- Отойди, - я отпихнула монаха и сделала попытку идти самостоятельно. Пол качнулся, но удержался под ногами. – Где мои вещи?
- Ты не выглядишь особо благодарной, - похихикивая старик подошёл к шкафу и принялся доставать оттуда пыльную одежду. При этом монах непрерывно чихал, всякий раз вознося благодарность Отдавшему.
- Сам знаешь, как мы к вам относимся, - буркнула я и приняла охапку вещей, едва не обронив всё на грязный пол. Потом разложила одежду на койке, единственным бельём которой оказался драный половичок и плоская жёсткая подушка. – Да и за что мне тебя благодарить? За этот свинарник?
Вещи были чистыми, но такими пыльными, словно пролежали в шкафу не меньше года. Год? Да быть того не может! Я сбросила на пол серое рубище и монах тотчас отвернулся к стене, осеняя себя шестиконечием. Ага, а будь тут кто-то поаппетитнее, нашёл бы способ сказать напутственное слово не отворачиваясь. Ненавижу серых лицемеров!
- Кто готовил эликсир? – с бельём я решила повременить, ограничившись длинной рубашкой, штанами и сапогами на шнуровке. Сверху набросила плащ-накидку с капюшоном. Всё – чёрного цвета, как и полагается.
- Ты же не думаешь, что это был я? – монах повернулся и я увидела на его тощей физиономии сардоническую ухмылку, делающую старика похожим на ехидного козла.
- Во-первых, едва ли помощник аббата, - он прищурился, а потом коснулся знака на груди и понимающе кивнул, - стал бы отягощать свою драгоценную душу столь мерзким грехом. А во-вторых, старик, ты явно никогда не сталкивался с зельеварами: от них смердит, почище чем от доброй свиньи. А ты воняешь только лицемерием да фальшивой святостью.
- Давненько я не сталкивался с такими, как ты, - он покачал головой. – Может, оно и к лучшему, что…Грех такое говорить и даже думать, прости меня Отдавший долги.
Слабость накатила удушающей воной и пришлось некоторое время стоять, опираясь рукой о стену. Самое худшее, что я никак не могла взять организм под полный контроль и сама себе напоминала медузу, которую швыряют беспощадные водные валы. И ещё, я по-прежнему не могла вспомнить, что произошло.
- Веди к Киру, - я скрипнула зубами. Потом вспомнила, что наша манера общения, часто шокировала посторонних. – К лорду Кириону. Давай, дед, тряси костями.
Место, где меня держали оказалось даже не самим монастырём, как я предполагала. Маленький лазарет при аббатстве. Сам монастырь блестел коническими крышами за кронами высоких деревьев и когда мы вышли на улицу я услышала звон далёких колоколов. Мне кажется или это очень напоминает тревожный набат?
Лазарет выглядел покинутым и только пара сестёр, своей комплекцией напоминающих дородных хрюшек, встретила нас у дверей. Обе тотчас прекратили визгливо выяснять отношения и уставились на меня так, словно к ним в гости заявился сам Вопрошающий во плоти. Потом переключили внимание на моего спутника и низко поклонились.
- Сестра Вара и сестра, - дед задумался, перебирая губами, но тут же щёлкнул пальцами. – Сестра. Подготовьте все вещи нашей гостьи. Скорее всего, она покидает аббатство в ближайшее время.
Глаза у толстух становились всё больше и мне очень хотелось сделать им «козу», чтобы посмотреть, сразу они удерут или ещё успеют осенить себя шестиконечием.
- Благодарю вас обеих за самоотверженное служение Отдавшему долги, - продолжил старик и закончил так, что у меня самой глаза на лоб полезли. – Теперь можете покинуть обитель со спокойной душой. Знаю, что вы обе местные и надеюсь, что Отдавший поможет продержаться до наступления светлых времён. Да осияет вас свет звезды.
Толстухи важно покивали и бочком протиснулись мимо меня внутрь. Как ни странно, но румяные физиономии и сестёр теперь отражали явное удовлетворение. Монашки счастливы, потому что им позволили покинуть спокойное сытное место, где у них не было особых хлопот? Где такое видано?
- Что происходит, старик? – обратилась я к сутулой спине и в этот раз не услышала знакомого петушиного веселья.
- После, всё узнаешь после, - мне показалось или его спина согнулась сильнее? – Неприятности, вот что происходит.
Неприятности – подробная история моей недолгой жизни. Так что, всё в полном порядке. Тем не менее, двигаясь по дорожке между старыми могучими клёнами и тополями я и сама обратила внимание на необычную тишину. Раньше, когда приходилось забредать за стены какой-нибудь обители, всегда раздражал этот постоянный гомон, словно угодила в гущу огромного городского рынка.
А сейчас – тишина. Чёрт, даже птицы не орут свои истошные трели. Что же могло произойти? Моё пробуждение быстро обрастало ворохом вопросов, на которые никто не торопился давать вразумительные ответы. Ничего, Кир здесь, а значит – всё не так уж плохо. Точнее – даже хорошо. Может, это – особенности моей памяти, её избирательность, но всё, что касалось Кира, представало в розовом свете юного светила.
Внезапно по коже прошла волна липкого холода. Знакомое ощущение – предвестник какой-то гадости. С предвидением в своё время не задалось, однако обрубки нерождённого позволили ощущать отблески грядущих бед. Почему именно сейчас, когда я вспомнила о Кире? Неприятности у него?
Дорожка свернула, и мы поли вдоль домиков сугубо мирского вида. Похоже, здесь жила обслуга, охрана и прочие дармоеды, из тех, что подвизаются на почве философических рассуждений, выдавая себя за научников. Все домики выглядели опустевшими. Причём так, словно их покидали в дикой спешке, роняя вещи и оставляя то, что не смогли увезти. Я уже видела подобное прежде.
- Война? – поинтересовалась я у согбенной спины и сутана встопорщилась, обозначая недовольство. – Старик, ты что, поклялся хранить тайну чьей-то исповеди исключительно от меня?
- Уже недолго, - проворчал монах и мотнул головой в сторону лестницы, поднимающейся к двухэтажному белому зданию, на плоском холме. У начала ступенек стояла парочка вооружённых парней и ещё двое – наверху, у закрытой двери. – Нам – туда.
Особняк - определённо резиденция высокопоставленных гостей аббатства. Те, хоть и любили распинаться о близости к простым паломникам-простолюдам, однако предпочитали привычные удобства. Странно, вообще-то. Кир имел титул баронета, но прежде я не замечала за ним обыкновения проживать в апартаментах, предназначенных для членов монарших семей.
Стоило нам приблизиться к лестнице, и солдаты предприняли попытку извлечь мечи из ножен. Монах тут же буркнул нечто успокаивающее и парни вновь стали по стойке смирно. Зелёные они совсем, вот что. Каждому – едва по двадцать, а значит, в качестве охраны могут выступать лишь в сугубо мирное время. Вон, увидели кого-то в чёрном плаще и уже побледнели, почти до синевы.
Впрочем, я отлично понимала, что в своём нынешнем состоянии едва ли смогу оказать сопротивление даже мыши, вздумай она на меня покуситься. Слабость продолжала терзать тело, а в ногах, время от времени появлялась предательская дрожь. Даже лестница в пять десятков ступеней оказалась серьёзным испытанием.
- Не спеши, старик, - он остановился и оглянулся, - дай отдышаться.
Монах терпеливо ожидал, хоть вся его согбенная фигура выражала нетерпение. Я бы и рада была, чтобы моё унижение кончилось поскорее, но ожидать пришлось достаточно долго. Дрожь прекратилась, но появилось ощущение голода и тянущее чувство внизу живота, как тогда, когда красные дни ещё посещали меня.
- Пошли, - я поморщилась и продолжила подъём.
Те из парочки, что стерегли дверь, казались постарше и опытней. За оружие они не хватались, но усатый с выбритой башкой сделал попытку заглянуть под капюшон. Я ткнула ему в нос неприличный жест из большого и мизинца. Парень довольно хрюкнул. Второй – тоже, а вот святоша недовольно покачал головой и пробормотал нечто о дочерях Вопрошающего. Точнее – о дочери, поскольку я тут была одна.
У самой двери стоял потрёпанный штандарт, где на красном фоне чёрный крылатый змей пожирал жёлтое солнце. Знакомый значок и цвета. Это кого же Кир сопровождает из королевской семь? Надутого важностью сюзерена или кого-то, из его драчливых сыночков? Ненавижу все эти поклоны и реверансы. У нас, конечно, имеются некоторые послабления во всей этой ерунде, но полностью избежать протокола никак невозможно.