В этом отношении я требую от всех и от каждого самого строгого порядка и дисциплины. В них — наша сила, залог успеха, честь нашего имени.
Напоминаю войскам, что по переходе границы нашей мы вступаем в издревле дружественную нам Румынию, за освобождение которой пролито немало русской крови. Я уверен, что там мы встретим то же гостеприимство, как и предки и отцы наши. Требую, чтобы за то все чины платили им, братьям и друзьям нашим, полною охраною их порядков и безответною помощью против турок, а когда потребуется — защищали их дома так же, как свои собственные.
Приказ сей прочесть во всех ротах, эскадронах, сотнях и батареях.
Подписал: главнокомандующий действующей армии генерал-инспектор кавалерии и по инженерной части
Николай».
В тот же день император Александр II дал званый обед в здании дворянского собрания города Кишинёва. На обеде государь и «августейший главнокомандующий» обменялись тостами:
— Я душевно рад, что собственными глазами имел случай убедиться в отличном состоянии действующей армии и в том прекрасном направлении, которое ты сумел дать как штабу, так и всем многочисленным управлениям и войскам. Уверен, что ты исполнишь свой долг.
Пью за здоровье главнокомандующего и его славной действующей армии! Да поможет вам Бог.
Великий князь Николай Николаевич-Старший ответил на тост государя своим, более кратким:
— Ваше величество, от лица моей армии передаю вам, что мы исполним свой долг до последней капли крови.
За здоровье государя императора, ура!..
На том же званом обеде в честь армии, уходившей на поля сражений, был зачитан высочайший приказ о почётном назначении шефами пехотных полков:
53-го Волынского — генерал-адъютанта великого князя Николая Николаевича-Старшего;
54-го Минского — генерал-адъютанта Непокойчицкого Артура Адамовича;
121-го Пензенского — генерал-адъютанта графа Милютина Дмитрия Алексеевича. (Это был первый полк, сформированный в его бытность пребывания на посту военного министра России).
...Русская армия вступила на румынскую землю как дружественная армия. К населению сопредельной страны, совсем недавно обретшей полную национальную независимость, великий князь Николай Николаевич обратился со специальным воззванием:
«Жители княжества Румынии!
По повелению Его Величества Императора Всероссийского, Армия Его, состоящая под моим начальством и предназначенная для военных действий против Турции, вступает ныне в пределы вашей страны, уже не раз радушно встречавшей русские войска.
Объявляя вам об этом, предваряю вас, что мы вступаем к вам как давние друзья и доброжелатели ваши, надеясь встретить у вас то же гостеприимство и то же радушие, которое предки ваши оказывали нашим войскам во время наших прежних военных кампаний против Турции.
Со своей стороны я, выполняя повеления Его Императорского Величества, Августейшего Брата моего, считаю долгом объявить вам, румыны, что проход через вашу страну наших войск и временное в ней пребывание их ни в коем случае не должно тревожить вас и что мы смотрим на правительство ваше как на дружественное нам.
Приглашая вас поэтому к продолжению мирных занятий ваших и к оказанию содействия нашей армии, в удовлетворении её нужд и потребностей, я вместе с тем распорядился, чтобы за все сделанные для неё вами поставки уплачивались без замедления деньги сполна из казначейства армии.
Вам известно, что армия Его Величества отличается строгою дисциплиною. Я уверен, что она поддержит честь свою среди вас. Войска наши не нарушат вашего спокойствия и соблюдут должное уважение к законам, к личности и к собственности мирных граждан.
Румыны!
Предки наши проливали свою кровь за освобождение ваших предков. Мы считаем себя вправе рассчитывать ныне на ваше содействие войску, проходящему через вашу страну, чтобы подать руку помощи угнетённым христианам Балканского полуострова, бедствия которых вызвали сочувствие не только России, но и всей Европы.
Николай.
12 апреля 1877 г.
Бухарест».
Русская армия авангардными полками занимала бессарабский и валашский берега Дуная. На реке господствовала турецкая броненосная флотилия, предпочитая держаться подальше от левого берега. Там возводились береговые батареи, с которых и прозвучали первые залпы в новой Русско-турецкой войне. Исполнялся приказ великого князя Николая Николаевича-Старшего:
— Турецкие броненосцы из дунайского устья в реку, в местах наших переправ не пускать любой ценой...
Часть вторая
ДУНАЙ. ПЛЕВНА. БАЛКАНЫ
омандующий русской армией поторапливал корпуса и дивизии с выходом в назначенные места к Дунаю. Ему не сиделось в бухарестской штаб-квартире. Николай Николаевич посетил в сопровождении нескольких адъютантов и небольших казачьего и румынского конвоев Рени, Галац и позиции береговых батарей.
В Браилове великий князь на площади перед железнодорожным вокзалом сделал смотр 125-му пехотному Курскому полку. В это время к берегу подошёл турецкий монитор, который обстрелял город. Один из снарядов — стальной цилиндр длиной около аршина — упал, подняв тучу пыли, в двадцати саженях от вокзала и не разорвался.
Николай Николаевич осмотрел неразорвавшийся вражеский снаряд:
— Турки таких делать не умеют, поэтому определённо — германская поставка.
— Прикажите вывезти снаряд за город и подорвать в каком-нибудь овраге? Или в реку бросить? Калибр-то не наш.
— Не надо уничтожать первый трофей Дунайской армии. Возьмём с собой в Бухарест и сделаем из него украшение моей штаб-квартиры...
Стальной снаряд с бережением (его везли на кипе сена) доставили в румынскую столицу, во дворец, где разместился великий князь. Там снаряд простоял «в парадном строю» в прихожей, у лестницы всю войну. Николай Николаевич любил показывать его иностранным гостям и корреспондентам-газетчикам. При этом, как бы между прочим, говорил:
— Разорвись он тогда у галацкого вокзала, и был бы в моей армии, возможно, иной командующий...
В другой раз великий князь со своим адъютантом Дмитрием Скалоном попал под артиллерийский обстрел при посещении города Мачина. Командующий прибыл на батарею, которая прикрывала Мачинский рукав Дуная. В это время из рукава вышла вражеская броненосная флотилия в составе трёхмачтового корвета, вооружённого парохода и трёх мониторов. Турки начали пушечный обстрел русской позиции на окраине города.
Огонь вёлся по батарее, отделённой от города оврагом. С берега было видно, как броненосцы, развернувшись бортом, «кидали» снаряд за снарядом на румынский берег. После каждого выстрела хорошо слышался звук «соп-соп». Великий князь спросил тогда у адъютанта:
— Ну что, Дмитрий, ты доволен, что находишься под огнём в первый раз?
— Так точно, ваше высочество. Только в первый раз под артиллерийским огнём, а под ружейным уже стоял...
Инспекционная поездка в Мачин закончилась тем, что великий князь приказал установить на местной батарее 24-фунтовые орудия, подкрепив их мортирами. После первых залпов турки решили лишний раз «не высовываться» из Мачинского рукава.
Вскоре в Дунайской армии появились первые боевые потери. Командующий телеграфировал о том государю следующее:
«25 апреля турки обстреливали Ферапонтьевский монастырь близ Сатунова и причинили ему значительные повреждения, причём в 13-й конной батарее.
которая им отвечала, убит один и ранено два рядовых.
26 апреля утром в Браилове вооружена батарея четырьмя осадными орудиями, которые открыли огонь, после чего удалился 1 корвет и 2 броненосца. Там же была значительная ружейная перестрелка, причём у нас ранен один рядовой».