Ответ был произнесен на чистом французском языке. Он сказал какую-то длинную фразу и многозначно замолчал. Я оценил. Мне в отличие от некоторых русский бы выучить. К языкам таланта нет.
— Вот же загнул, — пробормотал я, одновременно поражаясь многочисленным способностям этого богатого извращенца. И чтец, и жнец, и на дуде игрец. Интересно, а танец живота он танцевать умеет? А чревовещание? А в урну плевком попадет с двадцати метров? Эх, где наша не пропадала.
========== 9. ==========
POV Васлав.
Каин нарушил молчание первым. Мы сидели в машине уже на территории особняка.
— Расскажи, что было у тебя с охранником? — попросил он.
— ТЫ ЖЕ ЗНАЕШЬ, ЧТО НИЧЕГО НЕ БЫЛО. Да, я немного использовал свою природную привлекательность.
— Мне сказали, что ты с ним спал!
— Что? — гнев нахлынул на меня. — Это бред! Ты же сам уже успел убедиться в этом, — возмущенно вскрикнул я. — Кто тебе такое сказал?
— Неважно. Он получит своё.
— Я выбрался из особняка. Отсиделся у друга и пошел в милицию.
— А дальше?
— А дальше? Что дальше? Я жил в общаге. Потом туда приперся ты. Вытаращил глаза. Открыл рот, вывалил язык из пасти, с него еще так противно слюни ядовито-красные текли — ты, случайно, никого не съел? — занесло меня.
Каин одной рукой держал руль, а другой, не переставая лыбиться, словно Чеширский кот, заправил мне за ухо выбившуюся прядь.
— Каин, чего лыбишься? — насторожился я.
— Я тебе нравлюсь? — неожиданно спросил он.
Рот мой раскрылся от изумления.
— Ты противный, — фыркнул я, — как дятел, объевшийся дуба.
Он искренне рассмеялся.
Вот дурак — его оскорбляют, а ему весело. Я с досадой вышел из автомобиля и хлопнул дверцу его красавицы. Он догнал меня уже на крыльце особняка и, схватив за руку, развернул лицом к себе.
— Прости меня, пожалуйста.
Нет, мир точно сошел с ума, второй раз за день он просит у меня прощения. Нонсенс. Дайте книгу рекордов Гинесса!
Я тяжело вздохнул.
— Если я тебе скажу, что прощаю, ты отстанешь от меня?
— Да.
— Оставишь меня в покое, и я смогу уехать домой?
— Нет.
— Я так и думал. Пока, — развернулся я в сторону двери, но зайти так и не смог.
— Ну прости-и-и, — заканючил он.
— Нет.
— Прости.
— Отстань.
— Прости, и через неделю мы слетаем к твоему брату в Швейцарию.
Я с прищуром посмотрел на него.
— А ты не врешь? А то есть у тебя такая удивительная привычка.
— Нет, я даю слово.
— Каин, твое слово — пыль.
— Я тебе гарантирую.
Вот вонючка, знал, чем подкупить.
— Хорошо, я тебя прощаю.
— Благодарю. Святоша!
Белоключевский, дурачась, отвесил земной поклон. И мне пришлось поддерживать его за локоть, чтобы тот не расквасил своим аккуратным носиком асфальт. Хотя этот самец вполне заслужил подобное «наказание» за все хорошее, что он натворил. Я наконец-то освободил руку и направился в сторону собственной спальни.
До конца дня меня больше никто не трогал. В особняке стояла удивительная тишина. Домработник уехал в город за покупками. А «любимый» зарылся в какую-то нору и благополучно забыл о моем существовании. Но радовался я рано. Часов в десять я подумал, что неплохо было бы поужинать, и отправился на кухню. В холле мне встретился Костя. Выглядел он не лучше, чем я. Синяки, ссадины — в общем, весь набор. Мы посмотрели друг на друга и дружно расхохотались.
— Как будто в зеркало смотрю, — успокоившись, высказал я свою мысль.
— Твоя правда, — ответил он.
— Кто тебя так? — спросил я с любопытством.
— Наверное, тот же человек, кто и тебя.
— Да-а-а, когда ты слинял, хозяин тут такое устроил. А как ему сказали, будто мы с тобой спали, так он словно с цепи сорвался. Всем было жарко. Ну ты и красава, молодец… Свалил, обманул, подставил и в ус не дунул. Актер, блин, погорелого театра.
— Не переживай, мне вот тоже досталось. Видишь, какой у меня грим?
— Да уж, тебе сейчас только в триллерах и сниматься.
— ТО-ТО. Пошли, чаю выпьем.
— Не-е, с тобой рядом находиться опасно, я не суицидник. Ты гуляй где-нибудь подальше от меня, хорошо? — с этими словами он развернулся и пошел.
— Стой, — окликнул я, — хозяина не видел?
— А как же. Видел. В кабинете сидит, бухает.
— Ладно, иди.
Я с трудом вспомнил, где находится кабинет. Побывав здесь однажды, я уже смутно представлял расположение комнат.
Каин сидел, развалившись в кресле. Пустая бутылка Хенесси стояла рядом.
«Ого, да он скрытый алкоголик».
— Ты в порядке? — спросил я.
— Я в-в-пр-ке все зае-бсь.
Да он же лыко не вязал.
— ОХ, горе мое, пошли, в комнату оттащу.
— А Ты бу-шь со мной р-дом.
— Буду, буду. И песенку на ночь спою. Пошли уже.
Слава Богам, я хоть теперь знал, где находится его спальня.
— У меня голова бо-льт, — вяло проворковал он.
С трудом я уложил его на кровать и раздел. Тяжелый боров, но не оставлять же его в кабинете, на утро сам оклемается и страдать будет.
— Заткнись, — пробурчал я, хотя мне тоже хотелось улыбнуться, — спи, идиот. — Утром поговорим. Насколько я помню, твой кочан вроде бы болит и мечтает поспать. Спи. Сегодня я не расскажу тебе сказку. Не заслужил.
— Спокойной ночи, Васлав. Без тебя было бы очень скучно, — произнес Каин, глядя на меня с… Нежностью? Радостью? Дружелюбием? Я так и не разобрал смысл его взгляда.
— Спокойных кошмариков и добродушных монстриков, Белоключевский, — и с этими словами я, обиженный, но отчего-то и умиротворенный, вышел из спальни, оставив парня наедине с собой. Но, подумав, вернулся вновь.
Раз ему хочется любви, будет ему любовь, все равно от этого энцефалитного клеща не отделаешься. Ведь рано или поздно мне придется лечь с ним в одну кровать и не только для того, чтобы спать. Лучше сразу смириться. Это как в зыбучих песках — чем больше барахтаешься, тем сильнее увязнешь. Чем быстрее все это начнется, тем скорее я ему надоем и уйду к себе восвояси. Я разделся и лег рядом.
Утро началось с головной боли. Бухал вроде Каин, а я-то чего? Или этот придурок научился передавать похмелье телепатически? С него станется.
Тиран все-таки свалился с трона. Рано утром до меня донесся глухой удар об пол. Так ему и надо.
— Буратино, на децибел ниже, вопишь как омежка, — проворчал я сонно, накрываясь одеялом с головой.
— Отстань, не видишь — плохо мне, — отозвался Каин.
Он вновь забрался на кровать и завозился, зловеще ругаясь на эту ’чертову кровать с этим чертовым покрывалом в это чертово утро чертова дня’.
— Уймись ты… — фыркнул я. — Сам виноват, нечего было вчера так напиваться.
Услышав мой голос, он резко встал.
— Васлав, что ты делаешь у меня…
— В кровати? — закончил я фразу за него. — Я тебя не понимаю. Это же была твоя «идея фикс» последние несколько дней. Но если ты передумал, я могу уйти…
— Нет, — чересчур резко оборвал он меня. — Мне все нравится.
— Ну, раз тебя все устраивает, то мы будем спать вместе. И, кстати, супружеский долг входит в твои обязанности, — с этими словами я поднялся и вышел.
Но на пороге, обернувшись, сказал:
— Сегодня у нас первое свидание. Если уж мне придется жить с тобой, то я не хочу быть, как на минном поле. Не облажайся, — и я пошел на кухню пить кофе.
«Извини, гордость, прощай, целомудрие». Но если я не пойду ему навстречу, то меня просто-напросто изнасилуют ещё и морально.