В скором времени ему пришлось снять свою толстовку и достать из кармана старый потертый платок, чтобы вытереть со лба обильно выступивший пот.
— Эрик, скажи, ты все еще работаешь в той компании по производству зонтов? — девушка, пользуясь отсутствием Эркюля, забралась с ногами на нижнюю полку.
— Да, меня повысили. Теперь я отсеиваю брак, — ответил он, протягивая ей влажную салфетку, — возьми, освежись немного и постарайся не сойти с ума в этом аду. Зачем едешь в ТотГород?
— К маме, — отрывисто ответила та, давая понять, что тема закрыта. — У Стаса запара на работе, скоро же сезон. Приходится одной ехать.
— Ну, Тома, не всегда ж под крылом у мужа сидеть. Иногда стоит получить опыт индивидуальных путешествий, — глубокомысленно изрек Эрик, возвращаясь к созерцанию пейзажа за окном.
Наблюдателю жутко надоело это тело. Больное, ослабленное, депрессивное. Хочешь умереть, так прыгни уже под поезд. Недолго думая он переместился в мужчину с верхней полки. Как бы он ни смотрел на девушку, вряд ли он окажется хуже этого ненавистника черного дождя.
Наблюдатель не должен долго сидеть на месте.
Войди в меня
Тот, с кем Наблюдатель пришел, Эрику не нравился. Этот уродский шрам на щеке, потасканная одежда, грязные сапоги и депрессивная сутулость. Блеклый взгляд. Он терпеть не может таких людей. То ли дело приятный сюрприз, сидящий напротив. Жена лучшего друга Стаса меньше часа назад прямо перед ним вскочила на ступеньку поезда. Тома. Она принадлежала к тому виду женщин, которые умудряются всегда быть вызывающе сексуальными. Длинные волосы. Крупноватый рот с влажными розовыми губами. Округлые бедра и стройные ноги, глядя на которые ты можешь думать лишь об одном: чтобы она развела их в стороны. Он пытается отвести глаза, но вновь возвращается к ней. К капелькам пота медленно стекающим по шее. К влажной футболке, обтягивающей грудь. К напряженным соскам. Её тело говорит с ним, призывает и манит. Заставляет возбуждение разогнать кровь и сосредоточиться внизу.
* * *
Наблюдатель вздрогнул и пришел в себя. Снова оказавшись внутри депрессивного тела. Здесь спокойнее. Вовремя. В плацкартном купе появился Эркюль вместе с запахом подгоревших котлет и колодой карт. Игра в дурака затянулась до поздней ночи. Усатый толстяк нещадно шельмовал, но играли не на деньги, поэтому никто не жаловался.
Сразу после полуночи тело Наблюдателя начало устало зевать. В окне вагона злорадно мелькали огоньки фонарей. Из-за тонкой фанерной стенки раздавался забористый храп. Наблюдателю стало совсем тошно тасовать колоду и, нежно прикасаясь к рубашкам карт, жонглировать козырями. Это увлекательно только тогда, когда у тебя нет другого, более интригующего занятия. Например, познакомиться с особой, сидящей напротив. Наблюдатель с ловкостью голодного клеща перескочил в её тело.
* * *
Она читала какую-то книгу о том, как горячий садовник своим пылающим взглядом и идеальным телом возбуждает чувства в сердце одинокой графини. Красивая любовная история на фоне сада из роз, вечно голубого неба, возвышенных слов и до абсурдности ярких эпитетов.
Боже, как жарко! Капелька щекочет шею и отвлекает от «он мягко вошел внутрь ее страждущего лона и издал сладострастный стон». Как жаль, что муж не сексуальный садовник, а она не графиня, было бы очень кстати. Как минимум тогда у них были бы деньги на отдельное купе, где она сбросила бы лишнюю одежду и ходила, обернувшись лишь простыней.
Её возбуждают поезда. Этот запах кожи полок, стук колес, холодное железо. Столько запретного, столько грязного и одновременно притягательного. Будь здесь муж, она смогла бы осуществить несколько его сексуальных фантазий. Щекочущее возбуждение легко пульсировало там, где проходил выпуклый шов коротких спортивных шорт.
Поезд резко остановился и у мужчин, уже пару часов беспросветно играющих в карты, все полетело на пол. Она нагнулась, чтобы помочь их собрать, и, поднимаясь обратно, встретилась со странно горящим взглядом Эрика. Колени дрогнули. О чем ты думаешь, он лучший друг твоего мужа. Он на всех женщин с приличными сиськами так смотрит. «Пора сообщить своему либидо, что нельзя так реагировать на кого попало. Ты окольцовано».
— Тома, с тобой все в порядке? Может, водички принести? Здесь жарко, как в аду.
— Да, будь другом. Сбегай, — когда Эрик ушел, возбуждение слегка спало. Видимо, это галлюцинации. Поезда влияют на неё слишком странно. Тома вновь вернулась к книге.
* * *
Пока самым подходящим из всех оставалось тело депрессивного одиночки. Сидеть в нем было ужасно печально, но Наблюдатель не расстраивался. Стоит ему перебраться в ТотГород, как он найдет новое тело, более подвижное, более гибкое и менее печальное. Хотя, на свое место только что вернулось еще одно жизнерадостное туловище. Тучное, неповоротливое, но бесконечно энергичное. Почему бы и ни да?
* * *
Экрюль ненавидел перемещаться в поездах, но сидеть на месте не любил еще больше. Почему? Все просто, сидя на месте, он ничего не видит. Упускает много деталей и, как следствие, много тайн, которые может разгадать. Что за жара? Даже усы вспотели! И все же, какая милая леди едет рядом, даже карты подобрала. Но как-то странно смотрит на нее этот мужик, её знакомый. Эркюль мог без оглядки поставить сотню на то, что они любовники. Видимо, едут в ТотГород на очередной загул. Сейчас многие так делают.
Вот, например, сосед с первого этажа. Женатый человек, двое детей. Жена — добрая женщина, только плюшки у нее постоянно подгорают, и командовать любит, аж жуть. Он без нее в обычное время и шага не делает. Зовешь футбол смотреть — надо у Ларочки спросить. Спрашиваешь дрель — Ларочка давать не велела. В общем, не Ларочка, а Лариса Габдулазяновна и не дай бог хоть в одной букве ошибиться. Так вот, этот самый сосед раз в месяц в командировки в ТотГород ездит, ему по службе положено. Но Эркюль знает, что там за служба. Помощница его — Ольга. Видная девчонка, лет двадцать пять. Ноги длинные, ровные. Волосы густые, вечно в кудри укладывает. Губы молодые, розовые, как компот ягодный. С ним ездит. Приезжают оба довольные, посвежевшие. Сразу видно, работали. Вычислил он его месяц на третий, что жене изменяет. Не сдал, конечно. Но на всякий случай в голове держит, вдруг она узнает да его скалкой пристукнет. Тут Эркюль появится и всех на чистую воду выведет. Кто, что, зачем, почему — раскроет дело. А пока пусть живут, что он им враг, что ли? Нет, не враг. Просто скрытый доброжелатель с компроматом на двадцати листах. Ларка-то тоже не святая.
— Я, пожалуй, спать лягу, — зевая, сообщил ему противник, явно уставший играть задолго до того, как первая карта легла на серый в мелкую крапинку стол. Секунду назад он вновь остался в дураках, да еще и с погонами. Ловкость рук и сплошное мошенничество.
— Не возражаю. Пойду до ресторана добегу, там все напились. Сейчас самое веселье начнется. — Экрюль вскочил и радостно засеменил в сторону выхода, задевая высунутые в проход голые пятки. Об аромате сейчас никто старался не думать.
* * *
Наблюдатель в ресторан не пошел. Он плутал по этой земле уже достаточно долго, чтобы интересоваться попойками и массовыми драками. Он искал. Искал то, чего не найдешь ни в пьяном угаре, ни, как оказалось, в поезде. В спящего депрессоида ему возвращаться хотелось меньше всего и за неимением других вариантов пришлось дочитывать книгу, в которой «она почувствовала растущий бугорок в его штанах».
Игры, в которые…
Эрик принес холодную бутылку не менее холодной воды и сел на полку рядом с Томой. Сосед напротив уже спал, вытянувшись во всю длину. Девушка, обрадовавшись прохладе, приложила влажный пластик к горящей коже.
Что за жара? Неужели нельзя хотя бы на минуту открыть окна? Все знают, что нельзя. Поезд вот-вот въедет в полосу черных дождей. Лучше смерть, чем хоть одна капля в вагоне. М, что за наслаждение? Холодная, слегка «вспотевшая» бутылка и раскаленная кожа. Как это созвучно с событиями в книге. Она потерялась среди букв и предложений. «Ледяные кубики скользили по её животу, обжигая своим холодом кожу. Летиция издала сладострастный стон, выгнула спину и сжала в руках прохладную ткань шелковых простыней». Тома открыла бутылку и отпила уже потеплевшую воду, как быстро она нагрелась.