Город. Сборник рассказов и повестей - Саймак Клиффорд Дональд

Клиффорд Саймак

Клиффорд Саймак: портрет фантаста в молодости

1

«Было время, когда Саймак был любимым автором всех и каждого, – писал фантаст и историк фантастики Брайан Олдисс. – Его рассказы невозможно было спутать с чьими-то еще. Пока все остальные описывали больших крутых героев, показывавших инопланетянам, где раки зимуют, он рассказывал о маленьком старом землянине, который сидел на веранде и строгал палку, когда появился зеленый человечек, тот, который спустился с небес на большой смешной машине. И эти двое отлично поговорили…»

Феномен Клиффорда Саймака – один из самых интересных в фантастике. В том числе потому, что феномена словно и нет: Саймак практически забыт, он будто не подходит XXI веку. Парадокс в том, что XXI век, быть может, нуждается в Саймаке и его книгах куда больше, чем кажется, просто мы этого (пока?) не поняли. От фантаста принято отмахиваться: мол, он описывал пасторали, оставшиеся в прошлом. Саймак глубже, выше и сложнее пасторальной фантастики, но чтобы это увидеть, нужно читать его тексты незамутненным взором – и с учетом контекста, то есть эпохи, когда они создавались: вдруг в них найдутся ответы на наши вопросы?

Любопытно, что и при жизни Саймака упрощали, причем как-то изуверски. Писатель Грегори Бенфорд в интервью коллеге Сэмюэлю Дилейни говорил, что у многих фантастов есть только одна идея – вот как у Саймака. Критик Дэвид Прингл не поленился составить список «вечных» саймаковских тем: (1) старик; (2) дом; (3) герой, слушающий звезды; (4) сосед; (5) инопланетянин; (6) пастораль; (7) звери; (8) зло городов; (9) слуги; (10) фронтир; (11) обмен товарами; (12) артефакт…

Забавно: здесь нет ни роботов, ни путешествий во времени. Но даже если их добавить – странно думать, что Саймак сводится к ограниченному числу тем. Стремление упростить, понизить писателя до формулы, приравнять его к машине, сочиняющей истории комбинаторно, – как правило, противоположно желанию понять. Можно было бы привести в противовес список ценителей таланта Саймака – начиная с Айзека Азимова, Альфреда Бестера, Теодора Старджона, Кингсли Эмиса и Гордона Р. Диксона, считавшего, между прочим, что Саймак есть золотая середина между Старой Доброй Фантастикой и Новой Волной, – но, конечно, дело не в хулителях и не в почитателях.

В предисловиях к трем томам малого собрания сочинений Саймака я постараюсь представить его в новом свете, и если у читателя появится желание перечесть хорошо знакомые – а может, и незнакомые вовсе – книги, моя задача будет выполнена. Мне кажется, Саймак достоин этого как мало кто из фантастов. Иногда забытые писатели возвращаются – и вдруг оказывается, что они никуда и не уходили; это мы по какой-то причине отклонились от (вспомним название последнего романа Саймака) Магистрали Вечности.

2

По всем США подобных Милвиллов – два десятка, и когда Саймак использовал это название в текстах, оно становилось синонимом типичного американского захолустья. В Милвилле происходит действие романа «Вся плоть – трава», и атмосфера крошечного городка где-то на Среднем Западе – прекрасный фон, если не суть истории об одном из самых странных вторжений фантастики. Не секрет, что описываемый и реальный Висконсин не совпадают: по признанию Саймака, в его книгах родные места – это «полная и абсолютная фантазия». Что и понятно – все писатели так или иначе описывают мир своей мечты. Особенно фантасты.

Клиффорд появился на свет на ферме деда со стороны матери; дом этот, через полвека сгоревший, стоял на вершине холма, с которого отлично видно живописное место, где река Висконсин впадает в Миссисипи. Мать Клиффорда, Маргарет, «была старой закалки и хранила в себе здоровый пионерский дух». Ее отец Эдвард Уайзмен был ветераном Гражданской войны, кавалеристом, воевавшим на стороне северян против рабовладельческого Юга под началом генералов Уильяма Текумсе Шермана и Улисса Симпсона Гранта. «Тот, кто говорил о них недоброе слово в присутствии дедушки или моей матери, – вспоминал Саймак, – рисковал жизнью».

Вспоминается «Пересадочная станция» и ее главный герой: «Его зовут Инек Уоллис… По документам ему уже давно перевалило за сто. Он родился на ферме близ небольшого городка Милвилл в штате Висконсин 22 апреля 1840 года… Когда Эйб Линкольн стал собирать добровольцев, Инек Уоллис вступил в армию одним из первых и воевал в Железной Бригаде, которую уничтожили практически целиком у Геттисберга в 1863 году. Но Уоллис был переведен в другое подразделение, с которым сражался в Виргинии под предводительством Гранта до самого конца, до Аппоматтокса…» И неслучайно Уоллис называет одного из инопланетных гостей станции Улиссом, добавляя: «Это имя великого человека моей расы», понятно, что речь вовсе не о хитроумном Одиссее.

Так и получилось, что Саймак с детства отождествлял себя с борьбой против рабства. Если плантаторы Юга поневоле делили мир на белых и черных, господ и рабов, высших и низших, жители Севера, наоборот, были противниками элитарности и ее оборотной стороны – неравенства. Отсюда, из сельских коммун Новой Англии и Среднего Запада, берут начало фундаментальные для Саймака идеи: всеобщее – земное и даже космическое – братство, возможность договориться, борьба за права иных в условиях, когда кто-то полагает этих иных враждебными и/или низшими существами. В той или иной вариации эти темы можно найти почти во всех его романах.

Справедливости ради стоит сказать, что Уайзмен какое-то время колебался, на чьей стороне воевать: у него были друзья и на Севере, в Висконсине, и на Юге, в Новом Орлеане. Решение было принято в пользу Севера – надо думать, все-таки по моральным соображениям. После войны Уайзмен на правах ветерана купил участок прерии по льготной цене и ферму на висконсинских холмах – и зажил простой и честной крестьянской жизнью. На ферме родилась и выросла его дочь. Будущий отец Клиффорда устроился на ферму батраком, влюбился в Маргарет, через год они поженились – и построили дом на участке, который Уайзмен прикупил неподалеку.

3

Наверняка многие знают, что свою фамилию в привычном для русского уха звучании Саймак обрел исключительно благодаря переводчикам – может статься, с легкой руки Наталии Рахмановой, в переводе которой в 1957 году вышел его первый рассказ на русском, «Однажды на Меркурии». По правилам он вроде и должен быть Саймак, но к фамилиям правила часто неприменимы: на самом деле он – Симак с ударением на «и».

Отца Клиффорда звали Джон Льюис Симак – но уже в Америке; его настоящее имя история не сохранила. Ян Шимак? Или, чем черт не шутит, Иоганн?.. Он родился в Чехии, точнее, в космополитической австро-венгерской Богемии, в семье мясника. Но не простого: дядя отца (старший брат чешского дедушки Клиффорда) был обедневшим аристократом: «Он умер, не оставив потомства, и если бы события шли своим чередом, титул перешел бы к дедушке, от него к отцу, который после смерти брата стал старшим ребенком в семье, а от него ко мне, его старшему сыну… Некогда наш род славился, потом обнищал. У нашей семьи есть, или был, замок, но никто из нас в жизни не интересовался ни титулом, ни замком». Джон Льюис смутно припоминал и запряженную четверкой лошадей карету, в которой его, ребенка, везли в замок на холме. В США семейство перебралось после трагической истории: старший брат Джона-Яна, Йозеф, служивший в австрийской армии, поссорился со старшим офицером, заколол того саблей и пустил себе пулю в лоб. (Другую саблю, принадлежавшую деду – ветерану Гражданской, Саймак со временем повесил над камином в комнате, где работал.)