Самоизоляция является почвой для круговой поруки, а значит, и для осуществления незаконной деятельности в самых различных формах – от применения механизмов насилия до наркоторговли в массовых масштабах. Параллельно с этими процессами наблюдаются стихийные процессы языковых смешений, которые также дают неоднозначные результаты. Особенно наглядно эта неоднозначность наблюдается в космополитических мегаполисах, таких как Нью-Йорк, Лондон, Париж. Эти проблемы возникают и в Москве. Мы теперь становимся «как все».
В Нью-Йорке, например, можно встретиться с обычным явлением, когда человек, изучивший классический английский язык – English-English, не сможет понять завсегдатая Таймссквера, изъясняющегося на местном сленге, с его специфическим произношением и употреблением слов.
Возникает и другой вопрос: что следует ожидать от смешения языков? Рождение универсального или нового локального языка? Известен феномен креолизации, т.е. рождения нового языка, происходящего из смешения европейских языков с местными языками Южной и Северной Африки. Сегодня термин «креолизация» даже входит в авторитетные словари. Так, в «The Concise Oxford Dictionary» «Creole» трактуется либо как личность, являющаяся результатом смешения выходцев из Европы с представителями черного населения, либо как основной язык, возникший из контакта европейских языков, особенно английского, французского или португальского, с другими, особенно африканскими языками. Креолизация (creolization) и понимается как формирование такого языка2.
Процессы смешения языков, приводящие к формированию нового языка, происходили и на территории России. Характерно в этом отношении возникновение на Украине суржика, простонародного языка, ставшего следствием долговременного контакта украинско-русского двуязычия, – явления проникшего во все сферы общественной жизни, в том числе и в художественную литературу3.
Все это – реальные языковые процессы в условиях их свободной эволюции.
Вместе с тем становится все более актуальным вопрос: нужна ли в условиях демократии государственная языковая политика? Ответ на этот вопрос во многом зависит от конечных результатов стихийного языкового взаимодействия.
Общество встречается с фактом все более широких масштабов процессов, затрагивающих не только сферу межэтнических отношений, но и молодежную культуру, различные профессиональные и социальные группы населения. Что будет происходить с культурой общества, если эти специфические языки станут доминировать в общественном сознании и формах межличностной коммуникации?
Так, например, можно ли на продуктах языковой креолизации или суржика излагать истины современного естественнонаучного и гуманитарного знания? Подходит ли для этого языковой диапазон молодежной культуры или современных сленгов, возникающих в различных сферах межличностной коммуникации?
Если появляется озабоченность относительно возникающих языковых угроз, то рождается и защитная реакция, утверждающая необходимость формирования внутренних ограничений, обеспечивающих чистоту основного языка, удерживающего в себе позитивные результаты его исторического обогащения и совершенствования.
Исходная предпосылка этой реакции – ИНТУИЦИЯ, т.е. непосредственное внутреннее знание, бездоказательное убеждение в том, что именно историческое становление и развитие языка включает данное общество и его народ в качестве составной части мировой культуры, соединяя его специфическую форму с высшими достижениями культуры и универсального знания.
Такое соединение воспринимается как необходимое и достаточное условие интеллектуального и нравственного комфорта духа. Но идет ли речь о комфорте духа культурной элиты общества или нации как единого целого? Иными словами, следует ли проявлять озабоченность о национальном языке как орудии духовной консолидации и взаимного понимания людей в реальной их социальной коммуникации?
Можно предположить, что верный подход состоит в создании условий все более широкого влияния культуры языка на самые широкие слои населения общества.
Очевидно, что национальная форма языка наиболее близка и наиболее удобна для человека в формировании понимания окружающего мира. Достижения универсального знания, фиксируемые в языковой культуре, обеспечивают органическую связь общества с техническим, экономическим, социальным, нравственным, эстетическим, интеллектуальным прогрессом. Комфорт духа нации и его сохранение предполагают интуитивную выработку конкретных механизмов защитной реакции, гарантирующей от профанации языка.
Механизмы защитной реакции имеют две основные формы: удержание и сакрализация образцовых художественных текстов, их популяризация и внедрение в программы обучения, начиная с детского возраста. Это универсальный процесс, предполагающий не только сохранение отечественных образцовых текстов, но и активную переводческую деятельность, открывающую горизонты всей мировой культуры.
Реализация этих механизмов предполагает соответствующий уровень самосознания культурной элиты страны и государственного руководства.
Вторая форма включает в себя адаптацию понятий и категорий универсального научного знания к национальному языку, обеспечивающему создание научных текстов и реализацию образовательной деятельности во всех основных сферах естественно-научного и гуманитарного знания. Успех в реализации этой формы адаптации универсального научного знания предполагает наличие определенного уровня лингвистической культуры научного сообщества.
Интенсификация процессов глобализации порождает целый комплекс языковых проблем, вызванных необходимостью комфортной коммуникации в связи с возникающими качественно новыми тенденциями в торговом, экономическом, научно-техническом и культурном сотрудничестве. Человек, свободно ориентирующийся в современных межнациональных отношениях, – это «гражданин мира». Каким образом он преодолевает языковые барьеры, как потребность в их преодолении влияет на его отношение к иностранным языкам? Как вообще должна трактоваться в современных условиях космополитическая ориентация в контексте национальной государственной политики? Как эта ориентация влияет на перспективы национальной культуры, основанной на чистоте национального языка?
Доминирование в общественной жизни высокого качества языка, обеспечивающего свободу для комфорта духа, определяется формированием и реализацией языковой политики государства.
Очевидно, что адекватная политика государства должна опираться на фундаментальное знание того, с чем она имеет дело. Состав любого языка образует Слово. Но что такое слово, как формируется его сущность, из чего состоит его субстанция?
Если политика не опирается на знание субстанции слова, то как она может адекватно влиять на языковые процессы? В этом случае влияние может давать неожиданные результаты. Какую политику проводить: политику языковой изоляции, чтобы избежать вредных влияний, или политику языковых смешений, чтобы находиться в русле универсальной мировой культуры?
Можно ли здесь проводить аналогию с манипуляцией материальными субстратами?
Если со знанием дела осуществляется манипуляция с химическими веществами, то можно получить массу полезных продуктов не только для промышленного производства, сельского хозяйства, но и для быта.
Но можно и создать такую смесь, которая поднимет на воздух огромное сооружение.
Мастерство парфюмера и кулинара зависит от умения «смешивать» различные материальные составляющие. Это – особый дар, умение найти из бесконечного многообразия возможностей именно ту, которая вызовет восторженное отношение дам или приглашенных на праздник гостей. А как обстоит дело с языковыми смешениями? Общество испытывает на себе амбивалентные результаты процессов стихийного смешения языков. Подчас кажется, что мы уже живем в другой стране, если судить по уличному говору и рекламам. Какой же лингвистический парфюмер или шеф-повар готовит нам это языковое блюдо? Или же это – действие стихии?