Мы стремимся приукрасить прошлое и защитить будущее от разочарования, которое наступает из-за наших несбывшихся ожиданий. Однако жизнь каждый раз дает нам понять, что она не подвластна нашему контролю. В одно мгновение она одна, в следующее – совсем другая. И истина порой в том, что мы сердимся, боимся или беспокоимся, тогда как в другой раз она может проявиться в желании или в заблуждении. Все это хорошо на своем месте, потому что любое переживание позволяет пойти глубже, выйти за пределы отождествления с каждым конкретным состоянием.
Но если вы не принимаете эти состояния, они отвлекают вас от настоящего, управляют вашей жизнью вместо того, чтобы открывать вам ее тайны. При этом общение с другими людьми становится молчаливым заговором против истины. Вы притворяетесь, что вы и ваш собеседник прочно стоите на ногах, упорно не признавая, что под вами ничего нет. Такова социальная игра. Ведь считается невежливым признать, что и вы, и ваш собеседник отвернулись от истины своего бытия. Подобным образом считается невежливым быть сердитым или испуганным. Подобным образом мы боимся, что нас будут презирать, когда узнают, о чем мы иногда помышляем, когда узнают, каковы мы на самом деле.
Гнев дает хороший пример того, как мы скрываем свои переживания от самих себя. Для многих людей гнев – совершенно неприемлемая эмоция, с одной стороны, и очень навязчивый образ действия, с другой. Однако когда гнев подвергают исследованию, он становится медитацией на жизни, а не уходом от нее – в этом случае феномены побега от жизни и сопротивления ей становятся осознанными, и мы понемногу начинаем выходить из укрытия на дневной свет.
Ум сравнивает себя с Буддой и Иисусом, со святыми и освобожденными существами, о которых мы читали. При этом уму явно недостает равновесия. Он проклинает себя за то, что является таким, хотя и боится войти в пространственную свободу, которая спасет его от рабства. Подобно избитому ребенку, которого уносят от матери, его мучительницы, ум в страдании устремляется к тому, что он оставляет, боясь неизвестного впереди. Для ума даже ад кажется лучше и предпочтительнее неизвестного.
Мы ругаем себя за то, что у нас на уме, за гнев и сомнение, за страх и отвращение. Именно это осуждение умом самого себя порождает в нас чувство отделенности от себя и от других. Ум постоянно оценивает наше поведение и участие и редко уступает настолько, что мы сливаемся со своими переживаниями, становимся с жизнью одним целым.
Я встречал нескольких очень светлых людей, но, кажется, я не видел человека, который был бы полностью свободен от гнева. Быть без гнева означает не иметь желаний и стереотипов по поводу того, какой должна быть жизнь. Нет желаний – нет и разочарования. Нет разочарования – нет гнева. Однако это тоже модель, которая, если мы к ней привяжемся, может привести к разочарованию и заблуждению. Если ум не привязывается к жизни, какой бы она ни была, у нас нет страха. Наш гнев представляет собой спонтанный взрыв, который случается, когда действительность начинает противоречить нашим представлениям о ней.
Наши модели, наши идеи о том, кто мы и каким, как предполагается, является мир, становятся нашей клеткой. Каждое представление превращается в препятствие на пути принятия истины. Каждая идея о вещах ограничивает нашу способность переживать все в реальном виде. Мы не можем выйти за пределы своей идеи о мире и реально прикоснуться к миру. Когда мы уходим от наших моделей и представлений, мы чувствуем угрозу и начинаем защищаться. Столкновение с реальностью, которая не согласуется с нашим имиджем, с нашими ожиданиями, смущает и расстраивает нас. Мы не знаем, кем в действительности являемся, потому что думаем о себе в терминах своих идей и старых моделей.