– Ну что, пойдём в парилку на второй заход? – шепнула Надя, когда они отдышались в тесных влажных объятиях.
– По-моему, я уже угорела, – сказала Светлана. Глаза у неё были совсем пьяные, счастливые, затуманенные то ли банным жаром, то ли экстазом любви.
Но они рискнули. После второго раза их окончательно разморило, развезло, и они, окатившись напоследок прохладной водой, выбрались в предбанник – остыть. Там, в полумраке среди тёмных от времени деревянных стен, они сидели, завернувшись в простыни и лениво потягивая охлаждённый бабушкин квас.
– Пивка бы, – мечтательно проговорила Светлана. – Эх, не догадалась я закупить...
– Зато я догадалась, – торжествующе провозгласила Надя.
Провожаемая восхищённым взглядом Светланы, она выскочила на минутку из бани и подняла воротом колодезное ведро, в котором охлаждались банки с пивом. Бабушка пользовалась электрическим насосом, а потому этой заначки не заметила.
– Ты просто молодчина! – И Светлана смачно чпокнула открываемой банкой, отхлебнула. – Ух, ледяное! Прямо как из морозилки.
– Ну, так в колодце даже летом плюс четыре градуса всего, – сказала Надя, тоже отпив глоток из запотевшей баночки.
– Красота! – Светлана чмокнула Надю прохладными от пива губами.
– Надо только не забыть потом унести и выбросить банки, – жмурясь и млея под поцелуями, пробормотала Надя. – А то бабушка ворчать будет. Не любит она этого.
Ужин был простой: отварная картошка со свежим укропом с грядки и сметаной, поджаренный хлеб и чай с вареньем. Светлана осталась ночевать, и Надя постелила ей в своей комнате на надувном матрасе. За стенкой всё ещё бубнил телевизор: шли какие-то жаркие политические дебаты – как раз подходящая передача, чтобы усыпить бабушку. Она дремала на диване с очками на носу, и её морщинистые щёки при дыхании надувались, выпуская воздух:
– Пффф...
Надя приложила палец к губам и поплотнее прикрыла дверь.
Душная, тёплая летняя ночь была полна звёздного света и стрекотания кузнечиков. Кровать Нади скрипела, и она перебралась на гостевой матрас к Светлане, а та радостно и жадно обвила её руками и ногами.
– У тебя ещё есть какие-то силы? – недоуменно прошептала Надя, которой уже хотелось просто уснуть в обнимку.
– Я тебя постоянно хочу, – защекотал ей ухо жаркий ответный шёпот.
– Светлячок, я падаю от усталости, – жалобно всхлипнула Надя.
– Падать некуда, ты и так лежишь, – последовал гениальный ответ.
– Спасибо, Кэп, – фыркнула Надя.
Но кузнечики трещали слишком громко, чтобы спать, а ясные звёзды заглядывали в окно. На одной подушке рядышком устроились две головы – стриженая и длинноволосая.
Видимо, у них с мамой это было семейное. Сердце мамы пленила альпинистка Полина, а у Нади «снесло крышу» от лётчицы Светланы. Мало того что та занималась самолётным спортом, так ещё и на мотоцикле гоняла. Познакомились они на Дне города: Надя вышла вечером погулять и посмотреть праздничный фейерверк, и к ней пристали какие-то ребята на байках. Надя жалела, что у неё нет газового баллончика, но тот не понадобился. Один из байкеров, сняв шлем, оказался Светланой. Точнее, Надя сначала приняла её за обаятельного сероглазого парня невысокого роста и с забавной кличкой – Светлячок. Это потом она узнала, что «погоняло» происходит от фамилии – Светлякова. Света Светлякова – бывшая гимнастка и действующая чемпионка России по высшему пилотажу среди женщин. Спортивной гимнастикой она занималась до пятнадцати лет, потом её поманило к себе небо. Сейчас ей было двадцать четыре, и она уже трижды участвовала во Всемирных Авиационных Играх.
– Девушка, вы не бойтесь, – сказала сероглазая коротко стриженная незнакомка в чёрной косухе. – Никто вас пальцем не тронет. Просто вы одна, а кругом куча подвыпившего народу. Разрешите побыть вашими телохранителями?
Ребята пили энергетические напитки и безалкогольное пиво, ни от кого из них спиртным не пахло, и вели себя они подчёркнуто учтиво.
– Весьма любезно с вашей стороны, – пробормотала Надя.
А Светлана, просияв своей лучистой улыбкой, протянула ей непочатую баночку «Ред Булла».
– Благодарю... эм-м... Светлячок, – смутилась Надя.
– Светлана, – представилась обладательница ясных серых глаз.
Глаза Полины дышали холодком голубого горного льда, а у Светланы они были тёплыми. Их добродушное тепло сразу обступало сердце со всех сторон и покоряло его без всякого альпинистского снаряжения. Вкупе с очаровательными ямочками на щеках и солнечной улыбкой они были неотразимыми, безусловными, абсолютными победителями. Рассудок Нади ещё сопротивлялся, взвешивал, сомневался, а сердце уже стучало обречённо: «Я попало. Я пропало. Я попало и пропало. Капец».
В небе с грохотом распускались разноцветные огненные купола, и всё вокруг озарялось то красным, то зелёным, то фиолетовым светом: лица людей, стены домов, асфальт, тёмные кроны деревьев. Задрав голову, Надя глазела на фейерверк, пока земля не поплыла у неё под ногами. Сильная рука поддержала её под локоть.
– Осторожно, – улыбнулась Светлана. – Может, присядешь? Место есть.
Салют Надя досматривала уже с седла мотоцикла. На летней площадке начался концерт – лихо отплясывал какой-то детский ансамбль народного танца; потом кто-то пел, а потом опять плясал... Надя была увлечена разговором с ребятами, хотя сквозь громкую музыку голоса едва слышались – приходилось напрягать и слух, и горло. Компания оказалась на удивление приятной, никто не матерился, не отпускал пошлых шуточек и не совершал поползновений в сторону Нади. Все, как-то не сговариваясь, без слов признали, что её взяла под оберегающее крылышко Светлана: Надя сидела на её мотоцикле и слушала тоже в основном её. Сначала беседа была общей, потом Надя со Светланой обособились. Они легко говорили обо всём подряд, смеялись и не стеснялись нести чушь.
– ...А мне слышалось в этой песне: «И снится нам не РОГ от космодрома», – болтала Надя, для пущей понятности изобразив жестом единорога.
– Ага, а мне какой-то «нерок» слышался, – поддержала Светлана тему неправильно расслышанных песен.
– Точно. Или «не рок». Не рок, а попса! А ещё «Сто шагов назад – тихо на пальцах» – там «Стоша Говнозад» какой-то фигурировал... – И Надя вытерла выступившие от смеха слёзы. Хоть она не выпила ни грамма спиртного, но в крови растекался тёплый, искрящийся, ласковый хмель. – Ох, я, наверно, несу жуткую чепуху, извини!
– Не стоит извиняться, – улыбнулась Светлана. – Такой очаровательной девушке можно говорить всё, что угодно. Из её уст всё будет звучать, как музыка.
– То есть, ты не отрицаешь, что я говорю глупости? – подбоченившись, весело возмутилась Надя. – Да уж, ты мастер утончённого комплимента.
– Спасибо, я стараюсь, – засияла своей чарующей улыбкой сероглазая собеседница.
Может, в эту газировку всё-таки было что-то подмешано? Что-то весёленькое... Иначе никак нельзя было объяснить то, что Надя хохотала, как дурочка, над самыми беспомощными и нелепыми шутками, благосклонно принимала неуклюжие комплименты, и её совершенно не смущал тот факт, что говорил ей их совсем не парень – более того, в груди растекался сладкий жар, а колени приятно слабели.
– Тебе не кажется, что здесь шумно? – спросила вдруг Светлана, а её зрачки расширились, окутав Надю обволакивающим чёрным бархатом ночи.
Надя не успела попрощаться с ребятами: они со Светланой уже с ветерком мчались по вечерним улицам на мотоцикле. Вернее, это Наде скорость казалась сумасшедшей, а для Светланы, наверное – так, прогулочка на детском велике.
Они задержались на мосту через реку – смотрели на отражение городских огней на водной ряби. Стало вдруг так тихо и гулко, что Надя слышала взбудораженный стук собственного сердца. Что-то удивительное, странное и прекрасное творилось в этом темнеющем небе, в котором догорала бледная лимонная полоска заката. Там как никогда ясно вырисовывалось, что Наде уже не жить без этих серых глаз. Они пришли, увидели и победили. Победили уже тогда, когда разум ещё противился происходящему, взвешивал все плюсы и минусы, бормотал что-то беспомощное вроде «я понимаю и не осуждаю маму, но сама я не такая». «Ничего, будешь такая – будешь как миленькая», – уверенно пообещали неумолимые серые глаза, и сердце лишь обречённо пискнуло.