Поспать дали недолго. Опять появились бундесы, опять надели наручники и повели. Но не к дежурному, а куда-то наверх, где была комнатка со столиком, за которым сидел один мужичок, а сзади — второй.
— Привет! — сказал тот, что сидел за столиком. — Меня зовут Курт. А ты Николай Коротков, рядовой солдат Советской Армии. Очень приятно познакомиться. Ты задержан федеральной пограничной службой Германии. Я буду задавать вопросы, ты — отвечать. Имя?
— Николай.
— Отчество?
— Иванович.
— Фамилия?
— Коротков.
— Год рождения?
— 1962-й.
— Место рождения?
— Кажется, Москва. Я подкидыш.
— Так. Теперь объясни, зачем перешел границу?
— Я не знал, что перехожу. Не заметил.
Курт улыбнулся.
— Знаешь, я был бы очень рад, если бы ты был прав. Тысячи людей здесь и в Восточной зоне — тоже. Но не заметить эту границу нельзя. Перейти ее невозможно. Ты прыгал с парашютом?
— Да, — сказал я, не сообразив, что он спрашивает не про то, прыгал ли я вообще, а о том, как я перешел границу.
— Где? — спросил Курт, и я ответил:
— В Союзе прыгал, в ГДР тоже…
— Нет, ты не так понял, — закивал Курт. — Ты сюда с парашютом прыгал?
— Нет. Сюда я пешком пришел. Случайно. Через подземный ход…
И я честно и благородно рассказал Курту про то, как решил прогуляться по подземелью…
— Зер интерессант! — сказал Курт. — Теперь вопрос: ты хочешь остаться здесь или надо вызывать ваше посольство?
— Наверное, надо посольство, — сказал я.
— Ты знаешь, чего тебе будет дома?
— А чего я сделал? Я ж нечаянно.
— Это КГБ будешь говорить. Уголовный кодекс РСФСР, статья 83 — незаконный выезд за границу — от одного года до трех лет лишения свободы. Еще статья 259 — разглашение военной тайны — от двух до пяти.
— Отсижу, — сказал я, — чего пугаете? Прямо как в кино.
— Из комсомола выгонят, в институт не примут, на завод нормальный не возьмут… — начал загибать пальцы Курт.
— Ну и что, — хмыкнул я. — Может, я всю жизнь мечтал тунеядцем быть!
Воровать буду. У воров жизнь клевая, романтика: украл, выпил — в тюрьму. Украл, выпил — в тюрьму!
Как раз в прошлое воскресенье нам в очередной раз крутили «Джентльменов удачи» с Леоновым и компанией.
— Хм, — сказал второй мужик, сидевший за спиной у Курта, а затем встал со своего места и обошел меня со спины. Отчего-то показалось, что он двинет мне чем-нибудь по затылку, сшибет на пол и будет топтать ногами, как в гестапо. Вообще-то в этот момент стало не по себе.
— Шпана детдомовская, — заметил мужик, зашедший со спины. — А как ты думаешь, что будет, если тебя найдут в штольнях, разрезанного пополам вагонеткой, а?
Вот это я как-то не подумал.
— Тебя если и ищут, — пояснил этот второй, — то под землей. Мы тоже не имеем полного плана этих подземных сооружений. Не знаем, что взорвано, а что осталось. Даже мы! А русские — тем более. Даже не знали, что вход в штольни находится в овощехранилище. А ваша часть тут уже двадцать лет стоит, и до нее тут ваши были. Ну, пропал ты без вести — и все. Родителей у тебя нет, похоронку посылать некуда. Несчастный случай! Погиб по собственной дури. Мог ты там угробиться сам по себе? Мог! Вот и угробился…
— Тебя нет, — улыбнулся Курт, — ты пустое место.
— Но вы же протокол пишете, — сказал я, — стало быть, все по закону. В компьютер записали. Полицаи ваши меня видели…
— Это все мелочи, — улыбнулся Курт. — При перевозке бывают катастрофы, нападения неизвестных лиц.
— Вам что, нужно, чтоб я еще раз на весь мир сказал, как у нас в Совке хреново? — спросил я.