- Прав, как всегда, Петрович! Опыт водкой не зальешь, - не стал увиливать Емельянов и продолжил, очень тихо, чтобы не дай бог не услышали ничьи сторонние уши. - Короче, у меня на борту неучтенка.
Полковник скосился на суетящихся прапоров и показал взглядом на поросший травой закуток, расположенный в двух десятках метров от ближайших ушей.
- И какая же у тебя после "Оленьей" на борту может быть неучтенка? - Так же тихо вопросил Петрович, как только они удалились от подчиненных на безопасное расстояние. - Не поселок оленеводов, в самом деле, а полигон. Темнишь, сосед ...
- Та самая, про какую ты подумал, - отлично зная, что командира базы можно одолеть лишь в лобовой атаке, без обиняков врезал майор.
- Охренел? Первое апреля давно прошло.
- Какой тут, к ебеням, апрель! Сам бы не поверил, если бы не со мной. В общем, полный пиздец. Тушите свет, сливайте, нахуй, воду...
- Ты не причитай, бля, рассказывай ...
Пилот вздохнул, собираясь с мыслями, да и с силами, откровенно говоря. Больно уж вопрос был темный и неприятный.
- В общем, история такая. Три дня назад мы из Вьетнама пришли, с боевого дежурства. Как обычно, сели в Моздоке, там и заночевали. Спозаранку - от винта и домой на Русу. Высоту набрали, легли на курс. Только-только автопилот включили и немного расслабились, как вдруг приказ: без посадки и дозаправки чесать на Кольский по литерному режиму. "Литерный" - это когда нам трассу ПВО-шники с диспетчерами вне графика расчищают. Так правительство летает. Или когда задача особой важности ...
- Да знаю я! Не первый год с вами, оболтусами, вожусь. Дальше что? - полковник, с раннего утра проторчавший на складах, новостей не знал, и был заинтригован не на шутку.
- Дальше, как в кино. Разворачиваемся на север, чешем на "Оленью", садимся. Там, кроме местных, на спецстоянке наш "Двести тридцатый". Говорю с Яриком, выясняю. Левый крайний у них зачихал, моздокский начальник КДП запрос на замену получил, и нас, вместо "Двести тридцатого", на сброс зарядил. Обиделся, гад, что я его бабу выебал. Вот и подкузьмил... Да та прошмандовка разве что под салабонами не лежала, её трахнуть Уставом положено!
- Так, хорош резину тянуть, - невежливо попросил командир базы. - Отвлекаешься! "На сброс" ... это... то самое?
- Да я не отвлекаюсь, - буркнул майор. - То самое, да. Я и раньше в сбросах участвовал, которые три штуки в год по квоте2. Дело нехитрое, ракеты вынимают, в барабан контейнер той же формы засовывают. Считай, что учебный пуск, только тикать нужно быстрее, чтобы под излучение не попасть... Если бы не этот моздокский мудак, то были бы дома в плановое время и горя не знали. Ну, в общем, в "Оленьей" еще о прибытии доложить не успели, как видим - метётся гражданский. На "Волге" с московскими номерами. Весь из себя такой деловой, и говорит, двадцать килотонн, надводный подрыв, экспериментальный. Нас от самолета, как положено, отгоняют. Местные извлекают боезапас, потом под брюхо шайка ихних технарей бежит. Брезент натянули и вперед. Полчаса прошло - прям по взлетке еще одна "Волга", черная, с армейскими номерами из одних нулей. Из нее генерал вылетает, да шустро так, как в жопу клюнутый. Просветы золотые сверкают, шинель развевается, лампасы мелькают - глазам больно. Налетел генерал на главного у этих ядерных технарей. И тут такой мат пошел, что наш прапорюга складской - чистый поэт Есенин в сравнении. Мы, конечно, ушки на макушке. Впитываем. Оказалось, эти гражданские, что первыми подскочили - из Минсредмаша3, а генерал из РВСН. А оно ж ведь, кому мир во всем мире и разоружение, а кому тьма египетская. Горбач мораторий на испытания объявил, ракетчики с учеными в глубокой заднице оказались. Одни не могут контрольные подрывы производить, у других вообще вся наука остановилась. Ну и кроме науки, не забудем, каждый взрыв - разные разности, премии и прочие поощрения. Язова свои же обложили как барсука, вот он через Политбюро и продавил временную отмену моратория. Тут все, у кого испытания зависли, в "Оленью" и рванули. Минсредмашевцы первыми подсуетились со своей бомбой.
- Ох и нихера себе замес! Немирным атомом швыряться наперегонки, кто первым успеет... Новое мышление, мать их... - крякнул Петрович. - И что дальше?
- Дальше вообще пурга в Сахаре. Пока у нас суть да дело, генерал помчался в штаб, вернулся со взводом охраны и телефонограммой. Гражданских чуть ли не прикладами от самолета отгоняли. Вояки начали свою бомбу вешать. Ветер в нашу сторону дул, краем уха услышал, что какое-то "устройство с зарядом сверхдлительного хранения". Минсредмашевцы кинулись своего министра теребить через вертушку. Пока туда-сюда, к нам командир авиаполка. С личным распоряжением начальника Дальней Авиации - взлетать только с военной бомбой. Свой генерал страшнее чужого генсека, так что мы резину не тянули. Вояки дуру прицепили, мы сразу взлет запросили и в воздух. На высоте чуть отдышались и в зону выброса пошли. Вошли, доложились, получили добро. Бомболюк открыли, кнопку вдавили. Как только лампочка показала сброс, как положено, - на вираж со снижением и бегом из опасной зоны. Как выровнялись, чую по реакции самолета - лишний груз на борту остался. Через десять минут от наземного поста доклад - "нераскрытие парашюта". Не знаю, как получилось, но они решили, что изделие "пшикнуло" и ушло в океан.
- А там сколько? - спросил Петрович. Чего именно он не уточнил, но летчик понял и так.
- Две с половиной тысячи метров глубина.
- Ясно, давай дальше.
- Я запросил разрешение сразу домой идти, без подскока с дозаправкой.
- И у вас что, так спокойно все пошло после того, как сброс был, но без подрыва? - полковник, за много лет познавший всю неисчерпаемость военного бардака, вполне верил в рассказ, но в этом месте засомневался. Перестройка-перестройкой, мораторий-мораторием, но меры безопасности еще никто не отменял.
- А с нас какой спрос? - искренне удивился Емельянов. - Мы бомбу скинули, а там хоть не рассветай. Это у технарей погоны полетят. Комиссии без разницы, где и когда показания приборов снимать. В Русе или в "Оленьей". У нас теплее даже. Да к тому же я из генеральской ругани понял, что ракетчикам как раз и выгоден был неудачный подрыв. Тогда они госзаказ на смену боеприпасов попробуют у министра пробить ... Я при посадке дезактивацию запросил, чтобы всякий сторонний народ от нас как черт от ладана ... Пробежались по ВПП, глянули в бомбовый отсек. А там этот прожектор перестройки торчит.
- Прожектор? - не понял командир.
- Ну да... изделие. Не утопло оно. Сброса не получилось.
- А приборы как же?!
- Ну вот так вышло... По показаниям сброс, а она вот, как и подвесили...
- Ты что, - перейдя на громкий и выразительный шепот оборвал его полковник, до которого наконец-то дошел смысл сказанного майором. - Со снаряженным специзделием на борту пришел и со мной тут лясы точишь?! Совсем без мозгов, мать твою еб?! В особый отдел беги, пока не поздно! Ты почему еще в воздухе не доложил?!
- Я же не дурней тебя, Петрович, - так же, трагическим шепотом, возопил Емельянов, - Так бы и сделал. Только у меня неучтенок на борту оказалась не одна, а две штуки. И вторая пострашнее первой.
- Так гражданские и свою хреновину куда-то подвесили? - не понял полковник.
- Да нет, - отмахнулся майор, - Нинка-буфетчица в Моздоке на борт напросилась. Ее к нам как раз переводят в летную столовую. Вот "на оленях" и решила добираться. Ты же баб знаешь, Петрович. Им что бомбер, что транспортник. А нам и веселее. Тут в воздухе приказ, и понеслась эта самая по кочкам. Ссадить по пути, сам понимаешь, не получилось.
- Так что, когда бомбу вешали, девка на борту была? - у полковника отвисла челюсть. - А особисты что же, еблом прощелкали и самолет не провери?..
- Не поверишь, но да. Мы Нинку в хвостовой кабине под кошму уложили, приказали мышкой сидеть и не дрожать. В общем, такая вот история, - закончил майор.