В ряде уездов по укомплектовании дислоцировавшихся там войсковых частей на сборных пунктах оставался излишек мобилизованных. Об этом сообщали в штаб округа в Вильно уездные воинские начальники из Минска, Борисова, Бобруйска, Игумена (современный Червень), Мозыря, Речицы, на сборных пунктах которых на 24 июля насчитывалось в общей сложности около 4500 мобилизованных. Причем их численность продолжала увеличиваться. Вот как об этом, например, сообщал из Речицы воинский начальник подполковник Саркисов: «Прибывают отставшие. Излишек по всем категориям увеличивается» (на 26 июля он составлял более 2000 человек. – М. С.). Чиновник был озабочен их размещением, просил «спешный наряд на большее количество, чтобы избежать задержки запасных на сборном пункте», так как «сборный пункт для ратников и запасных тесен».
В ответ на тревожные телеграммы воинских начальников с мест начальник штаба округа распорядился «излишки пока задерживать при управлениях для пополнения недоукомплектованных еще строевых частей». В соответствии с этим распоряжением уже в ночь на 24 июля из Бобруйска была отправлена «команда излишков» в 500 человек на комплектование 171-го пехотного Кобринского полка в Гродно, из Речицы около 300 человек были отправлены в Сувалки.
Согласно «Положению об устройстве государственного ополчения», объявленному приказом № 446 по Военному ведомству от 23 июля 1914 г., на шестой день мобилизации началось формирование дружин государственного ополчения. Оно проводилось после того, как в основном были сформированы части и подразделения действующей армии. Дружинам присваивались общие номера, причем к номеру дружины добавлялось название губернии, из ратников которой она формировалась полностью или в большинстве. Формирование ополченских дружин и команд производилось при управлениях уездных воинских начальников, а также при войсковых частях.
Ратники ополчения делились на два разряда. Порядок призыва ратников 1-го разряда на сборные пункты, медицинский осмотр и прием на службу, довольствие и обмундирование, отправление принятых по назначению осуществлялись по тем же правилам, что и для призыва нижних чинов запаса в части действующей армии.
В ратники ополчения этого разряда зачислялись лица до 38-летнего возраста, имевшие льготы от призыва в войска, а также уволенные из постоянных войск. Сформированные из них дружины привлекались к несению гарнизонной службы в пунктах постоянного квартирования войсковых частей, выступивших в поход к театру военных действий. Они несли охрану железных дорог и коммуникаций оборонного и стратегического назначения, службу в крепостях, а также использовались для пополнения контингента войск действующей армии через запасные батальоны.
В ратники ополчения 2-го разряда зачислялись льготные при ежегодных призывах в армию, а также уволенные из частей войск и из запаса по негодности к строевой службе, но способные носить оружие. Данная категория ратников после обучения так же, как и 1-я категория, привлекалась к несению караульной службы, выполнению других служебных обязанностей, но не направлялась на пополнение войсковых частей действующей армии.
На командные должности в части государственного ополчения назначались «обязанные службой в ополчении лица офицерского звания» с соответствующим должности военным образованием. Причем на высшие должности (начальников бригад, штабов, командиров дружин) утверждались штабами военных округов по кандидатским спискам, составленным в мирное время Главным управлением Генерального штаба (ГУГШ); на должности командиров конных сотен, саперных полурот, рабочих рот, начальников отдельных команд – в дни призыва уездными воинскими начальниками по согласованию со штабами военных округов.
Формирование ополченской части осуществлял ее командир. Предельный срок формирования был установлен двухнедельный со дня прибытия в пункт формирования последней партии укомплектования.
Из-за недостатка офицеров при формировании ополченских частей возникали сложности с назначением на командные должности, особенно на должности низшего звена. Об этом свидетельствуют сообщения уездных воинских начальников в штабы военных округов. Так, в Вильно и Двинск телеграфировали из Минска, Мозыря, Речицы, Игумена, Слуцка, Борисова, Лепеля, Новогрудка, Пинска, Гродно, Бобруйска, Мстиславля, Чаус, Черикова, Быхова. В связи с этим последовали указания ГУГШ призвать всех отставных офицеров, «не перешедших предельного возраста», «если их зачисление в ополчение не противоречит установленным требованиям», а также принять на учет и зачислить в ополчение всех офицеров, перешедших предельный возраст, но годных к службе по состоянию здоровья и пожелавших добровольно служить в ополчении. 2 августа 1914 г. об этом сообщалось губернаторам и это позволило решать вопросы с недостающим контингентом офицерского состава, так как прибыло много добровольцев – старших и младших офицеров, желавших поступить на службу в ополчение. Например, с заявлениями о «добровольном желании поступить на службу в ополченские части» обратились к гомельскому воинскому начальнику «отставные» генерал-майоры Стадницкий и Гриневич, полковники Масловский и Архаров, подполковники Трезвинский и Ушаков; к бобруйскому воинскому начальнику – «изъявившие желание служить в ополчении, перешедшие возраст» полковники Данилевский, Касаткин, Хлопецкий и Белугин, подполковники Цебулевский и Слобицкий. К полоцкому воинскому начальнику с «прошением» принять на службу в ополчении обратились, «несмотря на предельный возраст», генерал-майор Кусаков, полковник Терлецкий и поручик Михайлов. В Гродненское губернское воинское присутствие добровольно поступили на учет и были призваны в распоряжение уездных воинских начальников полковники Марциновский и Петров, подполковники Лючинский и Бобицкий. В Дриссенское уездное воинское присутствие Витебской губернии «явились призванные из отставки на службу в государственное ополчение» полковники Надольский и Савков. Патриотические настроения и чувства «отставных» хорошо видны в документах тех лет. Так, в своем обращении к командующему 1-й армией подполковник Г. А. Марков написал: «Будучи совершенно здоров и физически силен, находиться в отставке в лучшую годину нашей жизни я не в силах, потому прошу о принятии меня на службу…».
Кроме многочисленных добровольцев офицеров и генералов запаса, заявления о добровольном призыве в действующую армию и на службу в дружинах государственного ополчения подавали бывшие в отставке служащие полиции, студенты, гимназисты и учащиеся. Например, добровольцами в действующую армию поступили вышедшие в отставку чины Минского городского полицейского управления прапорщик А. В. Голомбиевский, подпрапорщики Е. С. Антипов и М. И. Милюк, зауряд-прапорщик Н. П. Сальников, унтер-офицер Ф. П. Оскерко, помощник пристава Б. М. Клишевский, канцелярский служитель Ф. Г. Тумилович; из Рогачевской учительской семинарии «добровольцами ушли на войну» четыре воспитанника: Маршин Юлиан, Мозоляко Николай, Мацулев Алексей и Шпаковский Николай. Находясь на фронте, они поддерживали контакты с директором семинарии М. Ф. Назарьиным, сообщали о фронтовых буднях. По этно-конфессиональному и социальному составу среди ополченцев преобладали православные крестьяне-белорусы. Были также представители дворянства, купечества, мещан и чиновничества.
На должности младших офицеров в дружинах государственного ополчения назначались вольноопределяющиеся ратники с образованием 1-го или 2-го разряда, а также не проходившие службы в войсках, но имевшие образовательный ценз. Уже 17 августа губернатор Минской губернии А. Ф. Гире сообщал начальнику штаба Двинского военного округа о том, что «во всех ополченских частях командиры имеются».