О Муза, ты святая нимфа,
Неутомимый чароплёт,
Хоть посещаешь очень редко,
Но пусть Господь тебя пришлёт.
Ты в шелк одета, не в тунику,
Густые кудри по бокам,
Готова я поклясться Тором,
Тебя «такую» не отдам!
Ты разомлела и с улыбкой
Прихлёбываешь тёплый чай,
«Ты не устала?» - тихо шепчешь
И вдруг коснёшься невзначай.
Я обойдусь без поцелуев,
Достаточно лишь лицезреть
Изгибы тонкие и с силой
Усмешку с губ твоих стереть.
Мы словно в цирке, где уроды
Приносят людям блажь и смех,
Кричу: «Моя!» - и все заткнутся,
Как радио, боясь помех.
Не смей, ты слышишь, притворяться,
Что здесь ничем не дорожишь,
Ты слышишь! Можешь не бояться,
Что от меня не убежишь.
Ты моя муза, отраженье
Двойной проказливой души.
Останься! Можешь оставаться,
Ты только, милая, дыши…
В комнату привычно, без стука вошла маленькая брюнетка, прикрывавшаяся лишь небольшим пушистым полотенцем. Непослушные тёмные волосы мокрыми прядями падали на спину, позволяя каплям воды беспрепятственно стекать на пол.
Довольно зажмурившись, девушка широко зевнула, не потрудившись прикрыть рот рукой. Ну и денёк вчера был…
В углу справа стояла широкая незастеленная кровать с разметавшимися в беспорядке светлыми простынями. Её-то и выбрали в качестве дальнейшего места пребывания.
От тонкой, приятной телу ткани всё ещё веяло теплом – значит, Она встала тогда, когда брюнетка была в душе, и ушла на кухню или в мастерскую.
Вставать совершенно лень, лучше уж закутаться посильнее, блаженно жмурясь от знакомого запаха.
Из-за той же незабвенной лени захотелось осмотреть потолок. А что ещё делать, если нет ни малейшего желания шевелиться. Сон тоже не шел, поэтому приходилось чем-то занимать голову – и счёт завитушек на обоях прекрасно подходил для подобных целей. Мало ли, когда ещё выпадет подобная возможность.
- Ты сегодня никуда не идёшь? – голос у дверей сбил на сто восемнадцатой.
- Угумс, - казалось, ту это ничуть не расстроило. – Суббота. Забыла что ли, в выходные я полностью в твоём распоряжении.
- Забыла, - созналась коротковолосая блондинка, присаживаясь рядом.
На руках у неё стоял небольшой поднос с кофе и тарелкой рахат-лукума.
- Вау, с чего это ты такая добрая? – брюнетка мгновенно поднялась, ставя лакомство себе на колени.
- От тебя вчера за милю несло какими-то отвратными мужскими духами. Опять с кем-то трахалась? – вместо этого спросила другая девушка.
Та непонимающе нахмурилась, а потом весело рассмеялась:
- Тори, стервочка моя, это потому, что, когда я к тебе на самолёте летела, рядом сидел один надухаренный мужик. Чуть не задохнулась от его испарений.
- Не называй меня этим отвратительным сокращением, - будто в подтверждение своих следующих слов Тори откусила больше половины восточной сладости, которую ухоженные пальчики поднесли к чувственным губам: – А то покусаю.
Снова звонкий довольный смех: они никогда не извинялись друг перед другом, считая это лишним:
- Почему? По-моему, классное имя, тем более я всего лишь взяла часть второго и третий слог из твоего имени.
- А мне тебя как называть? Лия?
- Я не против, зови как хочешь, только трахни, а, - на этот раз ухоженные пальчики просунули лакомство в приоткрытые губы подруги.
Недолго подумав, Лия быстро отставила поднос на постель и, притянув девушку к себе за талию, языком просунула рахат-лукум дальше в рот, втягивая в поцелуй.
Сладость не давала возможности ответить, позволяя обладательнице ещё одной странной клички безнаказанно хозяйничать на чужой территории.
Наконец сумев отстранить от себя партнёршу, Тори проглотила мешающее и с силой прижала плечи брюнетки к кровати, опрокинув ту на чистую постель. Рядом пошатнулись и жалобно звякнули две чашки.
- Мерзавка.
- Стараюсь брать пример с тебя, стервочка, - ехидно парирует та. – И, да, я совсем не против, чтобы ты меня трахнула, только поднос убери. Или, м-м-м… ты собираешься сделать это с помощью чашки?
Скользнув по губам в быстром, но жестком поцелуе, Тори поднялась и переставила всё недалеко на пол, после этого снова вернувшись к кровати.
Теперь она задумчиво рассматривала обнаженную безобидную на вид девушку. Синие глаза пытливо с весёлыми смешинками осматривали в ответ, хитроватая довольная улыбка приподнимала уголки губ, а тёмные влажные волосы густыми прядями обрамляли лицо. Полотенце съехало, открывая полукружия сосков, но это никого не волновало.
- Главное, чтобы не было казуса, как в прошлый раз.
- Угумс, эта твоя Виталина, или как она себя называет, закатила мне такой скандал – врагу не пожелаешь. Я еле успела смыться до того, как она начала швыряться посудой.
Да уж, раздвоение личности, появившееся ещё со времён приюта, временами мешало их «играм», проявляя себя в самые неожиданные моменты.
- Я же не виновата, - смотря сверху вниз, Тори хмуро скрестила руки на груди.
- Хрен с ним, виновата, не виновата, лучше иди ко мне. Хватит болтать попусту.
Полотенце слетело окончательно, когда Лия приподнялась, с улыбкой протягивая руки ладонями вверх.
- Хватит болтать, - эхом повторила светловолосая, нетерпеливым движением откидывая чёлку, полностью прикрывающую левый глаз.
Дело в том, что на той стороне щеки, совсем рядом с веком, был безобразный шрам, заставляющий владелицу пожертвовать частью зрения, только бы его скрыть.
Но сейчас, при Ней, это излишне. Она уже видела всё, что можно и что нельзя, босиком выскакивая на улицу в ливень.
Так же босиком, трепетно вздрагивая при каждом шорохе, Лия умудрилась войти в нутро, сбить, перевернуть с ног на голову привычную колею жизни. Вклиниться в повседневность, напугать до полусмерти, зацеловать до отчаянья, сжать до хруста, не выпуская из дрожащих объятий. И смогла ведь.
- Ну же, - нетерпеливо ерзает, - чего застыла?
Ненасытная.
- Сама напросилась, - зловеще усмехается Тори, опять прижимая любовницу к кровати.
Губы нашли заходящуюся живым пульсом жилку и жадно провели по ней языком. Надолго всосали нежную кожу, чтобы оставить на долгие дни собственнический след. Для того, чтобы не забывала, для того чтобы помнила.
А после вниз, вниз, приласкать покрасневшие напрягшиеся соски. Смять их и потереться кожей о кожу.
Брюнетка, прикусив губу, негромко постанывала, впрочем, не упуская случая отпустить ехидный комментарий:
- Да-а, Тори, ты так и будешь одетой? Предпочитаешь юст?
И как она ухитрялась перебороть жаркую, застилающую сознание пелену?
Наскоро, почти не отрываясь, блондинка слушается совета, скидывая старую серую футболку, лифчик и короткие шорты вместе с нижним бельём. Переступив через них, облизывает пересохшие губы и опускается перед кроватью на колени.
Резко, одним рывком подтягивает партнёршу под колени к себе. Та послушно поднимается, чуть вздрагивая от неожиданного поцелуя в живот. Проворный язычок забирается в пупок, теребя золотое колечко пирсинга на загорелой коже. Лия сжимает пряди светлых волос в руках, невольно задышав чаще, когда губы постепенно витиеватой извращённо-медленной дорожкой съезжают вниз. И теперь опирается на локти, давая языку проникнуть к клитору.
- Бля-я-я, Тори, ты неподражаема, - на одном выдохе.
Вымыть бы язык с мылом, а губы намазать зелёнкой за подобные слова. И выпороть для профилактики… А потом трахнуть чем-нибудь вибрирующим – хоть мобильником, его для такого дела и не жалко. Но это уже не в ту степь. Они давно не дети, чтобы быть наказанными за нецензурщину. Да и вещи вытворяют тоже не ребяческие…
А там внутри настолько мягко, нежно и влажно, что собственные пальцы сами тянутся доставить удовольствие и себе.
Рваные движения, лёгкие покусывания и уже привычные ворчливо-ехидные комментарии, прерываемые вздохами и полувсхлипами, слились в одну неразделимую череду.