– То есть по воину солдат промахнется?
– Шанс попасть в воина у солдата будет действительно ниже, и я даже объясню, почему, но немного позже. Сейчас рассмотрим те же условия, только вместо солдата у нас тетиву лука натягивает воин. Воин имеет тот же опыт, что и солдат, то есть он умеет и брать упреждение, и учитывать погодные условия и перемещение противника. Но воин целится не в воображаемую точку над головой своей мишени, а в его сердце. На нужный угол для соблюдения правильной баллистической траектории поднимает лук подсознание воина, дав соответствующую команду мышцам рук. Причем стрела полетит не туда, где сейчас находится противник, а туда, где он окажется через мгновение, необходимое стреле для полета.
– Но ведь солдат делает то же самое! – Тувилани не удалось сдержать невозмутимости.
– Я же сказал – при внешней одинаковости действий у солдата и воина различно их внутреннее содержание. Солдат посылает стрелу в определенную точку, которую вычисляет на основании накопленного опыта, а воин убивает своего противника. Стрела в сердце – это не причина, как у солдата, а следствие. Задача солдата – послать стрелу, а задача воина – убить противника.
– Но если результат одинаков, тогда в чем разница?
– Разница в мировосприятии, тан Тувилани. Солдат стреляет из оружия, а воин убивает врагов.
– И разница в мировосприятии приведет к промаху солдата? – несколько саркастически спросил Тувилани.
– Совершенно верно, – не обратив внимания на скрытый сарказм, ответил Андрей, – именно потому, что воин не сосредотачивается на оружии, а живет боем, он не только видит, но и чувствует своего противника. Солдат, как я уже говорил, взяв в руки оружие, на протяжении всей своей службы учится им пользоваться. Это несложно – привести оружие в боеспособное состояние, навести на цель, и нажать на спусковой механизм. Воин тоже обучается владению оружием, как и солдат, но для него эти знания вторичны – в первую очередь воин анализирует обстановку, оценивает ситуацию с точки зрения потенциальной угрозы, и на основании проведенного анализа принимает единственно правильное в этой ситуации решение. Все эти действия настоящий воин проводит интуитивно, на уровне подсознания, причем для непосвященного человека подобные действия могут показаться мгновенными. Более того, истинный воин способен заметить и оценить не только действия, но и намерения. Воин посылает стрелу не в условную точку, как солдат, а в своего противника, поэтому стрела полетит именно в солдата, даже если он вдруг попытается уклониться. Воин, в отличие от солдата, практически никогда не промахивается, так как интуитивно, на уровне подсознания, знает, где будет его противник в момент попадания. Воин увидит не только направленный в него выстрел, но и определит намерение стрелявшего в него противника, и даже точку, в которую тот целился. Соответственно, у воина, в отличие от простого солдата, есть неплохой шанс избежать попадания, уйдя с линии атаки – ведь солдат стреляет не в самого воина, а в условную точку. Не в противника, а в мишень. Это может показаться неправдоподобным, но способность за мгновение до удара уклониться, изменить траекторию движения, выставить в качестве преграды щит или иным способом избежать собственной гибели как раз и отличает воина от солдата. Воин может владеть оружием даже хуже солдата, но при схватке не на жизнь, а насмерть я бы поставил на воина – ведь для него оружие лишь одно из средств ведения боя. Не будет оружия – воин подыщет подходящее из подручных материалов. Практически любой предмет, попавший в руки воина, может служить ему оружием.
– А если ему в руки ничего не попадется?
– Тогда воин будет сражаться голыми руками.
– Голыми руками против штурмовых винтовок?
– Вы уверены, что при противостоянии безоружного воина и вооруженного штурмовой винтовкой солдата победит именно последний? – усмехнулся Андрей. – К тому же вы забываете один немаловажный аспект – солдат, пусть даже опытный и бывалый, растеряется, и не будет знать, что ему делать, оказавшись без своего любимого и привычного ружья, из которого учился стрелять всю свою жизнь. Для воина потеря оружия является лишь досадной помехой в достижении цели, снижающей эффективность его действий, не более. Повторюсь – если цель солдата – выстрелить, то цель воина – уничтожить противника. Для солдата оружие первично, для воина – вторично. Как видите, это не выраженные в цифрах тактико–технические характеристики, к которым вы привыкли, а образ жизни. Философия, но она меняет все. Вы упомянули про оканийскую бойню, и не могли не знать, что там я поначалу сражался без оружия. Да, попавшее в мои руки армейское штурмовое ружье сделало мои действия намного более эффективными, но и без него я в той ситуации оставался достаточно серьезной боевой единицей. Вместо ружья в мои руки могли попасть веревка, стул, острый осколок стекла, кусок арматуры… Да мало ли предметов вокруг может быть использовано истинным воином в качестве оружия? Надеюсь, вы не станете опровергать моего умения сражаться где угодно и чем угодно, а также способности передать это умение своим ученикам?
– Нет, тан Рур, я верю в ваши способности и в эффективность вашего метода обучения, – несколько смущенно ответил начальник службы безопасности, – но меня интересует, насколько ваша школа отличается от существовавших в империи в древности школ рукопашного боя и боя с оружием?
– Почему вы сравниваете мою школу с имперскими?
– Я с уважением воспринимаю все сказанное вами, но история показала неэффективность сражений без оружия или с вооружением, находящимся на примитивном уровне развития. В древности в империи существовало великое множество различных школ рукопашного боя и боя с оружием, но все они со временем умерли – их погубила гонка вооружений. Против современного высокотехнологичного оружия рукопашный бой оказался не просто неэффективен – он стал бесполезен, поэтому тратить драгоценное время и заниматься им профессионально стало просто бессмысленно. Сейчас даже дуэли редко завершаются серьезными травмами и чаще всего выглядят как простой обмен кулачными ударами, где, как правило, побеждает более сильный, ловкий и выносливый. До встречи с вами я был в этом полностью уверен. Мои опасения основаны на том, что внешне ваша школа повторяет упомянутые мною древние имперские школы. Не получит ли клан Лерой современную школу рукопашного боя, пусть более эффективную, чем отжившие свое и благополучно забытые древние методики, но не дающую клану реального преимущества по отношению к существующим в милитари–кланах школам?
– Вы правы – сходство в обучении есть, но только внешнее. Я тоже изучал историю Оканийской империи, и тоже встречал упоминания о существовавших в древности многочисленных школах рукопашного боя и школах владения оружием, преимущественно древковым и клинковым. Я долго думал, почему же все они выродились и исчезли, и пришел к выводу – во всех этих школах не было воинского духа. Там преподавали опытные бойцы, и они неплохо учили своих подопечных владеть существующим в то время оружием, а также драться голыми руками и ногами. Да, из этих школ выходили крепкие и умелые бойцы–рукопашники, но этих бойцов обучали всего лишь набору приемов и связок и особенностям их применения. На выходе получались опытные солдаты–профессионалы, хорошо владеющие рукопашным боем и приемами работы с оружием. У вас были хорошие воинские школы, но не было школ боевого искусства. В ваших школах преподавали технику, но не дух. Я даю своим ученикам возможность овладеть собственным телом и духом, а оружие рассматривать лишь как продолжение собственной руки. Я уже говорил, но повторюсь еще раз – я не учу владеть оружием, я учу пути воина. Воин – это не умение стрелять, наводить курсор и нажимать на кнопки, а состояние духа. Современные имперские милитари–школы учат курсантов владеть оружием. Я учу своих ребят чувствовать противника, видеть его уязвимые точки, играть на его слабости и побеждать с наибольшей эффективностью. В этом и состоит путь воина. Когда вы ощутите это на себе, вы поймете разницу.