– И какое же ты заслужила наказание, Изабел? Отрезать тебе палец? Скажи, как научить тебя повиноваться мне?
Ее рука дрожала, но она молчала, хотя от знакомого чувства страха у нее внутри все похолодело.
– Может, вырезать какую-нибудь букву? – Он провел кончиком кинжала по основанию большого пальца, и на этот раз на порезе выступила кровь. – Букву «Д», обозначающую, что ты Драммонд, или слово «дерзкая»?
Лучше букву «О» – «отчаяние», подумала Изабел, но, конечно, промолчала.
– Горничная обыщет твою комнату и принесет мне все, что найдет там ценного. Может быть, запрет покидать комнату до дня твоей свадьбы научит тебя повиноваться мне. Конечно, ты заслуживаешь более сурового наказания, но пусть оно будет напоминать тебе, кто я.
Отец не может ее побить или порезать, неожиданно поняла Изабел. Ведь тогда она будет обесценена в глазах будущего мужа. Ей следовало бы знать, что алчность ее отца во сто крат сильнее, чем его гнев.
Изабел молчала. Этот урок она выучила уже в детстве. Но даже если теперь ее редкие вылазки оказывались не возможными, ее тайные мысли все равно принадлежали только ей.
Отец сунул кинжал за голенище сапога и махнул рукой, отпуская дочь. Изабел крепко сжааа кулак, чтобы остановить кровь, и выбежала из зала, пока отец не передумал и не наказал ее еще страшнее.
Глава 3
– Теперь мы по крайней мере знаем, что случилось с фортом Уильям, – сказал Аласдер, глядя на южный фасад крепости Драммонд.
– Никогда бы не подумал, что шотландец мог использовать кирпич английского форта для строительства своего дома, с отвращением заявил Дэниел.
Они приближались к Фернли медленным шагом, чтобы слуги Драммондов могли заранее уведомить своих хозяев об их приближении.
– Ты уверен, что хочешь это сделать, Аласдер? Надо было прихватить с собой всю команду.
– Надеюсь, что Драммонд не так уж свиреп, Дэниел, – улыбнулся Аласдер.
– А почему ты думаешь, что он тебя выслушает?
– А ты считаешь, что не выслушает? Почему?
– Он – Драммонд. Вот именно поэтому.
Они остановились у входной дубовой двери, окованной железом.
Странно, но казалось, что она не была предназначена именно для этого дома. Это навело Аласдера на мысль, что жадность заставила Драммонда присвоить не только английские кирпичи, но и часть Гилмура.
Очень может быть, что в окончательном разрушении старого замка были виноваты вовсе не англичане, а сосед-шотландец.
– Полагаю, ты не настолько глуп, чтобы войти в этот дом одному? – сердито промолвил Дэниел, когда Аласдер сделал знак рукой, предлагая помощнику оставаться на месте.
Аласдер кивнул и взялся за молоток. Дверь начала медленно открываться, будто Фернли встречал визитеров с большой неохотой. Из-за двери появился молодой человек с непроницаемым лицом.
– Я пришел, чтобы увидеть Драммонда.
– А кто вы такой?
– Аласдер Макрей.
В ту же секунду охранника оттолкнули, и на пороге появился пожилой мужчина.
Судя по морщинам, этот человек был примерно в возрасте отца Аласдера, Но если Йен Макрей все еще привлекал взоры дам, то на этого мужчину, по мнению Аласдера, ни одна женщина не захочет взглянуть во второй раз. Большой нос в оспинах торчал в середине обветренного загорелого лица. Темные волосы свисали на плечи неопрятными прядями. Глубоко сидящие глаза смотрели на Аласдера враждебно.
Магнус Драммонд.
– Это вы прогнали моих овец с их пастбища. – Фраза прозвучала угрожающе.
Значит, не будет никакого обмена любезностями, положенного при первой встрече, понял Аласдер. Что ж, так тому и быть. У Аласдера не было времени на фальшивый этикет.
– Они паслись на моей земле, – ответил Аласдер, скрестив руки на груди.
– А по какой причине вы считаете эту землю своей? – Драммонд нахмурился.