– А что, переход будет длинным?
– Да, – подтвердил Азазель. – Но, правда, коротким. Две-три миллисекунды.
– Свинья полосатая…
Он недоговорил, Азазель обнял его и Обизат за плечи, блеснул слепящий свет. На кратчайший миг Михаил успел увидеть первозданный мрак, но тут же подошвы ударились о твердый и восхитительно ровный пол.
Азазель толкнул дверь тесной каморки, Михаил и Обизат вышли в залитую ярким светом прихожую.
Обизат вскрикнула в страхе:
– Ой, что это…
За спиной раздался громкий голос:
– Ваш смертный час!
Михаил развернулся и застыл, прямо в глаза смотрит дуло пистолета. Рукоять как влитая в мощной лапе крупного мужчины, больше похожего на гориллу. Лицо вроде бы человеческое, но что-то в нем неправильное, а справа и слева еще двое, коренастых и угрюмых, с пистолетами в руках, нацеленными в Азазеля и Обизат.
У всех троих суровые лица, испещренные боевыми шрамами, а их вожак, его легко узнать по движениям и властному виду, потребовал громовым голосом:
– Кто из вас Азазель?
Азазель проговорил медленно:
– Ребята, я вам что-то покажу…
– Кто из вас, – повторил вожак лютым голосом.
– Я вытащу очень медленно, – пообещал Азазель, – никакого сопротивления, увидите!
Он в самом деле замедленными движениями снял с плеча рюкзак, опустил на пол. Стволы пистолетов чуть наклонились, сопровождая его при каждом движении.
Пока Азазель расстегивал пряжки, Обизат наконец заговорила:
– Ты… Кокендр? Старший сын Менаньяха?.. Ты еще не знаешь, но все отменяется… Заран убит, во главе клана снова Малфас.
Вожак прорычал мощным голосом:
– Заран?.. Заран не может погибнуть!
Азазель очень медленно достал из рюкзака амулеты, которые снял с груди Зарана, показал всем троим.
– Узнаешь? – спросил он вожака и бросил ему под ноги. – Их можно снять только с убитого.
Михаил молчал, но не двигался и старался выглядеть как можно загадочнее и опаснее.
Вожак некоторое время смотрел на амулеты, наконец нагнулся, взял один в ладонь.
– Да, – проревел он озадаченно и уже не так угрожающе, – это снимают только с убитого. Покажу в клане.
Он спрятал пистолет, за ним молча сунули за пояса свое оружие и двое соратников.
– Все отменяется, – подтвердил он. – Уходим.
Михаил так и не сдвинулся с места, провожая их взглядом, а когда те прошли прихожую и вышли на лестничную площадку, Азазель буркнул:
– Видишь, Мишка, сколько нам работы?.. Нельзя, чтобы выходцы из ада вот так просто расхаживали в нашем мире!
– Вооруженные, – проговорил Михаил, он чувствовал, как сердце колотится, словно у пойманного зверька, – и опасные…
Обизат перевела дыхание, посмотрела по сторонам, глаза стали огромными, как чайные блюдца, и еще зеленее, словно изумруды вспыхнули под лучами утреннего солнца.
– Где… мы? Куда ты нас…
Михаил повел взглядом по роскошной прихожей, с прекрасной мебелью, хрустальной люстрой, шикарными зеркалами, вспомнил, что и сам в первый день испытал такой же шок, войдя в квартиру Азазеля.
– Моя нора, – гордо ответил Азазель. – Располагайтесь, как дома. Но не поджигать, не ломать, не сорить, на пол не плевать, нос и пальцы о шторы и скатерти не вытирать.
Глаза Обизат стали еще огромнее, в испуге осматривалась, голосок ее стал трусливым:
– С места не сдвинусь… Страшно как… А что такое шторы?
Михаил сказал с сердцем:
– Да нет у него штор. Как и скатерти. Пугает, нрав у него такой дурной. Не бойся, пойди вот там сядь. Но сними мечи, диван поцарапаешь, Азазель нас поубивает.
Она охнула:
– Поубивает?
– Еще хуже, – уточнил Михаил, – заест.
Глава 2
Он помог ей расстегнуть перевязи с мечами, сам отнес в прихожую и повесил на ремнях рядом с верхней одеждой.
– Страшно, – повторила Обизат зачарованно. – Так вот он каков, мир человеков…
– Да ты садись, – велел Михаил. – Диван не укусит, я уже проверил.
– А укусит, – сказал Азазель серьезным голосом, – бей в морду. У меня умный интеллигентный дом, понимает только насилие.
Обизат послушно подошла к дивану, но взглянула по дороге в окно, отшатнулась.
– Мы где?
– В башне, – пояснил Михаил. – Высокой. В Аду таких нет.
Азазель сказал строго:
– Сири, не спи. Видишь, гости из деревни? Давай на стол все готовое и натуральное. Без гэмэо и глютена. Остальное дожаришь потом. Будет невкусно – заставлю самой все съесть!
Обизат с непониманием посмотрела на Михаила:
– Это он… кому?
Михаил отмахнулся:
– Не обращай внимания. Это мир людей, здесь все сложнее и проще. Сири не демон, а умная вещь. Даже умнее здешнего хозяина.
От противоположной стены донесся милый женский голосок:
– Спасибо.
Обизат дернулась, но тут же выпрямилась и застыла с ровной спиной и гордой посадкой головы. Панцирь из кожи красиво вздулся на груди двумя небольшими холмиками.
Михаил видел, что ей все еще страшно, но девочка старается держаться с достоинством, с надеждой смотрит, как свободно передвигается в этой пугающей своим величием норе Азазель, как без всякого напряжения держится Михаил, ее повелитель, сама изо всех сил старается погасить испуг, хотя удается пока что не очень.
Азазель взглянул на нее с насмешливой симпатией:
– Малышка, первое, что показывают гостям, это место, где можно помыть руки.
Она спросила с пониманием:
– Такой ритуал?
– Да, – ответил он, – это эвфемизм, никто их там не моет, люди всегда врут, кроме меня, как я только что доказал, зато это единственное место, где можно пописать, и никто не будет показывать пальцем. Пойдем, покажу.
Она послушно пошла с ним, Михаил проводил их взглядом, с этим чистым, хоть и драчливым ребенком будут немалые сложности, нутром чует. У людей предчувствия рулят сильнее, чем разум, а разбираться ему, как же, повелитель и господин, с ума сойти. Это значит, он и отвечает.
Вернулся Азазель один, Обизат пришла чуть позже, в самом деле умытенькая и посвежевшая.
Входная дверь звякнула, предупреждая о госте, тут же распахнулась, вошел Бианакит, суровый и весь в ауре сдержанной мужской силы и готовности к бою.
Азазель коротко обнял его, тут же развернул и толкнул в сторону кухонного стола.
– Садись. Вино пить умеешь?
Бианакит искренне удивился:
– А что, его где-то учат пить? Дашь мне в ту школу рекомендацию хоть на один курс?
Михаил сел за стол с ним рядом, из кухни мягко выкатился на резиновых колесиках загруженный столик. Обизат подпрыгнула и вскинула ладонь к плечу, где пальцы должны ухватиться за рифленую рукоять узкого меча, но отважные мужчины не обращают на столик внимания, и она опустила руку, стараясь делать это понезаметнее.
На верхнем этаже двигающегося столика три тушки обжаренных кур, на втором блюда с рыбой, хлеб, специи и даже большая бутылка с вином.
Азазель с заметным удовольствием расставил бокалы, разлил вино. Обизат смотрела на Михаила и старалась держаться, как и он, а после второго бокала вина, уже с разрумянившимися щеками, спросила стеснительно:
– Мой господин, а какое великое деяние вы совершаете в этом жутком мире людей? Мне будет легче служить вам, если буду знать.
Михаил запнулся с ответом, на помощь пришел злорадно улыбающийся Азазель:
– Вообще-то, лапушка, помогаем Творцу.
Она в великом изумлении распахнула розовый ротик:
– Что-о-о?
– Правда, – уточнил он, – ему не сообщая и даже не спрашивая разрешения.
Михаил спросил с сомнением:
– У тебя это помощь… бунтарство или подхалимаж? Что-то не пойму.
– Да, – произнесла Обизат с недетской осторожностью, – и мне как-то непонятно. Хотя я с теми, за кого мой господин, и против тех, с кем он сражается.
Азазель отмахнулся:
– А ты вообще не пищи. Хотя, конечно, каждый солдат должон знать свой маневр, но какой ты солдат, если у тебя сиськи? Даже две!