Скажи как?
— Да очень просто, — Кум оживился и налил еще по одной. — Берешь бутылку. Пустую!
Ну, как из полной сделать пустую, это ему объяснять не надо. Этот фокус он сам умеет делать — слава богу, с четырнадцати лет.
— Так вот! Берешь пустую бутылку и несешь на огуречную грядку. И аккуратно так завязь внутрь проталкиваешь. Понял? А он уж там, внутри, растет себе и растет. Потом только хвостик обрезаешь и водкой заливаешь. Ты только, — Кум стал серьезным и погрозил Костюченко пальцем, — никому не рассказывай. Это я сам придумал. Мне один мужик из Аристова показал.
— Какой?
— Семеныч. Который коз держал. Он в прошлом году умер, и теперь это вроде как мой секрет. Понял?
Теперь на грядке у Костюченко лежали восемь бутылок с огуречной завязью внутри. Больше не получилось. Жена не дала. Всю плешь проела: «Чего ты каждый день водку трескаешь?» Интересно, а куда ее девать? Не выливать же! В общем, уперлась. Упрямая баба, напрочь лишенная чувства прекрасного. Ну и черт с ней! Восьми бутылок должно хватить. В крайнем случае можно доливать в пустую, огурец-то уже никуда не денется. Можно подарить кому — пусть голову ломают, как он сам ломал. Но он секрета не выдаст: обещал ведь Куму, что не скажет. Ну, если только по пьяни проболтается. Но это другое дело. Это еще куда ни шло.
Костюченко вышел на крыльцо покурить, успев машинально отметить, что электронные часы над входом показывают десять двадцать восемь.
Он вышел на крыльцо, достал из кармана пачку «Тройки», щелкнул зажигалкой. Курить в такую жару не хотелось, но других дел не было. Отчего же не покурить?
Знакомую «газель» он заметил сразу. «Липатыча машина», — подумал Костюченко. Он уже приготовился к тому, что Андрюха сейчас остановится, поговорит с ним немножко, покурит. Пить-то он давно бросил, а покурить можно.
Но «газель» ехала как-то странно. Рывками и вихляясь из стороны в сторону. Костюченко спустился с крыльца на тротуар, прямо к стенду «Их разыскивает милиция».
Он всегда удивлялся: как это получается? На фотографии рожа такая — хоть детей пугай. А потом, когда поймают, — оказывается, нормальный человек. Как все. Ну, только подрезал кого или магазинчик подломил, ну так с кем не бывает? По всей стране так. Да у него у самого двоюродный брат забрался в железнодорожный тупик и снял крышки с тормозных букс товарных вагонов. Дурак! На металлолом хотел сдать. А вышла серьезная статья. «Диверсия». Держи «петушка» — и в Медынь! И ведь статья такая, что под УДО — условно-досрочное освобождение — не попадает. Диверсант, одно слово! Так пять лет и оттрубил, считай, ни за что.
Мысли Костюченко вернулись к Липатову и его «газели». Машину мотало из стороны в сторону. «Может, угнал кто из пацанов?»
Может, конечно, и угнал. Но зачем на угнанной машине переться в райотдел милиции? Это, как говорится, нонсенс! Чепуха то есть!
Внезапно «газель» прибавила газу и скакнула вперед. Она перескочила невысокий бордюр, сломала две молодые липки и взлетела прямо на крыльцо РОВД. Костюченко едва успел отскочить в сторону.
Придя в себя, он бросился к машине, расстегивая на бегу кобуру. Мало ли? На всякий случай, ведь он так и не видел, кто сидит за рулем.
Он подбежал к кабине, достал табельный «Макаров» и грозно крикнул:
— Вылезай! Руки на капот!
Водительская дверь открылась, и из кабины вывалился Андрюха Липатов. Костюченко заметил, что из носа у него течет кровь. Две бурые, уже успевшие засохнуть дорожки очень напоминали шнурки. На какое-то мгновение Костюченко подумал, что Липатов представляет свой коронный трюк, которым прославился в школе.
Это называлось — «показать козла». Андрюха брал два шнурка, глубоко вдыхал концы в нос и потом медленно вытаскивал их через рот.