила. Очевидность прогресса моих языковых навыков заставила меня продолжить эксперимент, подбирая для чтения все новые и новые произведения в нашей библиотеке. Слушала много музыки и аудиоспектаклей, привыкая к особенностям произношения и отличиям в британском и американском английском. А потом вдруг решила сменить тактику.
А что, подумала я, если попробовать поразить Стаса не своими успехами, а наоборот – попросить помощи? Хороший ход. И тогда по моей просьбе мама договорилась о двух часах в неделю дополнительных занятий. Индивидуальных. Для меня одной. У нас дома.
Стасик приходил по средам и пятницам вечером. Вот уже два месяца. Мы всякий раз садились за стол в гостиной. На расстоянии полуметра друг от друга. Опасно близко. Так близко, что сердце гулко отдавалось в ушах от каждого случайного соприкосновения рукавами. Я закусывала до боли губу, боясь, что он услышит. Но он продолжал монотонно объяснять материал, который был для меня проще пареной репы. Ловя глазами каждое движение его губ, я слушала и наслаждалась этой близостью.
Иногда, когда запах его парфюма ударял в голову, мне хотелось поцеловать Стаса и посмотреть на реакцию.
Вот наши взгляды встречаются. Искра, словно от спички. Еще несколько секунд на раздумье и долгожданное встречное движение. Мммм…. С каждым разом это видение становилось все реальнее и, казалось, вот-вот желанное произойдет наяву, а не в моих глупых мечтах. Но как всегда заходила мама со своим традиционным «я только поставлю вам чаю и уйду» и все обламывала. Отдаляя меня от моей цели и мужчины-мечты все дальше и дальше.
Разумеется, оплачивала я эти занятия из своего кармана. Маме и так было тяжело. На ее шее висели мы с братом, квартплата, кредит подонка-отца, бросившего нас еще в детстве, и сам подонок-отец собственной персоной. Да-да, вы не ослышались. Узнав, что этот тип болен (хрен знает чем, мне все равно, но лучше бы он скорее загнулся от этой дряни), мама решила ему помогать и теперь навещает несколько раз в неделю уже в течение пары лет.
Из-за этого у нее с Пашкой постоянные конфликты. Брат громыхает своими вечеринками, стоит ей только выйти за порог, шокирует татуировками, пирсингом, сигаретами и странного вида девахами, которых он пачками тащит к нам в квартиру. Поэтому я держусь ровно, стараюсь не расстраивать родительницу еще больше. Молчу про свою учебу, подрабатываю переводами, батрачу в свободное время в местной забегаловке и стараюсь не злить. Одного стихийного бедствия на семью, пожалуй, будет достаточно.
Я удобнее устроилась на сиденье напротив выхода. Может, стоило бы полистать конспекты, пока эта тарантайка ползет в сторону универа? Сняла очки, запустила руку в сумку, где приятно шелестели исписанные мною тетрадки. Зеленые, желтые, красные. Мои богатства. Мои верные спутники.
Автобус подскочил на кочке, вытряхивая из меня последние остатки сна (да и мозгов, пожалуй), и сбавил ход лишь перед остановкой. Отпустив конспекты, я покосилась на водителя. Если бы не такой чудесный весенний день, точно бы послала ему мысленно пару крепких ругательств. Лихач хренов!
Повернулась к окну. Солнышко пробивалось сквозь мутные стекла автобуса невероятно прозрачными, яркими лучами, растекающимися по салону, словно медовая акварель. Их блики вспыхивали, отражаясь в хромированных поручнях и даже в моих часах, и рассыпались на десятки солнечных зайчиков на сиденье и под ногами.
Обожаю весну. Природа просыпается, согревает своим свежим дыханием, радует первыми цветами, звонкими ручейками. И даже музыка в наушниках звучит веселее, заставляя шагать вприпрыжку.
Тц-тц-тц. Опять! Автобус со страшным скрипом притормозил возле остановки. Я убрала за ухо две светлые прядки, упавшие на глаза.
Похоже, водитель на этот раз решил не испытывать терпение пассажиров – остановился, как положено, и открыл двери. Желающих прокатиться в такую прекрасную погоду нашлось немало: целая орава первоклашек с учительницей с шумом влетели и рассосались по сиденьям в хвосте салона, пара бабушек, ворчащих и спорящих друг с другом и со всем белым светом, еле вползли и заняли места рядом с водителем. И как пенсионеры вообще выносят такую жару в своих пальто, зашторенных буквально по подбородок? Да еще и в глухой вязаной шапке в комплекте с платком, плотно обернутым вокруг шеи! Загадка.
Я втянула носом приятный свежий аромат весны, вдруг ворвавшийся в салон. Все-таки лучше этого времени года и быть не может! И плевать на лужи, на грязь, которую приходится месить собственной обувью вплоть до мая, плевать на серые кучи снега и какахи, вдруг оттаявшие после зимы на газонах. Это же весна! И ничего не может быть прекраснее нее!