– Отлично сработано. Тем не менее попрошу вас на будущее консультироваться со мной при принятии подобных решений.
Не успел он произнести последнее слово, как замигала сигнальная лампочка.
– Это из двигательного отсека, – небрежно сообщил Ченнис. – У них была объявлена пятиминутная готовность, и я попросил их дать мне знать, если что-то будет не в порядке. Останетесь здесь – держать оборону?
Притчер кивнул. «Мне скоро пятьдесят», – с горечью признался он сам себе. На экране обзора мерцали редкие звезды. В тумане виднелся край Галактики.
Если бы только он был свободен от Мула!
Но от этой мысли у него по спине забегали мурашки…
Главный инженер Хакслейни бросил неприязненный взгляд на молодого, одетого в гражданское человека, который вел себя так, будто был офицером флота, и держался так, что все должны были ему повиноваться. Хакслейни, помнивший себя на службе в регулярных войсках с тех пор, когда у него еще молоко на губах не обсохло, привык к субординации совершенно определенного рода.
Но этого человека назначил Мул, а за Мулом было последнее слово. И в этом случае – единственное. Даже подсознательно у Хакслейни не возникало никакого протеста. Эмоциональный контроль работал четко.
Не сказав ни слова, он протянул Ченнису маленький яйцеобразный предмет.
Ченнис взял его и ободряюще улыбнулся:
– Вы из Академии, не так ли?
– Да, сэр. Я служил во Флоте Академии восемнадцать лет к тому времени, как к власти пришел Первый Гражданин.
– Какое образование вы получили в Академии?
– Я инженер-технолог Первого Класса. Учился в Центральной Школе Анакреона.
– Недурно. Это вы нашли в коммуникационном блоке, как я и предполагал?
– Да, сэр.
– Эта штука и должна там находиться?
– Нет, сэр.
– Тогда что это такое?
– Гипертрейсер, сэр.
– Непонятно. Я ведь не из Академии. Поясните.
– Это устройство, позволяющее следить за кораблем через гиперпространство.
– Иначе говоря, за нами можно следить, где бы мы ни находились?
– Да, сэр.
– Отлично. Новейшее изобретение, судя по всему? Не иначе как придумано в каком-нибудь из исследовательских институтов, созданных Первым Гражданином?
– Скорее всего, сэр.
– Принцип его действия – государственная тайна. Так?
– Думаю, да, сэр.
– И тем не менее – вот он. Забавно.
Ченнис повертел гипертрейсер в руках и резко протянул его инженеру.
– Тогда вот что. Возьмите его и положите туда, где нашли. На то самое место. Ясно? И забудьте об этом. Навсегда!
Главный инженер автоматически отдал честь, резко повернулся и вышел.
Корабль несся черрез Галактику. Курс его на символической карте представлял собой широкую пунктирную линию. Черточки означали расстояния примерно в шестьдесят световых секунд, преодолеваемых в обычном пространстве, а расстояния между ними составляли более ста световых лет. Это были прыжки через гиперпространство.
Бейл Ченнис сидел у контрольной панели «Линзы» и в очередной раз восхищался совершенством ее конструкции. Он был не из Академии, и для него осознание взаимодействия сил, происходившего после нажатия очередной кнопки или поворота рычажка, не было так уж привычно.
«Линза» и для бывалого человека из Академии, честно говоря, не была проста и понятна. Внутри ее невероятно компактного корпуса помещалось неимоверное количество электронных блоков, необходимых для точного размещения сотен миллионов звезд на соответствующем расстоянии друг от друга. И как будто одно это само по себе не было величайшим достижением, «Линза», кроме того, была способна осуществлять вращение картины любой части галактического поля в трех измерениях или вокруг центра.
Именно поэтому «Линза» произвела настоящую революцию в космической навигации. В прежние времена межзвездных странствий расчет каждого прыжка заключался в колоссальном объеме работы, занимавшей дни и недели, – и большая часть этого труда состояла в более или менее точном расчете «положения корабля» на масштабной модели Галактики, фактически это означало ориентацию относительно как минимум трех далеко отстоящих друг от друга звезд, положение которых относительно произвольно избранного галактического тройственного нуля было известно.
Но именно понятие «известно» и было в некотором смысле ловушкой. Для всякого, кто хорошо знает звездное поле от одной определенной точки отсчета, ясно, что звезды так же неповторимы, как люди. Прыгните на десяток парсеков, и даже ваше собственное солнце станет неузнаваемым. Оно может даже оказаться невидимым.
Ответ на эти вопросы дал, безусловно, спектроскопический анализ. В течение веков главной задачей межзвездной инженерии был анализ «световых позывных» все большего и большего числа звезд во все более и более тонких подробностях. Учитывая это, а также и все возрастающую точность прыжков самих по себе, были разработаны стандартные маршруты передвижения по Галактике, и межзвездные путешествия стали в большей степени наукой, чем искусством.
И тем не менее даже во времена расцвета Академии, когда было достигнуто совершенство конструкций вычислительной техники, был разработан новейший метод механического сканирования звездных полей для известных «световых позывных»; иногда уходили целые дни на то, чтобы определить координаты трех звезд, а затем рассчитать координаты регионов Галактики, до того пилоту неизвестных.
«Линза» стала устройством, коренным образом изменившим положение дел. Во-первых, для всех расчетов «Линзе» требовались координаты одной-единственной звезды. Во-вторых, с ней запросто мог управляться даже такой дилетант в вопросах космоплавания, как Ченнис.
Ближайшей звездой в тот момент была Винцетори – в соответствии с данными расчета прыжка. В центре видеоэкрана горела яркая звезда. Ченнис очень надеялся, что это была Винцетори.
Экран «Линзы» принял информацию с экрана обзора, и Ченнис старательно набрал на пульте координаты Винцетори. Нажал кнопку, и звездное поле ярко засветилось на экране. В центре экрана обозначилась звезда, горевшая ярче других, но это еще ни о чем не говорило. Рядом была другая. Ченнис сфокусировал экран по оси Z, увеличил изображение и отладил фотометр, чтобы обе звезды стали одинаковой яркости.
Ченнис поглядел на вторую звезду, тоже довольно яркую на экране обзора, и нашел соответствующую ей на экране «Линзы». Медленно развернул изображение на экране «Линзы» под соответствующим углом. Скривил рот в недовольной усмешке – результат его явно не устроил. Снова развернул изображение – оценил расположение второй яркой звезды, потом – на всякий случай – еще одной. Довольно улыбнулся. Все сходилось. Возможно, специалисту, искушенному в астронавигации, хватило бы и одной попытки. Ему понадобилось три.
Итак, наводка осуществлена. После окончательной операции поля наложились друг на друга. При этом многие звезды как бы двоились. Но коррекция наводки не отняла много времени. Сдвоенные звезды соединились, осталось одно поле, и «положение корабля» можно было спокойно считать на табло. Вся процедура заняла не более получаса.
Ченнис нашел Притчера в его каюте. Генерал явно собирался спать. Не вставая с кушетки, он поднял взгляд на Ченниса.
– Новости?
– Да нет, ничего особенного. Еще один прыжок – и мы в Конзвездии.
– Знаю.
– Вы собрались отдохнуть, и мне не хотелось бы вам надоедать. Я только хотел спросить: вы просмотрели пленку, которую мы добыли в Циле?
Хэн Притчер бросил угрюмый взгляд на предмет разговора – пленка в черном футляре лежала на нижней полке книжного шкафа.
– Да.
– Ну и что скажете?
– Скажу, что, если когда-либо в истории и существовала какая-нибудь наука, в этой части Галактики она напрочь забыта.
Ченнис широко улыбнулся:
– Понятно. Мартышкин труд, хотите сказать?
– Ну, в общем, да, если только вы не любитель почитывать на досуге жизнеописания правителей. Информация ненадежна по двум причинам, я бы сказал. Там, где история занимается в основном ролью отдельных личностей, черное становится белым, а белое – черным в зависимости от склонностей автора. Я считаю, что такое чтение абсолютно бесполезно.