Эту машину Джас с отцом купили лет пять назад в ужасном состоянии, но все равно выложили за нее кругленькую сумму. Около года по выходным они с моим отцом зависали в гараже, восстанавливая автомобиль. Сейчас на него было очень приятно смотреть и снаружи, и внутри. Даже я признавала теперь, что им удалось из металлолома собрать конфетку, а «мотор внутри, что дикий зверь», как любил говаривать Грег Хейл.
Когда мы подъехали, возле дома Тайлера уже стоял оранжевый квазимодо предположительно Каллена — не знаю, откуда, но такое название возникло в голове само, хотя машину вполне можно было посчитать симпатичной. Джаспер вслед за Элис впал в неконтролируемый экстаз при виде оранжевого «Корветта», поэтому я оставила его с железной махиной наедине, а сама направилась к дому и присела на лавочку. Закурив, я разглядывала окрестности, а после того как потушила бычок, двинула на вечеринку.
У Тайлера было шумно: то здесь, то там раздавался звон от чоканий бутылками пива друг о друга. Такое ощущение, что здесь собралась вся молодежь Форкса. Вот только большинство из этих лиц я ни разу не видела вблизи — значит, они не были моими постоянными клиентами, что удручало меня, как главного книгочея городка, стремящегося окультурить мир вокруг в немного большей степени. По пути на кухню пара школьных знакомых все же встретилась мне, однако радости это событие теперь не приносило — по жизни нас сейчас ничего не связывало, кроме периодических нескольких секунд узнавания друг друга и следующего глухонемого кивка.
Открыв дверцу холодильника, я потянулась за ледяной бутылкой, когда услышала знакомый голос:
— Мадемуазель продавец, достаньте и мне, пожалуйста, пива. Только безалкогольного.
Сначала я оглянулась, чтобы наблюдать, как позади меня стоит Эдвард Каллен, владелец вытянутого мандарина, от которого почти у всех сносило крышу. Он был одет немного по-другому, чем днем, более, если можно сказать, расслабленно, но выглядел так же хорошо.
Не отвечая, я достала бутылочку безалкогольного. Как всегда, упаковка с таким пивом была задвинута на самую нижнюю полку, потому что оно совсем не пользовалось популярностью. Протянув бутылку мужчине, я занялась открыванием своей. Крышка не хотела легко отвинчиваться, но я из принципа не стала просить о помощи. По итогу, только обмотав упрямицу краешком футболки, я сумела провернуть крышку и с наслаждением прижалась губами к горлышку. Я любила пиво, хотя по возрасту мне еще и было рано употреблять его. Все эти вычурные коктейли, которые так любили девочки, казались слишком сладкими и глупыми. Мне же по душе была пивная горечь, а еще, наверное, тот факт, что мой папа тоже любил пропустить бутылочку-другую вечером. Я была осведомлена о такой неприятной болезни, как женский алкоголизм, поэтому не налегала на спиртное — так, по праздникам, а в данном случае — на вечеринке.
— Как книги? — задала я вопрос. Пиво немного расслабило меня, и я решила поболтать с мистером Мажором. В нем, по сути, не было ничего отталкивающего — приятный молодой человек, но взгляд его пронзительных глаз напрягал.
— Пока никак — не было времени. Я еще загляну к вам в магазин. В моем городе времени на покупку книг совсем нет, хотя я не отказался бы иногда почитать что-то новенькое вечером. Вместо этого смотрю телевизор, и не могу сказать, что это достойная замена, — он нервно хохотнул.
Я улыбнулась, соглашаясь. Телевизор я считала злом, которое решительно и незаметно превращало вас в раба. Мой папа тоже был ТВ-наркоманом — приходя домой, он первым делом хватал в руки пульт, упоительно переключая кнопки с кряхтеньем просыпающегося монстра. Мама, как могла, боролась, но ее попытки не увенчались успехом.
— Стараюсь не смотреть этот ящик. Если и включаю случайно, то натыкаюсь на какие-то жутко пошлые шоу, — осторожно рассмеялась я.
— А как же фильмы, сериалы? Возможно, интеллектуальные программы? — заинтересованно спросил Эдвард.
Я задумчиво отпила еще пива, чувствуя, что уже капельку захмелела.
— Кино я люблю… Моя мама коллекционирует фильмы по романам Джейн Остин… коллекционировала, — поправилась я и ностальгически вздохнула, — она обожала экранизации ее историй. Так что я видела около четырех версий «Гордости и предубеждения». — Я широко улыбнулась от воспоминаний, стараясь не заплакать. Это были первые мои осмысленные воспоминания — как маленькая, тогда еще не понимающая всей глубины произведений и снятых по ним фильмов, я прижималась к маминому боку, пока она со слезами на глазах любовалась игрой актеров и стараниями режиссера передать весь замысел великой писательницы.
— А где твои родители? — аккуратно задал вопрос Эдвард.
Я отпила еще из бутылки, глупо улыбнувшись от испытываемой боли.
— Их нет, — я в упор смотрела в его глаза, уверенная, что Эдвард сейчас начнет приносить соболезнования или, что-то пробормотав, застыдится и убежит, но он остался стоять на месте. И только его губы двигались, что-то произнося. То, что не сразу дошло до моего сознания.
— Моих тоже, — он был серьезен и, казалось, равнодушен, но его глаза были полны тех же самых чувств, что испытывала я.
— А что произошло? — я решила узнать его историю прежде, чем рассказать свою, если не передумаю. Ее и так знали все в округе. Про бедную осиротевшую девочку-подростка, которой достался в управление книжный магазин и музыкально одаренный брат. Эдвард нахмурился, и я поспешила дать задний ход: — Ты не обязан рассказывать, извини…
Но он печально улыбнулся и поставил бутылку на стол, ни разу не отпив.
— Мой отец был известным на весь мир гонщиком, уверенно выступающим в «Формуле-1». Они с мамой задержались в городе, в котором проходил один из этапов, желая полюбоваться окрестностями, и затем погибли, не успев вовремя скрыться от цунами. Мне тогда было всего полтора года. Лучшие друзья моих родителей усыновили меня, — он улыбнулся уголком рта. — Моя вторая мама — ее зовут Эсми — старалась привить мне любовь к искусству, рисованию, музыке, но я обожал машины. Хотя, по правде говоря, она добилась того, что я выучился играть на фортепиано, и довольно неплохо. Не сразу они с Карлайлом, моим приемным отцом, рассказали мне о настоящих родителях, об их увлечениях, что моя родная мама — учительница, а папа — выдающийся гонщик…
Он замолчал, и мы просто смотрели друг на друга. В эту минуту мне казалось, он понимает меня лучше, чем кто бы то ни было. В его глазах не было жалости, лишь сожаление о том, что так произошло… у нас.
На кухню, визжа, забежала Элис и принялась наматывать круги вокруг нас с Эдвардом, опирающихся на стойку. Радовало, что носилась так она не по своей воле, а потому что ее настигал Джаспер. Мы с Калленом, как два родителя, наблюдали за беснующимися детишками. Оббежав где-то три круга, Джаспер догнал верещащую Элис, схватил кружку с чем-то со стола и вылил подруге на голову. Я поморщилась, но Элис была жутко довольна. После всего Джаспер явно успокоился, видимо, Брендон задела какие-то его особенные чувства, что необходимо было подобным образом наказать ее.
Джас подошел к нам и протянул Эдварду руку.
— Эд, как тебе у нас? Белла еще не утомила нравоучениями? — Он подошел ко мне и поцеловал в щеку, обняв при этом за талию. — Она такая умная, что порой я совсем не понимаю свою малышку.
Я счастливо улыбнулась, благодарная ласковости Джаса, который, несмотря на некоторое нытье и легкую тормознутость, был очаровательным душкой. Элис не могла позволить, чтобы все забыли о ней: она подошла к Эдварду вплотную и протянула мини-ладошку.
— Я Элис Брендон. Приятно познакомиться. Джас сказал, это твой оранжевый «Корветт» во дворе. Не подумай, что я наглая, но не одолжишь ли на полчасика или больше ключи от этой красотки?
Эдвард улыбался ее напору, пожимая руку, и полез было в карман джинсов за ключами, но Джас вмешался в их разговор.
— Эй, Элис, да ты не справишься с этой первоклассной кобылкой. Здесь нужны сила и мастерство. Так что поведу я. — И мой парень протянул Эдварду раскрытую ладонь, в которую Каллен положил брелок с ключами от машины.