Сейчас в этом особняке вполне открыто располагается пресс-бюро Службы внешней разведки России. Впрочем, «открыто» – понятие относительное. По старой памяти, на воротах – просто домофон (без каких-либо обозначений). А ворота встроены во вроде бы и прозрачную, решетчатую, но, тем не менее, весьма солидную ограду. Больше того, забор отделяет проезжую часть и тротуар настолько солидной дистанцией от особняка, что даже когда в новые времена на фасаде появилась мемориальная табличка в память о Киме Филби, предназначение этого особняка было известно только очень проницательным (или опять же – тем самым посвящённым).
Всё изменилось осенью 2017 г. Тогда на лужайке перед особняком поставили во всех смыслах зримый памятник. Фигура в накинутой на плечи шинели – тот, про существование кого в России знает любой, кто смотрел «Семнадцать мгновений весны». Это – начальник советской разведки периода Великой Отечественной. Однако и здесь есть одно существенное «но».
Генерал Фитин. На правой стороне груди видна и высшая награда независимой тогда Тувинской Народной Республики: орден Республики (на фото – крайняя левая награда). Этим орденом Фитин был награжден одним указом с Берия и Меркуловым. После войны его обвинили в том, что он входил в «банду Берия».
Благодаря таланту и невероятному обаянию Олега Табакова имя одного из главных действующих лиц «Семнадцати мгновений», главного нацистского разведчика Вальтера Шелленберга, знал чуть ли не каждый школьник. Но как звали того, кто Шелленберга вообще-то победил? Как звали начальника советской разведки?
В фильме подчиненные обращались к нему «Владимир Николаевич», а сыграл его актёр лет на десять старше, чем в войну было генералу Павлу Михайловичу Фитину…
Кстати, может, и хорошо, что генерал-лейтенант Фитин не видел «Семнадцать мгновений весны». Премьера сериала, которая, как рассказывают люди старшего поколения, заставляла вымереть улицы советских городов, пришлась на август 1973 г. Генерала Фитина не стало еще в декабре 1971-го. Последнее место работы перед выходом на пенсию было… фотокомбинат Союза советских обществ дружбы и культурных связей с зарубежными странами. То есть он и так был отодвинут. А если бы увидел фильм, где его даже не называли по имени?!
Ему, конечно, здорово досталось, когда его записали в «банду Берия». На самом деле, насколько известно, он, Фитин, никакого отношения к репрессиям не имел. Напротив, его подпись стояла не под одним документом о реабилитации репрессированных ещё в сталинские времена. Но служил конечно, под началом Берия: разведка ведь входила в НКВД. Вот Фитина «за компанию» и «зачистили». Хорошо хоть, что не расстреляли!
Останавливаюсь на фигуре Фитина так подробно по двум причинам. Во-первых, его имя не раз мелькнёт на страницах и этой книги как человека, который с началом войны пошёл на то, чтобы вновь привлечь к оперативной работе многих из тех, кого в «ежовщину» записали в подозрительные личности, а то и во «враги народа» (а таких людей будет достаточно среди героев этой книги). Во-вторых, установка памятнику Фитину стала одним из первых публичных мероприятий СВР после того, как её возглавил Сергей Нарышкин. А с ним у меня, как у политического журналиста сложился очень хороший рабочий контакт в бытность Сергея Евгеньевича председателем Государственной думы. Вот летом 2017 г. новые подчиненные Нарышкина и обратились ко мне с предложением подготовить к установке памятника (а она приходилась на 110-летие со дня рождения Фитина осенью того года) специальный репортаж.
Я конечно же согласился. Но когда прочёл то, что о Фитине есть в официальной истории СВР, то понял, что какой-то неизвестной новой зацепки для специального репортажа не проглядывается. Ну, разве что всего-то одна строчка в его воспоминаниях, включенных в «Историю российской внешней разведки»: «Предпринимались попытки использовать возможности разведки, особенно английской, для выброски нашей агентуры на территорию Франции, Чехословакии, Италии и собственно Германии». Вот здесь я как-то сразу как чувствовал, что если копнуть, то за скупыми строками откроется настоящий «космос». Он и открылся. Особенно когда я добрался до творчества Бернарда О’Коннора.
Вообще, когда я начал читать иные западные источники, то, с одной стороны, поразился, сколько ещё обо всём этом уже написано в Британии, Германии и Америке (и надо сказать, что объём работы проделан колоссальный!). Но с другой стороны, я, конечно, часто спотыкался о неточности, связанные либо со стереотипами о России, либо с незнанием российских, советских и, в целом, восточноевропейских реалий.
Ну, например, у Стивена Тайаса (автора, в целом, более чем интересной книги о штурманфюрере СС Хосте Кокове, который допрашивал многих пленённых советских разведчиков) находим пассаж, что 25 декабря 1942 г. в штаб-квартире советской военной разведки в Москве «наверное, было небольшое торжество». Во-первых, как знает любой россиянин, Русская православная церковь отмечает Рождество не 25 декабря, а 7 января. Во-вторых, советские разведчики, были в большинстве коммунистами-атеистами и Рождество не отмечали. В-третьих, если они и отмечали Рождество, то точно не в кругу сослуживцев. Ещё пример. Во всё той же очень скрупулёзной книге Донала О’Салливана, когда дело доходит до иллюстраций, то грамота о награждении Фитина нагрудным знаком Заслуженного работника НКВД почему-то названа «членским билетом» – так, как будто в советских «органах» было членство, как в СС в Германии.
Вступив в переписку с Доналом О’Салливаном, приехав в Англию к Бернарду O’Коннору (а потом и пригласив его в Москву), поработав в архиве Коминтерна, уточнив многие вещи через пресс-бюро СВР, я понял, что надо готовить не только специальный телерепортаж, но и делать минимум серию статей (что и было сделано на страницах журнала «Международная жизнь»), а то и книгу. Тем более, что сопоставление двух массивов документов, из TNA в Лондоне и РГАСПИ в Москве позволяет наконец лишить эту историю… «гестаповского фильтра».
«Гестаповский фильтр»
С той или иной степенью оперативности и успеха британцы переправляли посланцев Москвы в оккупированную нацистами континентальную Европу. Не один и не два таких «нелегала», будучи переброшенными, вживались.
Но многих из героев этой книги немцы всё-таки схватили. Кого-то брали сразу по приземлении, расставив им ловушки путем радиоигры или попросту заметив в небе парашюты. Кого-то высчитали потом. В Германии о подозрительных «стучали» куда нужно бдительные бюргеры. Во Франции… Франция, кажется, до сих пор не поняла, что произошло с её обществом во время оккупации. В итоге очень многое из того, что хранится в Национальных архивах в лондонском Кью – это данные о советских разведчиках от… гестаповцев, которые допрашивали их во время войны, а после войны стали работать на британцев.
Надо сказать, что, как это почти во всём так устроено у немцев, к допросам пленённых советских разведчиков в гестапо подходили со всей возможной педантичностью. Стивен Тайас, написавший совсем недавно книгу о штурмбанфюрере СС Хорсте Капкове, поясняет, что 19 января 1943 г. Имперское управление безопасности РСХА выпустило инструкцию по допросам советских парашютистов за подписью шефа гестапо Мюллера. Вопросник включал без малого сорок восемь (!) пунктов с пояснениями о том, как выбивать дополнительную информацию. Но потом гитлеровцы, уже сами пленённые британцами, естественно, делились информацией так, чтобы подороже себя продать или хотя бы выгородить, заставляя британские спецслужбы, по выражению Стивена Тайаса, «проглатывать» свои утверждения.