Они шли, спускаясь все вниз и вниз, пока как-то незаметно не оказались в настоящем подземном городе. Здесь было куда теплее, чем на поверхности, Янис даже вернул Рилу плащ, но по сторонам все так же не глядел, во многом потому, что со всех сторон вежливо, уважительно, но посматривали идущие по своим делам дворфы, которых тут было неисчислимое множество. Сплошные бороды вокруг, одна другой пышнее.
Вопреки ожиданиям, никакого пира или чего-то подобного устраивать в их честь не стали. Привели путаницей коридоров в небольшую комнату, где на столе был накрыт скромный по дворфским меркам обед — с кувшином разведенного подогретого вина, а не пивом, — позволили отдохнуть с дороги почти час и со всей возможной вежливостью опять повели куда-то.
Янис порадовался, что у его плаща такой замечательный глубокий капюшон. Он, конечно, не мог полностью скрыть бурное шевеление змеек, но хотя бы не позволял никому увидеть, что те готовы ядом плеваться. Великая Змеела с тем, что Рил даже наедине оставался отстранен и прохладно-вежлив, но прислуживать за столом было уже слишком! От немедленного покусания эльфа спасло только понимание, что совсем без причин он бы себя так вести не стал. Но заметку в памяти Янис сделал, намереваясь высказать по возвращении все сразу. Нельзя же так! Накладывалось на раздражение еще и тепло с сытостью — горгона, в отличие от людей, после еды, наоборот, повышал активность. А уж чем жарче было вокруг, тем деятельнее становился Янис. В этих же коридорах делать пока было нечего — не считать же ходьбу.
Ходьбы хотя бы оказалось много, и он самую каплю успокоился. Их вели куда-то уж совсем в недра горы, куда, как смутно подозревал горгона, в обычное время чужакам вход был заказан. Мрачные лица стражей на многочисленных постах это только подтверждали, каждый смеривал чужеземного мастера с ног до головы, прикидывая, достоин ли тот пройти.
Последние стражники расступились, потянули за неприметные цепи, свисающие со стен, и в недрах кончавшегося тупиком коридора что-то гулко зарокотало. Задрожав, отъехала в сторону часть стены, и из открытого проема плеснуло одновременно жаром и прохладой. А еще нестерпимо блеснуло золотом, так, что пришлось прикрыть глаза. Впрочем, золото горгону не заинтересовало. А вот его Страж… Проморгавшись, он наконец различил, что алое пятно — это вовсе не от яркого света. Это громадная драконица, возлежащая посреди бескрайнего океана золота.
Первое впечатление было невероятным: тяжелые лапы, каждая из которых легко могла придавить горгону целиком, чуть сдвинулись, когда она подняла голову. Массивная корона рогов почти касалась потолка, а блеск глаз мог поспорить с яркостью золота вокруг.
Второе впечатление пришло, когда он присмотрелся. Драконица была стара, неимоверно стара: крупные пластины чешуй местами помутнели, пошли трещинами, несколько рогов в короне были отломаны, когти сточились. И то, что сначала показалось величавой неторопливостью движений, было скорее старческой немощью некогда полного яростного огня существа.
Янис прикрыл глаза, не в силах сдержать восхищенного вздоха. Да, хранительница сокровищницы не пылала мощью первородного пламени… но как же она была прекрасна! Не красотой изящной статуэтки, не гордостью отважного бойца — но стойкостью не сдавшегося ветерана. Так красив бывает прошедший через ураган корабль, который, изломанный ветром и избитый волнами, все же остался на плаву и спас команду. Так хочется преклонить колено перед израненным телом бойца, который остался прикрывать отход своего отряда, зная, что не выживет. Сердце бухало где-то в горле от осознания, что последние почести Стражу будет отдавать именно он. И горгона мысленно поклялся себе, что сделает все, чтобы драконица стала главной реликвией этой сокровищницы.
— Приветствую Крылатую, — Янис не стал сдерживаться и преклонил одно колено, отдавая дань уважения.
Рядом прошелестело — склонился в глубоком поклоне Рилонар.
— Встань, золотистая змейка, — глубоким теплым голосом сказала драконица. — Иди сюда, не бойся.
Янис поднялся, на ходу перетекая в змеиную ипостась, подполз почти вплотную — так, чтобы все же оставалась возможность разглядеть морду драконицы полностью, а не каким-нибудь небольшим кусочком. Мелькнула мысль, что с такими большими объемами он никогда не работал, и этот вопрос придется как-то решать…
— Я не боюсь. Ты… так прекрасна!
Опустив морду, драконица обдала его горячим, пахнущим огнем и металлом дыханием, от которого Янис блаженно прижмурился. Осторожно лизнула в нос самым краешком языка.
— Храбрая золотая змейка. Надо же, даже тень у тебя золотистая.
Последнее явно относилось к Рилонару, который, подойдя чуть медленней из-за рассыпающихся под ногами монет, замер в почтительном отдалении.
Янис оглянулся, качнул головой:
— Золото бросается в глаза, а Рила еще нужно разглядеть.
Змейки горгоны вытянулись во всю длину, стремясь дотронуться до чуть поблекшей чешуи. Драгоценные камни и металлы нагов и василисков всегда интересовали гораздо меньше, чем их крылатых родичей. Янис это вполне унаследовал — золото едва ли удостоилось от него пары взглядов, а вот драконица впечатлила настолько, что он уже и думать забыл о трудной дороге. Монеты зазвенели, когда она чуть развернулась, перекладывая лапы и опуская на них голову. Так Янис мог прикоснуться к ней хоть змейками, хоть ладонью. Старой драконице, похоже, уже было тяжело держать голову прямо долгое время, потому что она выдохнула с явным облегчением.
— Я вижу, змейка. Он золото, ты золото. Красиво… — она зажмурилась, потом уголки пасти приподнялись в улыбке. — Я люблю красивое и рада, что это сделаешь ты.
Янису пришлось помолчать несколько секунд, чтобы справиться с перехватившим горло спазмом. Это доверие, это одобрение… это разрешение, в конце концов, коснуться чешуи открытой ладонью… Конечно, чешуя даже у молодого и полного сил дракона не обжигает — это все байки, что внутренний огонь драконов столь силен, что одно касание к ним способно расплавить металл. Но Янису все же казалось, что он чувствует какое-то особое тепло — словно от нагретого на солнце камня.
— Как ты хочешь, чтобы все было? Я могу призывать взглядом разные структуры камня.
— Мрамор, — без промедления ответила драконица, обдумавшая все уже давно. — Красивый, ничем не украшенный мрамор. Сможешь, змейка?
— Мрамор? — Янис, уже прикидывавший, что лучше подойдет для того, чтобы сохранить ощущение благоговейной мощи, исходящее от драконицы, удивленно вскинул брови. Не гранат, не сердолик, не агат или хотя бы опал, а всего лишь мрамор? — Обычный или хотя бы цветной?
— Красный мрамор, — драконица чуть прижмурилась, вспоминая что-то приятное. — Именно он, змейка.
— М-м-м… — Янис сосредоточенно нахмурился, оглядываясь.
Больше всего вокруг было монет, но они слишком мелкие. Нужно что-то достаточно большое, чтобы драконица смогла оценить эффект… Наконец горгона увидел сундук, который к тому же и стоял достаточно удобно, так, чтобы Крылатой не пришлось поворачиваться. Мрамор… С этим камнем Янису доводилось работать, но нечасто — сам он больше любил полупрозрачные минералы вроде агата. Но кое-какой опыт был. Сосредоточиться… алый мрамор… нет, темно-красный, расцвеченный более светлыми прожилками — розовыми, почти белыми, фиолетовыми… ложащимися причудливым и завораживающим узором… Коротко вспыхнули белесым сиянием глаза, превращая сундук в каменное изваяние.
— Такой мрамор? — спросил Янис, поворачиваясь обратно к драконице. — Или чисто-красный, вообще без прожилок?
— Красиво, змейка… — вытянувшая шею драконица опять выдохнула, обдав его теплом. — Только говори, стоя ко мне лицом, хорошо?
Ян запрокинул голову:
— Значит, тебе нравится?
Мелькнула мысль, что, наверное, годы притупили и слух Крылатой, но ведь при такой разнице размеров ей было бы тяжело читать по губам. Интересно, отчего такая просьба?
— Да, — та величаво кивнула, потом снова опустила морду на лапы. — Не удивляйся, змейка. Я стара и уже многие годы слышу только один звук.