Я достала из сумочки кружок складного зеркала и посмотрела на себя. Мои берлинские подруги уже давно повыходили замуж и нянчатся, кто со вторым, а кто и с третьим ребенком. А я? Не знаю, почему не нравлюсь мужчинам. Пшеничные волосы и точеные черты лица я унаследовала от отца, а от матери мне достались глаза удивительного цвета. Днем они кажутся как пластинка из тонкого нефрита, сквозь которую смотрят на солнце, а вечером в них сверкают изумрудные искры. Быть может причина в том, что я слегка прихрамываю? Да, наверное. Отец говорит, что это из-за тех трудных родов, которые выпали на долю моей матери. Он сильно переживает за мою судьбу. В Берлине он пытался меня выдать за каждого пациента, который казался ему достойным женихом. Но все было напрасно. А сама я оказалась слишком скромной, чтобы заводить знакомства. Да и как бы я сказала отцу, что познакомилась с молодым человеком на улице или в музее? Ведь мы из древнего немецкого рода, и я не должна выходить замуж за абы кого.
Когда из-за возраста я перестала считаться завидной невестой для высшего берлинского общества, отец принял предложение возглавить больницу в этом городе, где, как он считал, больше шансов выдать меня замуж за какого-нибудь вдового князя или просто уважаемого человека. Что он имел ввиду, когда говорил об «уважаемом человеке», я не знала, но, когда недавно к нему пришел просить моей руки главный судья, отец ему отказал.
Я не была счастлива, потому что как все девушки мечтала пойти под венец с хорошим человеком, а не увядать в старых девах. Но и трагедии как мой отец из своего положения не делала. Мне казалось, что вот еще чуть-чуть и я встречу судьбу. Я не ведала душевных терзаний и расстраивалась лишь в те дни, когда отец уж слишком сильно злился на меня за то, что я так отличаюсь от своей матери.
Наверное, именно из-за своего размеренного существования, я так расчувствовалась сегодня, когда порыв странного, пропахшего сиренью ветра что-то во мне изменил. Безжалостная тоска сжала мое сердце и будто начала резать его скальпелем. Меня охватила тревога, в голове тысячей молоточков застучало желание спешно искать кого-то… Но кого? Я знала ответ на этот вопрос. Впервые в жизни я ощутила желание любить, быть любимой и соединиться со своим возлюбленным как можно быстрее.
Я вышла из парка и почти побежала в сторону старого моста, о котором рассказывали удивительные, порой даже страшные легенды. Меня тянуло туда, будто я была полицейской собакой, которой приказали взять след. Я спотыкалась на выпуклой брусчатке, подворачивала ноги, но не останавливаясь шла к цели – месту, где должна была встретить его.
Но кто этот он? И как мы узнаем друг друга? Сперва этот вопрос меня волновал, но чем ближе была река, тем слабее опасения и сомнения. Когда что-то во мне сказало «стоп», я уже стояла на мосту, смотрела на водную рябь и была спокойна. Я ждала. Я затаилась. Я безмолвно звала этого человека. И мне было все равно, окажется он из княжеского рода или из тех людей, которых мой отец отказывался лечить, чтобы не испортить свою репутацию.
***
Сперва кусок души направил меня в сторону центрального парка. Но потом, после того, как я оставил позади несколько кварталов, меня стало неумолимо тянуть к реке. Ну конечно! Этот мост, каменная кладка которого уже виднеется в просветы между домами! Где еще высшие силы могут устроить сакральную встречу, как не в самом мистическом месте нашего города? Разве что под этим мостом, а не на нем. Но раз уж я иду знакомиться с прекрасной женщиной, то пристанище бродяг и ободранных кошек не лучший уголок для первого свидания.
Я еще издали увидел, что на мосту стоит молодая женщина с пшеничными волосами. Но так как солнце слепило мне глаза, рассмотреть ее я не мог. По тому, как билась в муках половинка моей новой души, я понял, что именно в этой златовласой девушке находится ее вторая часть. Ошибки быть не могло. Разделенные куски душ всегда стремятся друг к другу и заставляют своих носителей совершать немыслимые поступки. Вот и сейчас, когда я уже почти дошел до нее, увидел ее красоту, дорогую одежду, породистый профиль… Что я должен думать? Что эта благородная дочка богатых родителей, в которую я кажется начинаю влюбляться, станет разговаривать с таким как я? Мне стало грустно и захотелось бежать. Но я уже был в плену этих золотых волос, фарфорово-белой кожи и тонких пальцев, которыми она сжимала каменный борт моста.
Я подошел и встал рядом. И сразу, как по приказу кого-то всемогущего, боль в груди утихла, кровь перестала жечь вены, появилась возможность дышать. Я понял, что девушка ощутила что-то подобное, потому что кашлянула и приложила руку к груди. Наконец-то она меня заметила и улыбнулась. Мне надо было что-то сказать. Но к этому моменту я уже был влюблен как мальчишка и потерял способность облекать мысли в слова. Наконец я собрался и выдавил странную фразу:
– Вечереет. Вы одна на мосту. Гладите рукой эти древние камни. Кто вы? Собирательница легенд и мистических историй нашего древнего города или заблудившаяся принцесса, которая потеряла свою свиту?
Она улыбнулась, заставив меня почти почувствовать вкус ее губ. Поправила идеально сидевшую шляпку. Внимательно посмотрела на меня и сказала:
– Еще несколько часов назад я и не думала, что сама могу стать частью какой-то мистической истории. Но сейчас… Должно быть вы правы. Я собирательница легенд. А вы? Кто вы, раввин?
– Нет, всего лишь антиквар, причем не очень успешный, – Мне так нравилась эта необычная девушка, что я не мог сдержать улыбку. – А за раввина, раз вы собирательница легенд, приняли меня неслучайно. Я живу в доме, где четыре сотни лет назад в подвале жил один из самых знаменитых раввинов нашего города.
Ее глаза цвета тончайшей нефритовой пластины полыхнули изумрудными искрами:
– Как это интересно. Мир, с которым я совсем не знакома. Вы расскажете мне легенды об этом раввине?
– Не только расскажу, даже, если захотите, отведу вас в тот знаменитый подвал, – Я вытащил из кармана свою визитную карточку с адресом лавки и протянул ей. – Мне кажется вы приезжая, раз не знаете легенд, на которых матери растят в нашем городе детей. Готов стать вашим проводником по самым мистическим кварталам и паркам. Но не будет ли против ваш супруг? – было видно, что она не замужем, но подстраховаться все же не мешало.
– Супруг?! – Ее звонкий смех улетел вместе с порывом сырого речного ветра. – Я никогда не была замужем. Живу с отцом вон там, – Она указала на один из самых богатых кварталов. – Мой отец возглавляет больницу. Но вы, наверное, никогда не болеете, и ничего не знаете о берлинском специалисте, который полтора года назад приехал в ваш город?
Мое сердце проколола невыносимая боль. Ах вот, значит, в кого поместили вторую часть души! В дочь богатого хирурга, который по слухам мечтает подобрать ей подходящую партию. Из всех возможных кандидатов я был тот, кого ее папаша не пустит подержаться за кнопку дверного звонка. И что мне наговорил этот раввин в моем видении? Взаимная любовь с этой фройляйн? Я даже не знал, уместно ли будет проводить ее до дома.
Но видимо она, по какой-то причине вообще не делила людей ни по сословиям, ни по национальностям. Улыбаясь, она держала в руках мою карточку и ждала, когда я выйду из оцепенения.
– Простите, я кажется задумался. О чем мы говорили? Да, я антиквар. И не надо формальностей. Для вас я просто Алоиз. Зовите меня по имени как друга, раз уж я напросился к вам в проводники по местам, где по сей день случаются чудеса. Вы же не против? Или отец запрещает вам гулять с незнакомцами?
На секунду она погрустнела, но потом снова улыбнулась:
– Я ему не расскажу. И да, получилось так неудобно, я не назвала вам свое имя. Меня зовут Ханна. Но мне пора идти. Даже бежать… Нет, вы меня не провожайте. Я хорошо знаю дорогу, а в вашем городе такие милые люди, что даже ночью можно гулять без охраны.
Наивный и должно быть очень везучий мотылек эта Ханна, если думает так о нашем городе. Ладно, еще не так поздно, чтобы отпускать ее одну, да и в квартале она живет небедном. Однако надо не забыть напроситься на свидание: