Каменная комната, выстроенная, чтобы защитить ступени, но комната без окон и без дверей. Только колонны, поддерживающие кровлю, мозаика и заполненное звездами небо. Бракисс споткнулся об обломок, выпавший из кровли. Их здесь было много. На когда-то ровном полу остались выбоины — напоминание об обстреле. Куэллер не стал ремонтировать здания, выстроенные дже'хар. И не будет.
Он никогда не прощал тех, кто вставал у него на дороге.
Бракисс поежился и поплотнее завернулся в тонкий плащ. Он с трудом мог ухватить материю замерзшими пальцами.
— Я приказал ждать внизу, — ветер донес до него жесткий голос Куэллера.
Бракисс почувствовал комок в горле. Он ведь даже не видел господина Алмании.
Звезды светили ярко, превращая ночное небо в зловещее, по мнению Бракисса, зарево. Он прошел несколько оставшихся ступеней и шагнул на кровлю. Порыв ветра бросил его на камни. Плащ вырвало из рук, застежка у горла впилась в кожу.
— Я должен знать, получилось ли, — сказал он.
— Ты узнаешь, когда получится.
Голос Куэллера был как будто живым существом, он окружал Бракисса, звучал внутри него и держал в постоянном страхе. Бракисс сосредоточился не на голосе, а на самом Куэллере.
И в конце концов увидел его, стоящего на самом краю, смотрящего на город внизу. Стония, столица Алмании, с высоты казалась игрушечной. Сам же Куэллер был словно хищная птица; плащ развевался по ветру, широкие плечи свидетельствовали о большой физической силе.
Бракисс сделал шаг вперед, когда ветер вдруг стих. Воздух замер, и он тоже. Он услышал… почувствовал… увидел… как миллионы голосов вскрикнули от ужаса.
Он сам испугался и вновь ясно вспомнил, как учитель Скайуокер показал ему, что таилось в глубине его сердца, вспомнил, как разглядел сам себя — отчетливо, во всех подробностях, — и чуть было не потерял рассудок…
Из его горла рвался вопль…
Но он не закричал, так как другие голоса взорвали пространство вокруг него, переполнили его, согрели, растопили лед. Он стал сильнее, больше, могущественнее, чем когда-либо был до сих пор. Вместо страха в его сердце поселилась странная, извращенная радость.
Он поднял голову. Куэллер воздел руки к небу, запрокинув голову, и впервые его лицо было без маски. Он изменился, он что-то узнал, но Бракисс не был уверен, хочется ли ему спрашивать, что это за знание.
И все же…
Куэллер как будто светился, как будто боль миллионов живых существ подкармливала пламя, горящее в его душе, делала его великим.
Вновь дунул ветер, вновь прижал Бракисса к камням. Куэллер, кажется, просто не замечал ничего. Он смеялся, и глубокий, раскатистый звук сотрясал башню.
Бракисс оперся о стену и стал ждать, когда Куэллер опустит руки.
— Получилось, — пробормотал Бракисс.
— Достаточно хорошо, — заметил Куэллер, надвигая маску на лицо.
Такое вот сдержанное замечание для величайшего мгновения. Куэллеру следовало помнить, что Бракисс тоже обладает немалой Силой.
Куэллер повернулся, взвихрился плащ. Куэллер как будто летел. Маска-череп, закрывающая его лицо, светилась изнутри.
— Полагаю, ты хочешь вернуться к своей ничтожной работе?
— На Телти тепло.
— Здесь тоже бывает тепло, — сказал Куэллер.
Бракисс почти машинально покачал головой. Он ненавидел Алманию.
— Твоя проблема в том, что ты не понимаешь всю силу ненависти, — мягко сказал Куэллер.
— А я думал, ты говорил, что моя проблема в том, что у меня два хозяина.
— Только два? — улыбнулась маска, повторяя движение тонких губ.
Слова повисли в воздухе. Бракиссу вдруг показалось, что он вырублен изо льда.
— Получилось, — повторил он.
— Полагаю, ты ждешь награды.
— Ты обещал.
— Я никогда не обещаю, — сказал Куэллер, — я имею в виду.
Бракисс скрестил руки на груди. Он не будет злиться.