*
Дни шли, а Славко всё не присылал сватов. Томилась Здемила, а Веселинка хмурилась — чернее тучи.
— Надеюсь, дорогуша, ты не позволяла этому обормоту лишнего? — спросила она.
— Что ты, что ты, сестрица, — заверила её Здемила. — Я честь свою берегла и берегу.
— А люди могут иначе подумать, — невесело хмыкнула Веселинка. — Догуляешься, девка, что молва пойдёт! А молве уж рот не закроешь.
Но что делать? Как быть? Как призвать Славко к порядку? Родись Веселинка братом Здемилы, а не сестрой, она бы просто начистила этому ветренику рожу; но не станет же девушка драться с парнем! Решила Веселинка поговорить с самим купцом.
Тот встретил её любезно, однако услышав, по какому делу та пришла, нахмурился.
— Видишь ли, Веселинка... Мы с супругой были бы рады породниться с твоей уважаемой семьёй, но откуда нам знать, добродетельна ли твоя сестра? Если она позволяет себе гулять с нашим сыном до свадьбы, то не позволяла ли она себе гулять прежде с другими парнями?
— Ты оскорбляешь мою сестру, господин купец, — потемнев лицом и гневно сверкнув глазами, проговорила Веселинка. Кулаки её сами собой сжались. — Разве наша семья давала кому-нибудь повод думать, что дочери мастера Бермяты ведут себя недостойно и нескромно? Здемила чиста и невинна, а вот твой сын бросает на неё тень — проще говоря, ни мычит, ни телится. Где сваты? Или пусть наконец женится, или оставит девушку в покое!
— Ну, ну, горячая какая, — усмехнулся Зворыка, легонько похлопав Веселинку по плечу. — Не сердись, я вовсе не хочу сказать ничего плохого о твоей сестрице. Я поговорю с сыном и выясню его намерения.
Разговор с отцом Славко должен бы был вести Бермята, но Веселинка, не желая его тревожить, взяла это дело на себя. Отцу и так хватало печали. Перестав быть кормильцем семьи, он тосковал; иногда, правда, он делал что-то по мелочи в мастерской — вслепую, но много ли сделаешь без зрения? Веселинке уже не требовались подсказки в работе, но она нарочно обращалась к отцу за советами, чтобы тот чувствовал себя ещё нужным.
Через седмицу пришли сваты — просить руки Здемилы. Та была на седьмом небе от счастья, и Веселинка старалась не хмуриться, чтобы не портить этот радостный для сестры день. Совсем не такого мужа она желала для неё, но Славко хотя бы поступал честно — и на том спасибо. Одна оставалась надежда, что он всё же возьмётся за ум и пристроится к делу.
Богатого приданого семья простого ремесленника дать не могла, а уж семья, где кроме невесты ещё одиннадцать дочерей — и подавно. Зворыка мог бы женить сына более выгодно на девушке из купеческого сословия, тем самым приумножив своё состояние, но неволить Славко не стал. Всё-таки не зря его уважали простые люди; стремление к наживе не вытеснило из его души всё человеческое. Он сам в своё время взял в жёны дочь кузнеца, да и богатым был не всегда. Ну, а его супруга и подавно не страдала сословной спесью, и Здемилу приняли в семье жениха как родную.
— Что, отец, этих-то на свадьбу позовём? — спросила матушка Владина.
Под выразительным «эти» она подразумевала семейство Дерилы со Снегуркой. Бермята прекрасно её понял и усмехнулся.
— Ну, а чего ж не позвать? Соседи всё-таки. Почти что родственники уже.
— Да и то верно, — присев к столу и подпирая рукой подбородок, сказала матушка Владина. — Всё равно им нас уже не переплюнуть. Разве что из княжеской семьи к ним кто-нибудь посватается!
— Ну уж нет, это вряд ли, — хмыкнул отец.
— А я придумала новое состязание для нас с ними, — со смехом сказала Веселинка, обняв родителей за плечи. — У кого больше внуков!
— Когда вот только ты нам внуков подаришь? — вздохнула матушка.
— Не знаю, мои родные, — проговорила Веселинка задумчиво. — Я должна быть для семьи опорой. А к мужу уйду — кто вас и сестриц прокормит?
— Кабы мои глаза видеть могли! — проронил Бермята.
Веселинка поцеловала отца в седеющую голову.
— Не горюй, батюшка. Чувствует моё сердце, что всё сложится хорошо для нас.
Осенью отгуляли свадьбу Здемилы. Семейство Дерилы тоже пополнилось: женился его старший сын.
— Ну что, старый, спорим, что моя невестка первая родит? — сказал Дерила Бермяте.
— На что спорим? — Бермята вскинул незрячее лицо, на котором отразился азарт.
— На бочку ставленного мёда!
— Идёт. А я спорю, что моя дочка родит раньше.
И главы семейств обменялись рукопожатием.
— Сынок, разбей, — попросил Дерила сына-молодожёна.
— Ох, батюшка, вечно вы со своими состязаниями, — засмеялся тот, но руки спорщиков разбил.
— Вы там с Милюткой давайте, поспешайте, — деловито похлопал отец сына по плечу. — Мы должны быть первыми, а то придётся бочку мёда отдавать!
— Ничего, отдашь, не обеднеешь, — поддел его Бермята.
— Это мы ещё посмотрим, кто отдавать будет, — решительно прищурился сосед.
Стало в доме Бермяты на одну дочь меньше, но Здемила, переселившись к супругу, поддерживала семью, как могла: по вторникам и четвергам присылала гостинцы к столу родителей от купеческого стола.
— Ты уж так часто яств не посылай, — просила её матушка Владина, когда та навещала родных. — А то Зворыка с супругой подумают, что мы нахлебники...
— Вот уж чепуха, матушка! — заверила её Здемила. — Они очень добрые и щедрые люди. Матушка Любата такая хорошая, ласковая! Всё подкормить меня норовит: говорит, что уж больно я щупленькая!
— И всё равно умерь свою щедрость, дитятко, — настаивала матушка Владина. — Одно дело — только невестку кормить, и другое — её родичей в придачу. У самых добрых людей терпение может иссякнуть! Ты не беспокойся за нас, мы не голодаем.
— Да знаю я, как вы живёте! — воскликнула Здемила, смахивая слезинки. — Давно ли я отчий дом покинула? А у вас всё по-старому. Ну, на один рот Веселинке теперь меньше кормить, но велика ли разница?
Тут и матушка Владина расчувствовалась.
— Родненькая ты наша! — всхлипнула она, обнимая дочь.
Они вместе поплакали, потом Здемила рассказала о своём житье-бытье и поделилась сокровенной радостью: кажется, у неё будет дитятко...
— Ох, хвала Лаладе и супруге её Миле! — обрадовалась матушка. И погрозила кулаком в сторону соседей: — Ну, придётся этим бочку мёда нам ставить! Проспорил Дерила! Отец, ты слышал?!
— На слух я пока не жалуюсь, — отозвался Бермята. — Да вот только слышал я также и то, что невестку у них там тошнит по утрам...
— Вот паршивка, успела-таки забрюхатеть! — всплеснула руками матушка Владина. — Ну ничего, авось, наша дочка хоть на денёк, да раньше родит!
— Да неважно, раньше или позже, матушка, — сказала Веселинка. — Главное, чтоб в свой срок и благополучно.
— Твоя правда, доченька, твоя правда, — от души согласилась родительница, с горячим чувством кивая. — Будем молить матушку Милу, чтоб уберегла и дитятко, и сестрицу твою!
Миновала зимняя пора, задышали весенние ветры, раскинули над землёй свои золотые крылья солнечные лучи, а там и ручейки запели серебряными голосами. Странные сны виделись Веселинке: будто бы разгребает она землю руками, а между пальцев у неё золотой песок течёт. Сверкают жёлтые крупинки на солнце, переливаются — и мелкие, и покрупнее, и даже целые слитки попадаются.
— Кто бы подсказал, что сей сон означает? — недоумевала девушка.
— Клад, поди, найдёшь, — неуверенно предположила матушка Владина. — Вот бы хорошо!.. Зажили б мы тогда!.. Эх...
Но не только золото снилось Веселинке. Мерещилось ей ночами, будто она утопает пальцами в прядях светлых волос, мягких и пушистых, а по временам — мех густой под её ладонью блестел-переливался. Что за зверь диковинный тепло дышал рядом с её щекой? Чей нос ласково щекотал ей ухо? Чей мохнатый хвостище укутывал ей ноги, чтоб не зябли холодной весенней ночью? Об этих снах озадаченная девушка матушке не спешила рассказывать: уж очень смущали они её. А однажды, услышав густое и низкое, утробное мурлыканье, поняла она, что за зверь ласкался к ней по ночам — огромная кошка со светлой, рыжевато-золотистой шерстью и голубыми глазами. Застучало сердце, смутилась душа, а щёки Веселинки залил розовый, как рассвет, румянец. Это что ж такое получается? Выходит, какая-то жительница Белых гор тревожила её покой и пушистой лапой дразнила, смущала девичью душу? Но зачем ей это?