За неимением в Москве специального дипломатического клуба местом, где могли встретиться представители западноевропейских и иностранных миссий и зарубежные политики, находившиеся в Москве, становится организация Нансена. В сентябре 1922 года там побывал известный французский политический деятель господин Эррио, визит которого в Россию стал важным событием в истории российско-французских отношений в целом и в истории российского протокола в частности, поэтому рассмотрим его подробнее.
В своем дневнике Флоринский не сообщает об отдельных протокольных аспектах визита, его главная задача – организация встреч французского гостя с советскими руководителями и посещений им промышленных, торговых и культурных объектов.
Мы полагаем, что в контексте сложившейся в это время международной обстановки представляет интерес сам стиль общения советских лидеров с французским гостем на официальных встречах, содержание которых фиксировал в своем дневнике глава протокольной части НКИД Д.Т. Флоринский.
20 сентября 1922 года, на первой встрече заместителя народного комиссара по иностранным делам Л.М. Карахана с Эррио, французский представитель, выразив искреннюю благодарность за организацию путешествия в Москву и за предоставленные помещения для проживания, заявил, что он и его коллега «<…> приехали сюда, чтобы работать, наблюдать и сообщать наше впечатление во Францию. <…> По дороге в Москву мы имели уже возможность с восторгом наблюдать зеленеющие обработанные поля. Это состояние полей произвело на нас сильное впечатление, и мы не преминем рассказать об этом во Франции. Мы хотели бы немедленно приступить к дальнейшей работе в Москве и просим Вас указать, что нам следует смотреть и с какими сторонами жизни знакомиться» [10].
Карахан ответил, что затрудняется дать такие указания, поскольку Эррио не уточнил, что именно его интересует, но он предполагает, что наибольший интерес представляет для гостей экономико-промышленная деятельность, а для этого необходимо встретиться с Красиным, Богдановым, Рыковым, осмотреть советские фабрики и заводы, советские школы, воочию убедиться, что Россия не представляет «пустыни, как это принято думать в Западной Европе» [11]. Со своей стороны Карахан пообещал сделать все от него зависящее, чтобы облегчить работу Эррио по получению «правильной информации и впечатлений», но для этого тот должен конкретно указать, что его интересует.
Эррио поблагодарил Карахана за оказанное содействие и в свою очередь отметил, что он приехал в Москву не в качестве официального представителя Франции, а в качестве «представителя широких общественных кругов» [12]. Его интересует не политика, а экономическое положение России, о котором он хочет дать отчет. Это будет способствовать русско-французскому сближению, «пионерами которого являются он и его коллега Даладье» [13] (Даладье сопровождал Эррио в поездке). Помимо русской промышленности его интересуют условия быта крестьян, и он охотно воспользуется предложением Карахана посетить одну из подмосковных деревень. По мнению Эррио, Россия имеет все шансы стать такой же, как США, – могущественной земледельческой страной. Он считает, что одной из задач французско-русских отношений – улучшение системы земледелия с помощью французской земледельческой техники.
В конце беседы Карахан отметил, что многие русские испытывают симпатии к Франции и желали бы достигнуть с ней сближения, Франция является чуть ли не единственным государством, с которым у России не существует противоречия интересов по вопросам международной политики [14]. Беседа дипломатов – это искусство. Карахан и Эррио доказали, что владеют этим искусством в совершенстве.
Встреча завершилась обычными в таких случаях обменами любезностями; прощаясь, французские гости выразили надежду, что это не последняя беседа с Караханом [15].
Находясь в Москве, Эррио высказал пожелание посетить Нижегородскую ярмарку. Несмотря на то что перед отъездом
23 сентября он был предупрежден, что ярмарка закончила работу 15-го и что осталось лишь немного фирм, Эррио не изменил своего намерения и выехал вечером в Нижний Новгород.
В 11 часов утра на вокзале в Нижнем гостей встречали председатель и члены ярмарочного комитета. Оставив багаж на вокзале, экскурсанты отправились на ярмарку, во время осмотра которой на французов произвело сильное впечатление заявление о том, что 20 каменных корпусов было отстроено в течение 40 дней. При этом Эррио заметил, что такие работы не могли быть выполнены в течение столь короткого времени во Франции [16].
Ознакомившись с подробным отчетом на французском языке об организации и оборотах первой советской Нижегородской ярмарки, Эррио высказал желание получить для города Лиона один из ярмарочных корпусов. Узнав об образовании акционерного общества Нижегородской ярмарки, одним из пайщиков которого являлось советское правительство, Эррио заявил о готовности взять, если это возможно, на долю Лиона несколько паев, чтобы способствовать финансовому успеху ярмарки [17]. В Нижнем Новгороде во время посещения французскими гостями радиолаборатории, основанной в 1918 году, им было разъяснено, что благодаря этой лаборатории советское правительство могло поддерживать, несмотря на блокаду, связь с партнерами.
Эррио просит об отправке в Лион телеграммы приблизительно следующего содержания: «Шлем привет с Нижегородской ярмарки. Чувствуем себя здесь превосходно. Деятельно работаем для сближения обоих народов» [18].
Во время проводов на вокзале французский гость сердечно прощается не только с представителем ярмарочного комитета Малышевым, но также с одним из товарищей ГПУ, который был с русскими войсками в Алжире, и затем вновь повторяет приглашение Малышеву посетить Лион 1 марта.
Уже в поезде Флоринский спросил Эррио, удастся ли ему получить разрешение французского правительства на поездку русских промышленников на Лионскую ярмарку. Тот заверил Флоринского, что он берет это всецело на себя и что разрешение будет дано [19].
В Москве 27 сентября Эррио и Деладье смотрели «Лебединое озеро». Во время первого антракта Эррио выразил удовлетворение от встречи с Красиным и восхищался его прямолинейностью и искренностью: «Наши точки зрения весьма приближаются, и я убежден, что нам легко будет договориться» [20]. Французы были в восторге от балета, который они «ставят выше оперы». После спектакля гости отправились на ужин с артистами, где пробыли до 3 часов утра.
В Москве Эррио изучал состояние российской промышленности и условия труда рабочих, посетил несколько детских домов, Прохоровскую мануфактуру, электростанцию и русско-американский завод.
Из Москвы французская делегация отправилась в Петроград. Свои впечатления о поездке Эррио изложил в интервью, напечатанном 5 октября в «Торгово-промышленном бюллетене» и в «Петербургской правде». В течение трехдневного пребывания Эррио в городе советская сторона стремилась «создать у него отчетливое впечатление о напряжении и энергии, которые делает Красный Питер для возрождения своей промышленности и порта <…>» [21].
По приезде в Петроград Эррио был размещен в европейской гостинице, не уступающей лучшим европейским отелям. На следующий день он посетил Эрмитаж, Торговую палату, осмотрел порт. Вечером Флоринский и французские гости побывали в оперетте и ужинали в ресторане «Европейской».
За ужином разгорелась дискуссия, во время которой французский гость доказывал, что восстановление в широком масштабе промышленности невозможно без восстановления института «крупной частной собственности. Только инициатива владельца, риск предпринимателя, вознаграждаемого барышами, являются факторами, способными воссоздать крупные предприятия. Лица, как Красин, Богданов и др., с которыми ему приходилось встречаться, работающие не ради наживы, а ради идеи и блага коллектива, – редкое исключение. Впрочем, он тут же должен согласиться, что в России ему пришлось наблюдать значительное количество таких счастливых исключений, равно и как и с тем, что Советское правительство имеет возможность и воспитывает массы в данном направлении» [22]. По его мнению, этот эксперимент весьма интересен: «Посмотрим, что из этого выйдет» [23].