Капитан сгруппировался и дикой кошкой отпрыгнул в ближайший куст сирени и там присел. Хорошо хоть, в последний момент удержался и не плюхнулся, не распластался на грязной земле, чтобы попытаться укрыться от пуль и осколков. Потом он присел на ближайшую лавочку, отдышался, осмотрелся. Никто на Эдуарда даже и не взглянул, вроде бы никому нет дела до его странного поведения, и пешеходы не обратили внимания на прыгающего в кусты молодого человека. Если надо – пусть себе скачет козлом…
Ну и что с того, что все прохожие идут без оружия и не смотрят в твою сторону, это их личное дело, пусть как хотят, так и живут беззащитными. Но все-таки кто бы подсказал – как же можно жить-то безоружному?
После этого случая в одиночку Эдик в город почти целый месяц не выходил, только вместе с любимой, и то в крайнем случае, в основном в магазин за продуктами, крепко держа ее под руку. Но и по магазинам слоняться было неприятно, всюду толчея у полупустых прилавков. Главная цель населения – урвать хоть что-нибудь!
Действительно, одним из самых больших потрясений после возвращения с войны стали очереди. Они были везде и всюду. За два года Эдуард совсем отвык от стояния в очередях и забыл, что это такое. Надо купить продукты – идешь в военторговский магазин или в афганский дукан, захотелось выпить – опять же топай в дукан, или на черный рынок, или в комнату к гражданским вольнягам. Везде тебе рады, быстро обслужат, только давай деньги. Первые дни службы в отсталом Афганистане Громобоев недоумевал: откуда все это есть в этой убогой стране? В дуканах можно было найти любой товар, какой только пожелаешь! А если его сегодня нет – закажи, и вскоре его привезут. Но почему в родном Отечестве ничего нет? Отчего эта богатая, великая и могучая держава столь равнодушна к чаяниям и нуждам своих граждан?
Долгожданная Родина встретила возвращенца повальным дефицитом всего и очередями даже большими и протяженными, чем до отъезда на войну. Самые многолюдные толпы были за спиртным, порой у входа в магазин толкались несколько сотен жаждущих и страждущих мужчин и женщин. Народ ругался, проклинал правительство, коммунистов и торгашей. Больше всего доставалось новому вождю нации. И как только не называли зачинщика перестройки: Горбач, Горбатый, меченый, пятнистый, болтун, ботало, трепач, ученик комбайнера. Милиция пыталась управлять процессом, но от этого регулирования, наоборот, создавалась только еще более бестолковая толчея. Особо обидно было тем, кто, отстояв несколько часов, купив товар и выбираясь наружу, сквозь строй жаждущих, в этой толкучке ронял в толпе бутылку и разбивал ее вдребезги. Да, это было настоящее горе! Ведь продавали лишь одну или две бутылки в руки, чтобы на выходе не спекулировали…
Эдик не мог себя пересилить и стоять в винных очередях, предпочитая переплатить спекулянтам, стоявшим за углом магазина, или ночным таксистам. Порою хотелось посетить с супругой хороший ресторан и оторваться по-купечески, с размахом, однако было уже не до кутежей, средства слишком быстро таяли…
От навалившегося отчаяния спас друг Афоня, внезапно прилетевший в сырой сентябрьский Питер. Старшему лейтенанту редкостно повезло, замену прислали на месяц раньше срока, и он сразу помчался на малую родину кутить. Да в гости явился не один, а с другим приятелем-заменщиком, старлеем Игорьком Керимгаджиевым. Напарник Афанасьева был гремучей смесью казаха и представительницы народов Крайнего Севера: кряжистый, кривоногий, смуглолицый и скуластый, с глазами узкими, как щелочки. Громобоев в полку видел его лишь пару раз на совещаниях, ведь Игорь служил на дальней заставе, где-то на джелалабадской дороге.
– Чего сидите дома, киснете? – накинулся на молодоженов Сашка. – Скоро заплесневеете и мхом покроетесь. Я должен завтра к мамке в деревню заскочить, послезавтра улетаю в Одессу, а сегодня едем развлекаться в «Север»!
Почему бы и нет? Поехали! Ведь Громобоев последний раз в ресторане был больше года назад, в отпуске, а услышав слово «ресторан», сразу захотелось послушать цыган, потанцевать, и посидеть за столиком, и хорошенько выпить в приятной компании. Сборы не затянулись, да и попробуй промедлить с этим Афоней!
Был вечер буднего дня, и заведение оказалось полупустым. Заказали столик в уголке перед эстрадой, приятели уткнулись в винную карту и меню. В зале стоял приятный полумрак, из магнитофонных колонок лилась тихая музыка. Сашка отнял у всех меню и взялся распоряжаться, сделал заказ с шиком, с размахом. Побольше рыбки (осетрина, горбуша, селедочка под водочку), мясное ассорти, несколько салатов, шашлык…
– И еще вот это и это. – Афоня тыкал пальцем в наименования блюд. – Да поживее, братец!
Едва официант подал первые салаты, графин водки и бутылку шампанского, замелькали бокалы, и друзья принялись неумеренно поглощать спиртное. Как говорится, «понеслась душа в рай». Особенно старался Сашка, соскучившийся по свободе и большому городу. Афанасьев налил себе в большой бокал холодной водки до краев.
– Не слишком ли гонишь? Лихо стартуешь! – робко попытался предостеречь друга Громобоев.
– Не мешай и сам не сачкуй! – отшутился Сашка, поднял бокал, рявкнул: – За встречу! – и влил содержимое в свою большущую глотку.
Эдик и Игорь ополовинили рюмки, а Ирка чуть пригубила из фужера шампанского.
– Э-э-э, так не пойдет! Не сачковать! А ну-ка, живо выпили за мое здоровье! – Афоня повторил дозу, заставив всех выпить до дна.
Дальше дело пошло живее, особенно под горячее. И надо же такому случиться, что собирающегося вот-вот жениться Афанасьева после распития третьего графина, как обычно, потянуло на баб!
Рядом, через столик, наискосок, сидела тихая компания: седой, коротко стриженный мужчина в годах, примерно лет за пятьдесят, в военной морской форме, и совсем юная девчонка, лет девятнадцати. Спутница была явно не дочь. Афоня оценивающе посмотрел на соседей. Странная пара, вернее, совсем не парой была она ему: девица в самом соку, а мужичок выглядел как плешивый пес. Капитан первого ранга то и дело шептал подруге мокрыми губами что-то на ушко, пожирал ее похотливым взглядом, поглаживал руку, нежно приобнимал.
– Этот старый кобель явно какой-то начальник, – безапелляционно заявил Саня. – Наверняка захотел злоупотребить служебным положением… А вот я сейчас сниму девочку, приглашу пару раз потанцевать – и она моя!
Афоня резко отодвинулся, да так, что попадали рюмки на столе, встал на нетвердые ноги и направился к соседям. Незваный кавалер поклонился, приглашая на танец, девушка взглянула на своего спутника, тот скривился, но отказать не сумел. Богатырь Афанасьев аккуратно поддерживал партнершу, стараясь в медленном танце не оттоптать ей ноги, что-то бойко вещал на ушко.
Эдик заметил, как тяжелые ладони Афони продвинулись от талии к бедрам и далее ниже, пошарив по попке. Девушка раскраснелась, шаловливые руки вернула на место, но промолчала и бурно не протестовала. Коренастый моряк за столом напрягся, но тоже молчал, косясь на превосходящие силы противника, хотя, откровенно говоря, в честной драке один на один громадному Афоне помощники были совсем не нужны. Саня вернул барышню на место, галантно раскланялся, вернулся к друзьям.
– Не проститутка! – громко поведал он приятелям, грузно рухнув в кресло. – Сказала, что денег не берет и что я ошибся! Но и этот мореман – не папаша и даже не моряк! Коллега по работе! Он тыловик – заводская госприемка.
Афанасьев плеснул для храбрости граммов пятьдесят, пригубил, закусил осетриной и подмигнул Громобоеву:
– Повторим лобовую атаку!
Афоня решительно направился к соседям.
– Потанцуем? – громко, настойчиво произнес Саня, нарываясь на скандал.
– Разве не видите, что ваше общество неприятно девушке? – возмутился морячок. – Молодой человек, вы пьяны и навязчивы! Идите и проспитесь! Оставьте мою дочь!
– Вот именно! Я – молодой человек! А ты – старый хрыч! Не стыдно клинья подбивать к невинной девушке?
К сожалению!!! По просьбе правообладателя доступна только ознакомительная версия...