Дворец был двухэтажным и имел два крыла, окружавших большой двор, часть которого занимал личный манеж императора. Первый этаж строений занимали придворные службы, а на втором этаже находились личные покои басилевса, в том числе самые роскошные залы палат. Они дополнялись широкой террасой, с которой открывался вид на море. В этой части палат находились только приемные и служебные помещения.
Для жилья использовались два другие дворца – Хризотриклиниум и Трикон. К дворцу были пристроены крытые галереи, соединившие его с храмом Святой Софии. Поэтому император мог, не покидая своего дома, пройти от Ипподрома в церковь.
В пределах дворцового комплекса насчитывалось множество церквей и часовен. Самыми чтимыми были молельня Святого Феодора, расположенная в Золотом Триклинии, Сигма и баптистерий. Знаменитый маяк Фарос, указывавший морякам безопасный путь в гавань и посылавший сигналы в удаленные районы империи по эстафетной системе, стоял на мысу в пределах территории Святого Дворца.
Во дворце было несчетное количество зданий для прислуги, кладовые, шелкопрядильни, императорские фабрики и мастерские, где изготавливались предметы роскоши высочайшего качества для самого басилевса. Личные конюшни императора, в которых жили боевые и охотничьи лошади и пони для игры в мяч, находились совсем близко.
Существовали и конюшни для беговых лошадей, принимавших участие в скачках на Ипподроме. Они стояли недалеко от ворот и открывались прямо на беговую дорожку; в них поддерживали безупречную чистоту, а над каждым стойлом висела золотая лошадиная сбруя.
Псарни, в которых находились собаки и гепарды, использовавшиеся императором во время охоты на оленей и медведей в Малой Азии, и клетки с соколами, пускаемыми в погоню за зайцами и дикими птицами, соседствовали с его личным зверинцем, в котором содержались заморские звери. Рядом помещались птичник, арсенал, монетный двор, сокровищница, архивы. В счастливые времена, когда под стенами Константинополя не стояли лагерем крестоносцы-пилигримы, во дворце работали двадцать тысяч ремесленников и слуг.
С некоторых пор Большой Дворец не пользовался благосклонностью императоров. Они предпочитали новый, Влахернский дворец. Святой Дворец использовался в основном как учебное заведение, благо там находилась императорская библиотека, и официальная резиденция, предназначенная для приемов иноземных послов. Но охранялся старый дворец не менее тщательно, нежели Влахернский.
Оказавшись на площади перед дворцом, Василько с облегчением вздохнул всей грудью. Свободен! За эту неделю он второй раз сподобился исполнять обязанности командира ночной стражи.
Собственно говоря, ничего странного в этом не было, так как этериот Василько был кентархом – сотником Варанги. Выбиться в кентархи могли немногие, только самые заслуженные и знатные воины. Что касается заслуг, то у молодого витязя их было более чем достаточно. Он участвовал во многих сражениях, притом успешно.
Но храбрых и сильных варангов было много, тем не менее, должность кентарха получил именно Василько. Похоже, у него был тайный покровитель из высшей знати Византии, о котором Василько не имел ни малейшего представления.
Однако этот вопрос волновал его меньше всего. Главным было то, что должность кентарха предполагала солидное вознаграждение за службу, а это для Василько значило многое. Ведь наемники, занимавшие командные должности, получали, кроме «руги» (жалования) и части воинской добычи, еще и богатые дары от императора.
Мало того, Василько недавно получил высокий титул спафария! Это была огромная честь для «варвара», кентарха варанги. Все эти благодеяния посыпались на него как из рога изобилия совершенно неожиданно, когда императорский престол узурпировал Алексей V Дука по прозвищу Мурзуфл (Насупленный), которое он получил за густые брови, сросшиеся на переносице. Прежде новоиспеченный басилевс занимал высокую должность протовестиария, которая давала ему право неограниченного доступа в императорские покои.
После свержения византийского императора Исаака II Ангела в 1195 году и восхождения на престол его старшего брата, севастократора Алексея III Ангела, сыну Исаака Алексею удалось бежать на корабле в Италию, откуда он отправился в Германию ко двору короля Филиппа Швабского, женатого на его сестре Ирине. Царевич попросил у папы и Филиппа помощь, чтобы вернуть византийский престол отцу. Посулив рыцарям-крестоносцам золотые горы, ему удалось направить участников четвертого крестового похода не в Египет, как они поначалу намеревались, а на Константинополь.
В 1203 году пилигримы, «освободители Гроба Господнего», захватили город и после низложения Алексея III восстановили на престоле Исаака. А его сына Алексея IV сделали соправителем. Затем крестоносцы встали лагерем возле Константинополя, ожидая от Исаака и Алексея выплаты обещанных денег.
Однако они получили лишь половину условленной суммы – сто тысяч серебряных марок. При этом была опустошена вся императорская казна. Исаак попытался обложить жителей Константинополя дополнительным налогом, но это вызвало отчаянное сопротивление. В результате обострились отношения между Алексеем IV и крестоносцами, однако император не решился выступить против них, как того требовали жители столицы Византии.
25 января 1204 года синклит, собравшийся в Софийском соборе, низложил Алексея IV, опиравшегося на поддержку крестоносцев. Алексей IV хотел спасти собственную власть, впустив рыцарей непосредственно внутрь Константинополя, и поручил миссию переговорщика Мурзуфлу. Но тот начал вести самостоятельную игру. Он объявил гвардии об изменнических планах императора, организовал неповиновение Варанги Алексею IV, а когда тот обратился к Мурзуфлу за защитой – обманом заточил его в подземелье.
28 января собрание жителей провозгласило императором простого, но заслуженного воина Николая Канава, но знать отказалась признавать этот выбор. Во время переговоров Мурзуфл арестовал Николая и 5 февраля 1204 года принял императорский сан. Алексей Мурзуфл, считая себя в силах дать отпор крестоносцам, ввел новые налоги на содержание войска и предложил рыцарям уйти с миром.
Как и следовало ожидать, глава крестоносного войска итальянский маркиз Бонифаций Монферратский послал его ко всем чертям. О богатстве Константинополя ходили легенды. Эти рассказы и то, что крестоносцы уже увидели в столице Византии, разжигали воображение и страсть к наживе, поэтому обманутые Алексеем IV пилигримы никак не могли смириться с тем, что из их рук уплывает такой лакомый кусок…
– Эй, рус! – послышалось сзади.
Василько обернулся и увидел компанию скандинавов во главе с Харальдом Молотом – кряжистым даном из Варанги. Казалось, что торс варяга был сплетен из воловьих жил; он был похож на столетний дуб. Харальд был кентархом, как и Василько. В сражении дан предпочитал не секиру, как все варанги, а боевой молот, вследствие чего и получил свое прозвище. Своим тяжеленным молотом он буквально расплющивал противника и валил с ног коня вместе с всадником.
– Идем с нами, – предложил Харальд, когда они обменялись приветствиями. – Сегодня мы получили ругу, так что угощение за нами. И потом, я уверен, тебе будет приятно навестить капилею своего соотечественника.
Василько без лишних объяснений понял, о ком идет речь. Капилея руса Мокши, который был родом из Полоцка, пользовалась большим успехом у гвардейцев императора. В отличие от богатых харчевен, где подавали еду на любой вкус, капилеи были дешевыми закусочными у дорог и рынков с соответствующим набором простых и недорогих яств. Но заведения Мокши отличалось простором и чистотой, а главное – отменно приготовленной русской пищей. Ее любили не только русы, но и скандинавы, и была она не намного дороже, нежели остальные забегаловки Константинополя.