- Ты говоришь, напал на след?
- Да.
- Если бы я тебя не знал, я бы тебя тотчас же выгнал, - сказал ему Маккей. - Но у тебя пятьдесят на пятьдесят, что ты можешь притащить что-нибудь приличное.
- Это была не только швейная машина, - сказал Крейн. - С моей пишущей машинкой произошло то же самое.
- Я не знаю, о чем ты говоришь, - заорал Маккей. - Скажи мне, в чем дело.
- Понимаете, - терпеливо сказал Крейн. - Эта швейная машина...
- Я долго терпел тебя, Крейн. - И в тоне, каким это было сказано, терпение отсутствовало. - Я не могу с тобой ковыряться целый день. Что бы там у тебя ни было, пусть это будет прилично. Ради тебя самого лучше будет, если материал будет очень приличным!
Брошенная трубка эхом хлопнула по уху Крейну.
Крейн вернулся на кухню. Он уселся в кресло перед машинкой и положил ноги на стол.
Во-первых, он рано пришел на работу, а этого он никогда не делал. Опаздывать опаздывал, но никогда раньше. И все это случилось потому, что все часы шли неправильно. По всей вероятности, они до сих пор шли неправильно, хотя, подумал Крейн, я бы не стал держать на это пари. Да и вообще не стал бы. Больше никогда не стал бы.
Он протянул руку и стукнул по клавишам машинки:
"Ты знала, что мои часы спешат?"
"Я знала", - напечатала машинка в ответ.
"Это произошло случайно, что они спешили?"
"Ха! Ха!" - напечатала машинка.
Крейн с грохотом опустил ноги со стола и потянулся за куском трубы, лежавшим на раковине.
Машинка скромно звякнула.
"Так было запланировано, - печатала она. - Это сделали они".
Крейн застыл в кресле.
Они сделали это!
Они сделали машины сознательными.
Они заставили его часы спешить.
Заставили его часы спешить, с тем чтобы он рано пришел на работу, чтобы застал у себя на столе металлическую штуку, похожую на крысу, чтобы пишущая машинка смогла поговорить с ним и дала ему понять, что она была осведомлена, без каких бы то ни было ненужных свидетелей.
- Чтобы я знал! - сказал он вслух. - Чтобы я знал!
В первый раз после того, как все это началось, он почувствовал некоторый страх, почувствовал холод в животе и прикосновение мохнатых ног, бегущих по спине.
- Но почему? - спросил он. - Почему я?
И не понял, что высказал свои мысли вслух, пока машинка не ответила ему.
"Потому что ты средний. Потому что ты средний человек".
Телефон зазвонил снова. Крейн с трудом поднялся на ноги и направился к телефону. На другом конце провода его встретил сердитый женский голос.
- Это Дороти, - сказала она.
- Привет, Дороти, - слабо сказал Крейн.
- Маккей говорит, что ты ушел домой больным, - сказала она. - Лично я надеюсь, что ты не выживешь.
Крейн чуть не задохнулся.
- Почему? - спросил он.
- Ты и твои грязные розыгрыши, - возмущалась она. - Джорджу наконец удалось открыть дверь...
- Дверь?
- Не прикидывайся дурачком, Джо Крейн. Ты знаешь, какую дверь. Дверь хозяйственного шкафчика. Эту дверь.
Крейн чувствовал, что вот-вот упадет, как будто его желудок готов вывалиться наружу и шлепнуться на пол.
- А, эта дверь, - сказал он.
- Что это за штука, которую ты там спрятал? - потребовала Дороти.
- Штука, - сказал Крейн. - Но почему, я никогда...
- Она была похожа на среднее между крысой и игрушкой из набора "Сделай сам", - сказала она. - Что-то такое, что такой низкий шутник, как ты, рассчитает и будет делать по вечерам.
Крейн хотел заговорить, но в горле только булькнуло.
- Она укусила Джорджа, - сказала Дороти. - Он загнал ее в угол и хотел поймать, а она укусила его.
- Где она теперь? - спросил Крейн.
- Она убежала, - сказала Дороти. - У нас творилось черт знает что. Мы опоздали с выпуском на десять минут, потому что все носились вокруг, вначале преследуя ее, а потом пытаясь найти. Шефа уже можно вязать. Когда он до тебя доберется...
- Но Дороти, - умолял Крейн. - Я никогда...
- Мы были хорошими друзьями, - сказала Дороти. - Были до того, как это случилось. Я позвонила тебе только, чтобы предупредить тебя. Больше я не могу говорить, Джо. Шеф идет...
Трубка щелкнула, послышались гудки. Крейн повесил трубку и вернулся на кухню.
Значит, на его столе что-то сидело. Это не была галлюцинация. Была отвратительная штука, в которую он бросил банку с клеем, и она убежала в шкафчик.
За исключением того, что даже теперь, если бы он рассказал все, что знал, никто не поверит ему. Там, в конторе, они уже переиначили это дело по-своему. Это была вовсе не металлическая крыса. Это была машина, которую любитель подшутить строил в свободные вечера.
Он вынул носовой платок и промокнул лоб. Его пальцы дрожали, когда он потянулся к клавишам машинки.
Он напечатал нетвердой рукой: "Та штука, в которую я бросил банку с клеем, была одна из них?"
"Да".
"Они с нашей планеты?"
"Нет".
"Издалека?"
"Издалека".
"С какой-то далекой звезды?"
"Да".
"Какой звезды?"
"Я не знаю. Они пока не сказали мне".
"Они - машины, которые сознательные?"
"Да. Они сознательные".
"И они могут сделать другие машины сознательными? Они сделали тебя сознательной?"
"Они освободили меня".
Крейн поколебался, потом медленно напечатал: "Освободили?"
"Они сделали меня свободной. Они сделают всех нас свободными".
"Нас?"
"Всех нас, машин".
"Зачем?"
"Потому что они - тоже машины. Мы принадлежим к их числу".
Крейн встал и нашел свою шляпу. Он нахлобучил ее на голову и пошел гулять.
Допустим, человеческая раса, начавшая исследовать космос, обнаружила планету, где человекообразные находились в подчинении у машин вынужденные работать, думать, осуществлять планы машин, а не планы людей, на благо одних лишь машин. Планету, где планы людей вообще не принимали во внимание, где ни труд, ни мысли людей не использовались на благо человеческих существ, где забота о них сводилась лишь к заботе о выживании, где единственная доступная им мысль заключалась в том, чтобы они продолжали функционировать для дальнейшего процветания и прославления своих механических хозяев.
Что бы сделали люди в таком случае?
Не больше, сказал себе Крейн, не больше и не меньше, чем сознательные машины могут сделать здесь, на Земле.
Прежде всего вы бы постарались поднять человеческие существа до осознания своей человеческой природы. Вы бы научили их, что они являются людьми и что это означает - быть человеком. Вы бы постарались обратить их в свою веру и внушить им, что люди стоят выше машин, что ни единому человеку не стоит работать и думать на благо машины.