— А скажи-ка мне по секрету, коллега, когда натасканные вами афганские талибы-мамелюки установят угодный вам режим в ущельях Гиндукуша, в какую следующую страну вы направите их умирать под зелеными знаменами ислама?
— Аллах акбар! На все его воля! — усмехнулся Али-хан. — Но не на американские ли доллары вскормлены в Афганистане полчища мамелюков и разве не ваши инструкторы который год натаскивают их?
— Недоумков и у нас хватает. Ты не ответил на мой вопрос.
— Интересуетесь, не пошлем ли мы афганских мамелюков в Россию? — бросил на него косой взгляд Али-хан. — Иншалла!.. Все, все в руках Аллаха, а смертным не дано знать его помыслы. Кстати, полковник, если русский пехотный майор когда-нибудь выздоровеет, я же не спрашиваю, куда вы его пошлете умирать под вашим полосатым флагом?
— Коллега, мы в ЦРУ не любим, когда суют нос в наши дела, — оборвал его Метлоу и, выждав паузу, добавил: — Но раз уж тебе не терпится поговорить о русских, давай говорить о русских.
Али-хан пожал плечами:
— Что о них говорить... Аллаху было угодно, чтобы они ушли из Афганистана, — они ушли. Уползли в свои северные леса, как побитые собаки.
— Неужели ты не догадываешься о теме нашего разговора?
— Нет. Но в чем дело?
— В том, коллега, что в мае и июне позапрошлого года наши спутники почти каждый день фиксировали интенсивные радиообмены между ставкой Хекматеара и Лубянкой.
— Я всегда подозревал, что Хекматеар за моей спиной ведет тайные переговоры с русскими, — равнодушно отозвался Али-хан. — Шакалы ничем не лучше гиен, мистер Метлоу...
— Радиообмен шел на неизвестной нам аппаратуре моментального сброса огромного количества закодированной информации, — бросив на него взгляд, продолжил тот. — Наши парни в Лэнгли с год ломали мозги, расшифровывая беседы парней из КГБ с неким Каракуртом.
— Расшифровали?
— Признаться, было нелегко, но потраченные ими доллары стоили того.
— Каракурт — псевдоним русского агента?
— И агентурная кличка, и его позывные.
— О чем они беседовали?
— Помимо прочего, о грызне полевых командиров моджахедов, о дислокации и численности их отрядов, о маршрутах караванов с нашими «Стингерами», которые потом в пух и прах разносила русская авиация.
— Я помню это, — усмехнулся Али-хан. — Деньги американских налогоплательщиков летели тогда, как в бездонную трубу.
— Но самое интересное, коллега, — покосился на него Метлоу, — содержится в майских расшифровках восемьдесят восьмого года. Например, второго мая Каракурт сообщил Лубянке место и день сбора афганского коалиционного правительства. Того самого правительства, которое она ликвидировала девятого мая до последнего министра, ровно за день до его официального появления на политической сцене.
— А полковника ЦРУ Джорджа Метлоу, с таким трудом сколотившего это правительство, крутые парни из КГБ уволокли с собой на цепи, как шелудивого пса, — засмеялся Али-хан. — Примите, сэр, долг за «мерзавца»...
На скулах Метлоу заиграли желваки.
— Кошмарный провал вашей разведки, полковник, — продолжал веселиться Али-хан. — Но хвала Аллаху, лично для вас, сэр, все тогда закончилось о'кей. И, как помните, не без моего участия.
— Не без твоего... Но продолжим о русских...
— Послушайте, мистер Метлоу, — бросил на него косой взгляд Али-хан. — Русские из Гиндукуша уползли в свои северные леса — не пора ли всю информацию, связанную с ними, сдать в архив?
— И информацию о русском пехотном майоре, который помог шелудивому псу из ЦРУ вырваться из лап КГБ, тоже?..
— Иншалла!.. Не обижайтесь на мою шутку, Метлоу, но так будет лучше для всех...
— Лубянка приказала Каракурту немедленно ликвидировать того пехотного майора, но он не выполнил ее приказ, — с трудом сдерживая гнев, продолжил Метлоу. — Что ты думаешь об этом, коллега?
— Боялся разоблачения, или что-то помешало, — с равнодушием пожал плечами Али-хан.