Казак взревел, как раненый медведь, и рванулся так, что даже опытные в таких делах «суки» едва удержали его. Но было поздно – он уже был «законтачен«, и все это видели.
– Был Мишей, а стал Машей, – громко сказал Васильев, глядя на опущенного блатаря. – Нормальный «вафел». В «сучий» отряд пойдет, в СВП. Уведите его!
К «законтаченному» подошли несколько вертухаев и, умело приняв его от активистов, потащили в сторону «сучьего» барака. Зэк яростно сопротивлялся, даже сумел мощным ударом головой назад разбить нос кому-то из охранников, но тут же получил по почкам и обвис на руках конвоиров.
– Есть ли среди вас еще так называемые блатные? – все с той же усмешкой спросил Васильев, глядя на притихший строй, ошарашенный увиденным беспределом.
Взгляды всех зэков снова обратились к смотрящему. Каждый зэк, неважно, блатной или «мужик», прекрасно понимал: если Батя сейчас промолчит, не вступится, то его авторитету конец, какой он тогда смотрящий? Да и не только авторитету его конец – конец тогда, пожалуй, и всем «черным» порядкам на этой зоне. Но если он вступится, тогда с ним сделают то же самое, что и с Казаком, вышедшим из строя первым! И тогда он уже будет не блатной в авторитете, а опущенный, не лучше «петуха»! Ни один блатарь ему тогда руки не подаст, за стол с собой не посадит, в этом воровской закон строг.
Смотрящий шагнул вперед.
– Батя, вор российский, – по всем правилам представился он, глядя на Васильева.
– И что, вор российский, – эти слова «хозяин» произнес с явной насмешкой, – будешь КСП разравнивать? Повязку наденешь?
Из спины у смотрящего словно вытащили какой-то жесткий стержень. Он опустил плечи, ссутулился и кивнул:
– Надену, начальник.
Напрягшиеся вертухаи слегка расслабились и немного ослабили бдительность. Не такой уж он и крутой оказался, этот смотрящий! Сломался, как сухое печенье! Хотя, с другой стороны, куда ему еще деваться было? В СВП-то, наверное, не хочется.
Васильев протянул Бате красную повязку. Блатной покорно взял ее. С другой стороны офицер протянул смотрящему грабли. И тут словно туго сжатая пружина распрямилась перед застывшим строем. С неожиданным для его возраста проворством смотрящий выхватил у офицера грабли, резко ткнул рукояткой его в живот, а на обратном движении со всего размаху заехал рабочей частью инструмента по загривку Васильева. Целился-то Батя по башке, но гражданин начальник успел чуть пригнуться. Следующим молниеносным ударом Батя подсек Васильева под колени, повалил на снег и что было сил пнул в лицо. Опомнившиеся вертухаи кинулись на блатного, но первый тут же получил тычок граблями в лоб, а второй боковой удар в голову, на несколько секунд оглушивший его. Смотрящий навалился на Васильева и продолжал пинать ногами. Это само по себе было страшным оскорблением, ногами на зоне бьют только «петухов», о которых западло руки марать. Навалившиеся сзади охранники и активисты никак не могли оттащить Батю, а оружия у них не было. По служебным инструкциям приносить на зону оружие нельзя, чтобы зэки не отобрали.
– Вышка, стреляй! – истошно заорал Васильев, силясь освободиться. – Стреляй!
Но вертухай на вышке не мог ничего поделать, смотрящего от него закрывали спины навалившихся на него сзади «сук» и охранников. Единственное, что он мог, это не позволить другим зэкам вступить в драку, предотвратить общий бунт. В стылом воздухе над плацем раздался грохот, и длинная очередь взрыла землю перед уже качнувшимся было вперед строем. Зэки застыли – по инструкции, при бунте охрана на вышках имеет право открывать огонь на поражение, им потом за это и медалей понавесят.
Батя успел напоследок пару раз пнуть Васильева, прежде чем со всех сторон набежали еще несколько вертухаев и начали его метелить уже по всем правилам. Смотрящий врезал кому-то кулаком в челюсть, размахнулся граблями, но за них ухватилась чья-то рука, к ней тут же прибавилась вторая, третья, грабли вывернули у него из рук, а сзади, на плечах, уже повис кто-то здоровенный. Батя вывернулся, но тут же получил прямой удар в лоб, отшатнулся, наугад ткнул назад локтем, попал во что-то мягкое, но тут же получил сзади по голове, раз, другой… Свет перед глазами блатного помутился, и он осел на землю, а озверелые вертухаи со всех сторон навалились на него, пиная лежащего.
– Стоять! – раздался сзади громкий окрик. – Не убейте его, уроды! Под трибунал пойдете! – Васильев с помощью одного из офицеров уже привстал с земли и немного опомнился. – Стоять, кому сказано!