Он наклонился, чтобы снова наполнить мой бокал, и спросил:
— Сколько тебе лет, Мэллори?
— Двадцать три.
Он рассмеялся:
— В твоем возрасте я уже имел на счету двадцать шесть убитых. Был сбит четыре раза, один из них самим фон Рихтхофеном.
Странная вещь, но я ни на секунду не засомневался в том, что услышал. Хотя, по правде, все это сильно смахивало на хвастовство, но сама его манера говорить заставляла верить, с ним именно так и происходило.
Мы ели рыбный суп, а потом тушенных в собственной крови цыплят, которые на вкус оказались гораздо лучше, чем я ожидал. Нам подали яйца и оливы, жаренные на оливковом же масле, конечно же целую гору риса и томаты в уксусе.
Хэннах болтал без умолку, хотя ел и пил ненормально много, что, впрочем, привело лишь к тому, что он начал говорить громче и быстрее, чем обычно.
— Я прошел жестокую школу, поверь мне. Приходилось очень стараться, чтобы выжить, и чем дольше продолжался этот кошмар, тем больше у тебя появлялось шансов.
— Полагаю, так всегда, — согласился я.
— Конечно, так. Там нельзя надеяться на свою удачу, парень. Просто ты должен знать, что надо делать. Ведь летать для человека — это самое неестественное занятие.
Когда официант подошел, чтобы убрать со стола, я поблагодарил его.
— А ты совсем неплохо говоришь по-португальски. Лучше, чем я.
— Я провел год в низовьях Амазонки, когда впервые попал в Южную Америку. Летал из Белема для горной компании, имевшей алмазную концессию вдоль реки Шингу.
На него это произвело впечатление.
— Я слышал, что там суровый район. Самые плохие индейцы во всей Бразилии.
— Вот почему я и переехал в Перу. Летать в горах, может быть, и труднее, но зато гораздо интереснее.
— А ты совсем неплохо летаешь, — похвалил он. — Я летаю двадцать лет и всему научился, но не думаю, что смогу назвать хотя бы с полдюжины парней из моих знакомых, которые посадили бы "Вегу" вот так, как это сделал ты. Где ты научился так летать?
— У меня был дядя, который служил в военно-воздушных силах. Умер пару лет назад. Мальчишкой он часто забирал меня к себе в Пусс-Мот. А когда я учился в университете, то поступил в воздушную школу, которая готовила пилотов для вспомогательных воздушных сил. Там я летал много раз по уик-эндам.
— А потом?
— Сдал экзамены и в свое свободное время получил лицензию гражданского пилота. Летал где придется.
— Только не в Южной Америке?
— Разумеется. — Я чувствовал себя немного навеселе, и слова вылетали без всяких усилий с моей стороны. — Все, чего я желал, — это летать. Понимаете, что я имею в виду? Я готов был поехать куда угодно.
— Так и есть, если уж ты попал на Шингу. А что собираешься делать теперь? Если хочешь найти работу, то я мог бы тебе помочь.
— Летать, вы имеете в виду?
Он кивнул:
— Я вожу почту и грузы на маршруте в Ландро, что в двухстах милях отсюда вверх по Негро. И еще летаю на Рио-дас-Мортес по контракту с правительством. Там ожидается большая добыча алмазов.
— Рио-дас-Мортес? — переспросил я. — Это же река Мертвых! Да вы, наверное, шутите. Там ведь еще хуже, чем на Шингу. Я летал туда. Года два назад возил правительственную делегацию в миссию, которая называется Санта-Елена. Это еще до вас. Вы знаете те места?
— Летаю туда регулярно.
— Вы сегодня сказали такие слова — последнее место, которое создал Бог. Так это и есть Рио-дас-Мортес, Хэннах. Во время сезона дождей там все время льет. И в другое время года тоже целый день идет дождь. Там есть такие мухи, которые откладывают яйца в глазные яблоки. Почти на всей Амазонке есть рыбы пираньи, стая которых в три минуты может обглодать человека и сделать из него скелет, но в Мортес они маленькие, с острыми шипами, их только ножом можно выковыривать.
— Не стоит рассказывать мне об этом проклятом месте. Я отправился туда с тремя "Хейли" и большими надеждами.