- Михаил Иванович! – тоскливо спросил я, - За что?! Что я вам сделал?!
Директор поднялся и взял меня на руки:
- Успокойся, малыш, успокойся, всё будет хорошо!
Я уткнулся носом в его плечо, слушал, и не верил ему. Все взрослые лгут, не будет мне здесь хорошо, без Лиски!
Михаил Иванович так и не отпустил меня, пронёс через весь лагерь до нашего корпуса и передал с рук на руки Никите.
На другой день нам выдавали форму. Никита взял ребят покрепче, в том числе и меня, и мы пошли к административному корпусу, рядом с которым находились склады обмундирования и продуктов.
Постояв в очереди, получили несколько тюков с одеждой, и пошли назад.
Никита сказал, что вся одежда по размерам, снятым с ребят, так что, надо смотреть на надписи. Погладить можно в бытовке, все знают, где она находится, кроме меня, но мне покажут.
Обмундирование мне понравилось, то, что надо!
Костюмчики, похожие на стройотрядовскую форму, только из более лёгкой и плотной ткани, из которой шили плащ-палатки., Ккурточки-штормовки с капюшоном, рубашки цвета хаки, длинные штаны, лёгкие кепки с широким козырьком. Это для походов. Для повседневной носки выданы были шорты такого же фасона, рубашки с коротким рукавом, накладными кармашками и погончиками, пилотки. Ещё футболки с коротким рукавом.
Всё новое. Наверняка, шефы подкинули. Судя по качеству одежды, шефами у нас была швейная фабрика, которая шьёт форму для армии. В это время для армии ничего не жалели, а так как на швейных фабриках обычно работают женщины, то постарались для детей-сирот.
Ещё к форме полагался вещь-мешок, но и тут мастера тоже о нас позаботились, и подарили нам аккуратные рюкзачки, причём, их можно было увеличивать, или уменьшать, «лёгким движением руки» расстёгивая или застёгивая замок – молнию. Мало того, не доверяя молнии, так же были пришиты ремешки, как для дублирования «молнии», так и для крепления всяких необходимых в походе предметов: котелка, фляжки, термоса, даже место для спального мешка было.. Обувь будем получать индивидуально, её надо мерить.
Меня порадовали обновки, потому что я решил бежать.
Не к родителям, не на юг, где сразу меня начнут искать, а на Дальний Восток.
Почему? Потому что там море, и есть ещё одна причина, но, пока не доберусь, не скажу, чтобы не сглазить.
Я начал составлять план побега. Сначала мне показалось нереальным такому маленькому мальчику добраться до края земли. Любой милиционер заинтересуется, почему я один, где сопровождающий.
И не только милиция, в это время немало бдительных граждан, а дети сейчас боятся и уважают старших, это не более поздние времена, когда взрослые окончательно потеряли уважение у своих детей. Появились законы, по которым взрослый не имеет права сделать замечание ребёнку, а если даст ремня, собственному оболтусу, за ту же двойку, легко может попасть за решётку.
Единственный выход был, так это, если полагаться на свою ловкость, опробовать знания и умение, которые дала мне моя семья, в том числе Лиска. Теперь я так всегда ласково называл сестру, чтобы не ныло сердечко. Сердце у человека размером с его кулак. Я смотрел на свой кулачок, и вздыхал.
Итак, сначала надо было как-то добраться до железной дороги, лучше до станции. Сначала поехать на товарном поезде, благо сейчас лето. Сменная одежда есть, можно взять пионерский галстук. Это снимет многие вопросы, пионерский галстук сейчас аналог комсомольского, или партийного билета. Если мальчик в форме, значит, он выполняет какое-то задание. Посылать одного пионера с поручением вполне возможно, никто даже не подумает обидеть ребёнка, разве что в очень редких случаях.
Потом, можно пристать, временно, к какой-нибудь группе туристов, пока они едут на поезде. Будут думать, что я чей-то брат, а потом, когда я исчезну, задумаются: а был ли мальчик?
И вообще, вернут, так вернут! Надо проверить, в принципе, возможно, это, или нет?
Я по любому бы поехал на дальний Восток, рано, или поздно, но лучше рано. Зачем? Просто надо.
Меня удерживала Лиз, я любил её, сильно любил, она меня выкормила, вырастила, мама моя…
Я закрыл глаза, потом вспомнил, что Жорка велел сидеть тихо, пока они не заберут меня.
Я почесал зад. Не послушаюсь, ой, как будет больно! Попадало, и не раз, даже Лис не вмешивалась, только следила, чтобы не изувечили. Поводы были. Нечаянные. Я ведь был умным, пытался жить по - своему, указывать старшим…
Но, если не найду Лис, в семью постараюсь не возвращаться, лучше останусь в детдоме, чем всю жизнь воровать, а, может быть, убивать.
Я опять задумался. После побега могут определить в другую группу, даже в другой детдом, с усиленной дисциплиной, а потом и за колючку, как говорит Михаил Иванович. Может, пугает?
Где найдут, там и оставят, чтобы не тратиться на переезд, документы запросят…
Надо всё взвесить, а пока набрать продуктов, на первое время, потом можно будет покупать, а когда кончаться деньги, добуду ещё.
- Санька, ты о чём думаешь? – спросил меня Никита. Надо же, повезло мне с друзьями, насквозь видят! Тот же Никита, настоящий вожак, ему даже приказывать не надо, ребята сами попросятся на какое-нибудь дело.
За всеми ненавязчиво наблюдает, старается помочь. Каким он будет через двадцать лет? Хорошо было бы, если бы не очерствела его душа.
Я вопросительно посмотрел на Никиту.
- Ты что, в рывок собрался? Сестру искать?
- Где же её найдёшь? Сколько у нас детских домов? Тысячи?
- Наверное, в личном деле есть отметка, куда отправили. Лет через десять ты придёшь и спросишь, куда дели твою сестру. Они должны знать. В другом детдоме тоже обязаны ставить отметку о переводе, если отправят дальше.
- Откуда знаешь? – мрачно спросил я.
- Меня переводили два раза, я даже своё дело видел, - улыбнулся Никита.
- И что же там было написано?
- Да… Ничего интересного, - отвернулся мальчик.
Ого! Уже любопытно! Что мог наделать этот тихоня, если его два раза переводили из одного места в другое? Разрушал родной дом? Бегал? Но идея интересная. Где наши дела? Возить с собой сотню дел? Так и потерять можно, наверняка, в детском доме, в кабинете, под замком, в сейфе.
Добыть можно, но для этого надо вернуться в город, а мы ехали на восток, четыре часа, это около двухсот километров, если вычесть остановки.
Не буду утомлять долгими рассуждениями, скажу только, что решение моё окрепло, когда я узнал, что мы отправляемся в поход, на несколько дней.
Краем уха слышал, что потом пойдут дожди.
Внешне я успокоился, но видел, что опытного Никиту так просто не проведёшь, поэтому стал вдвое осторожнееен.
На «дело» пришлось идти в трусах и майке, будто отлучился «по - большому».
Трусы были чёрные, майку пришлось повесить под потолком уборной, слишком светлая, а тело у меня смуглое. Заточка и стилет были спрятаны в трусах, вдоль боковых швов.
Пробравшись к складу, я осмотрел замки. Замки были несложными, единственным препятствием был замочек с бумажной пломбой. На пломбе должна стоять печать, иначе легко было бы заменить бумажку, после вскрытия. Однако я был знаком с этой системой. В общем, запоры здесь, при социализме, были для честных людей: видишь, замок висит, значит, не входи. И то, что ключи от квартиры клали под коврик, и в дверях оставляли записку, где они лежат, не анекдот, и воровской закон чтили: дом, больница, дети, неприкосновенны.
Конечно, обнести квартиру было не зазорно, но надо знать, что это за квартира, иначе только спалишься, что там брать, у честного труженика?
Такие мысли бродили в моей голове, когда я тихо вошёл на склад. Нашёл тряпку, сделал узелок и сложил туда две банки мясных консервов и четыре рыбных. В темноте не разглядел, каких, но не суть важно. Аккуратно все, заперев, я вернулся к уборной. Здесь меня ждал Никита.
- Готовишься? – поинтересовался он. Я молчал. – Ничего, что у своих берёшь?
Я хотел сказать, что беру своё, сухим пайком, но ничего не сказав, пошёл в столовую.