– Что, этот “ЗИМ” и есть твоя любимая машина? Феликс обиделся еще больше:
– Как ты мог подумать подобное? Таких “ЗИМов” осталось довольно много. Ценна та машина, которая существует в единственном экземпляре, какую невозможно повторить. Чтобы разработать и создать модель, строились заводы, отрабатывались технологии. Немыслимо воссоздать все это громадье в точности, уже утеряны станки, не существуют марки стали…
– Они не существуют в чистом виде, – негромко сказал Илларион. – Современные машины – дети тех, которыми занимаешься ты. Честно признаться, я и люблю “лэндровер” за то, что он, практически, не перетерпел никаких изменений со времен второй мировой войны. Поменялся лишь дизайн кузова, а то, что внутри, осталось прежним.
– Только поэтому я и согласился заняться твоей машиной, – буркнул Феликс, недовольный тем, что его перебили. – Моя любимая и самая ценная машина – та, – он указал рукой на что-то, стоявшее у стены. Машиной это можно было назвать лишь условно. – Синий “бьюик” четырнадцатого года выпуска.
– Синий? – усмехнулся Илларион. – Откуда ты знаешь, что он синий?
То, о чем шел разговор, с таким же успехом можно было назвать и колхозной сноповязалкой. Стальная рама, какие-то агрегаты, пара рычагов. Даже намека на руль не существовало.
– Я абсолютно точно знаю, что это синий “бьюик”, который держали специально для тех случаев, когда члены императорской семьи приезжали в Москву. Больше никому не позволялось ездить на этой машине.
Глаза у Феликса горели одержимостью. Он подошел к стене и снял с самодельной полки папку.
– Вот, – Феликс распахнул папку.
На фотографии виднелась открытая машина, у дверки которой стоял император, то ли перед войсками, то ли перед пожарными. Качество печати, ухудшенное ксероксом, не позволяло это понять.
– Вот, эта самая машина! Ты даже не представляешь себе, чего мне стоило ее отыскать.
– По-моему, на такие вещи натыкаются случайно, – небрежно заметил Забродов.
– Я знал, что она существовала, и даже знал, где нужно искать “бьюик”. Но попробуй пойми, что именно из груды металла принадлежало раньше автомобилю, когда на руках нет чертежей, когда нет даже примерного технического описания!
– Ты надеешься его восстановить?
– Обязательно!
– И он будет ездить?
– Конечно!
– Тогда я с легкой душой передаю свой “лэндровер” в твои руки.
– Твоя машина по сравнению с синим “бьюиком” – арифметическая задача для первоклассника по сравнению с логарифмическим уравнением.
– Что ждет эти машины в будущем?
– Три продам, – с неохотой признался Феликс, – а “бьюик” останется у меня.
– Ты единственный, кто знает, что эта машина существует? Я знаю, но пока еще не верю в то, что это реальность, – глядя на ржавый, хотя местами уже очищенный металл, признался Илларион. – И все же посмотри мой автомобиль.
– Да, конечно.
Мужчины вышли во двор, и Феликс, подняв капот, хитро глянул на Иллариона.
– У тебя взгляд человека, который наблюдает, как хирург копается во внутренностях его близкого родственника.
– Ты близок к истине.
Феликс быстро отсоединял провода, снимал патрубки, простукивал детали, разве что не нюхал и не лизал языком системы и агрегаты.
– Я, конечно, не волшебник и не знахарь, но, по-моему, твоя машина послужит еще лет двадцать, даже если ты будешь стараться ее угробить.
– Я никогда не ставил такой цели.
– Вся твоя жизнь, Илларион, это стремление угробить если не других, то самого себя. Мне придется перебрать двигатель по винтику.
– Как боевой автомат? – ухмыльнулся Илларион.
– Да. С той лишь разницей, что в двигателе деталей в сотни раз больше.
– Надеюсь, ты не собираешься делать это с завязанными глазами?
– Понадобилось бы – сделал.