– Она пишет статьи?
– Для женских журналов, с которыми связывается через Интернет. Уля, по ее словам, окончила журфак. Она еще в школе стремилась к свободе. Говорила, что не представляет себя штатным сотрудником, что сможет заниматься только творчеством и только по собственному желанию. Дисциплина претила ей. «Я вольный художник», – так она любила повторять.
– У вас есть основания не верить ей?
Тарханин ослабил узел галстука и глубоко вздохнул:
– Вроде бы нет… С другой стороны, чем больше я приглядываюсь к ней, тем сильнее меня одолевает странное чувство… Боюсь, вы сочтете ненормальным именно меня. Я бы на вашем месте сам так подумал. С тех пор, как я увидел Улю, меня терзают дичайшие мысли! Я забыл, что такое спокойный сон. Лягу и начинаю анализировать, сравнивать – ту Улю, которую я любил… и эту, новую… с фотоаппаратом и фальшивой улыбкой, будто приклеенной к ее губам. Знаете, от нее все так же пахнет мятой, как тогда, в нашей юности… Кое-что свидетельствует за Улю, а кое-что – против. И последнего больше.
– То есть… вы хотите сказать, что нынешняя Уля не та… или не совсем та, которая училась с вами в одном классе?
– Да! – словно в омут с головой бросился Тарханин. – Я никак не мог это произнести.
– Вы имеете в виду внешность?
– Отчасти…
– Сейчас пластическая хирургия стала более доступной. Женщины помешались на своей красоте и…
– Только отчасти! – перебил чиновник. – Некоторые качества ее характера тоже… претерпели изменения. Словно кто-то стер ее личность и загрузил иную программу… похожую, но иную. Кому-то необходимо, чтобы эту женщину принимали за Ульяну Бояринову!
– Зачем?
Он пригладил волосы, которые и без того лежали безукоризненно.
– Вот мы и подобрались вплотную к вашей задаче. Я хочу, чтобы вы выяснили, кому и зачем понадобилась такая… нелепая рокировка.
– Вы любите играть в шахматы? – спросила Астра.
– Что? А… немного увлекался в отрочестве. Забросил. Я поклонник подвижных игр, – футбол, баскетбол. Впрочем, мы отклонились от темы.
Справившись с самой тяжелой частью разговора, чиновник воспрянул духом.
– Вы утверждаете, что Ульяна – на самом деле не Ульяна, а кто-то другой? – уточнил Матвей. – Двойник? Это из области фантастики, простите…
– Вот причина, по которой я искал не просто детектива, а человека, способного вникнуть в ситуацию, разложить ее на составляющие, а не сходу отметать. Мне порекомендовали госпожу Ельцову. Признаться, я был удивлен, – он повернулся к Астре. – Однако поразмыслив, я пришел к выводу, что вы – подходящая кандидатура. Вы занимаетесь сыском не столько ради денег, сколько из любви к тайнам. Вы обладаете способностями, которые позволяют вам видеть то, что недоступно уму. Я прав?
Она пожала плечами:
– Не хочу вас обнадеживать, Игорь… Мои способности не простираются так далеко, как вы полагаете. Люди склонны приукрашивать действительность.
– Послушайте, вы беретесь мне помочь? Возможно, я сгущаю краски, возможно, я не в силах смириться с тем, что Уля изменилась, что она остыла. Что я сам остыл, черт возьми! Убедите меня в обратном, и я сниму перед вами шляпу.
– А вы не допускаете, что плохо изучили девушку, в которую были пылко влюблены? – спросил Матвей. – Любовь слепа! Многие годы вы рисовали в своем воображении идеал, а теперь разочаровались в нем, и это разбило вам сердце. Возвращаясь к старому, мы порой не находим того, что искали.
– Я не разочаровался. Я… впрочем, не важно… Чего я только не передумал за то время, пока пытался понять нынешнюю Улю, проникнуть в ее мир. Она почти не отзывается на мои слова, отказывается вспоминать прошлое. Говорит, что со смертью матери былое для нее тоже умерло. Я не вижу в ней радости, не вижу и горя… Она какая-то неестественная, натянутая. Но стоит мне оставить ее в покое, как она оживает. Несколько раз я украдкой наблюдал за ее прогулками с фотоаппаратом. Она улыбается, ее походка и жесты становятся раскованными, она щелкает все подряд, не выбирая ни ракурса, ни стоящего вида…
Он повел руками в воздухе, выражая крайнюю степень недоумения.
– Вы разбираетесь в фотографии?
– Как все люди. Я полагаю, что фотограф должен делать снимки со смыслом, с каким-то эстетическим содержанием.
– Она журналистка, а не фотограф, – напомнил ему Матвей. – Прогулки с фотоаппаратом могут быть ее хобби. По-моему, вы придираетесь к женщине. Прошло без малого полтора десятка лет, вы оба уже не юные школьники!
Тарханин замолчал и уставился в свою тарелку. Он ничего не ел. Кусок осетрины остыл, соус подернулся пленкой.
Шумная компания за соседним столиком добралась до десерта. В маленьких чашечках дымился кофе. Женщина громко смеялась и пыталась выпить на брудершафт с одним из сидящих рядом мужчин.
– Вы возобновили свое ухаживание за бывшей одноклассницей? – спросила Астра.
– За Улей? – встрепенулся чиновник. – Вряд ли это можно так назвать. Я приезжаю, наблюдаю за ней из машины, как она выходит из дому или, наоборот, заходит… Когда я предлагаю ей вместе провести время, она вежливо отказывается… Изредка она садится в мою машину, и я везу ее в какой-нибудь тихий ресторанчик. Мы болтаем о разных пустяках. Сначала она боялась меня, потом привыкла. Увидела, что я не опасен, – усмехнулся он. – В общем, наши отношения больше похожи на приятельские. Самое ужасное, что я не испытываю к ней никакой страсти, влечения: будто существуют две Ули, – эта и та, далекая, недоступная…
– У нее есть особые приметы… наподобие родимого пятна, шрама?
Молодой человек покачал головой:
– Нет. Возможно, на теле где-нибудь и есть, но мне об этом не известно. Мы не переходили граней приличия. Уля бы не позволила.
– А как насчет ее близких подруг?
– Она ни с кем не водила тесной дружбы. Я был единственным. Но в бане, как вы понимаете, мы вместе не парились. После выпуска она перестала общаться с одноклассниками – так же, как и я. Думаю, Уля не ожидала, что ее отказ выйти за меня замуж повлечет за собой полный разрыв. Она переживала это по-своему, я – по-своему.
– Вы намерены продолжать встречаться с ней? – спросила Астра.
– Да, – твердо заявил Тарханин. – Я должен разгадать этот ребус. Или мне придется идти на прием к психиатру. Чего я, кстати, не исключаю… Знаете, мне стало казаться, что за мной кто-то наблюдает.
– За вами следят?
– Когда я приезжаю к дому Ули, я начинаю чувствовать чей-то взгляд. Но не могу определить, откуда на меня смотрят. Это ведь тоже из разряда… психических расстройств. Мания преследования и прочее…
– Не обязательно, – сказал Матвей. – Бывает, соседи проявляют любопытство. Их хлебом не корми, дай в окно поглазеть.
Этот довод не успокоил Тарханина…
Глава 3
…Змея кольцами обвивает могучее дерево… Вооруженные всадники преследуют дикого кабана, тот скрывается в тумане, который поглощает охотников – одного за другим… Мрачные своды замка, в очаге из каменных валунов горит огонь. Над огнем – богато изукрашенный серебряный котелок. В нем булькает ритуальное варево – угощение для богов и героев… Бронзовая русалка восседает на постаменте посреди круглого водоема… Карнавальная ночь на улицах Венеции. Танцы наряженных в маскарадные костюмы людей… Золотое блюдо с лежащей на нем отрубленной головой… Старинная усадьба проглядывает между деревьев, на фасаде – лепной декор в виде масок… Толпа ряженых сжигает на костре соломенное чучело… Обнаженные любовники в масках слились в объятиях на роскошном ложе… Россыпь Млечного Пути сияет на темном небе… Загадочно улыбается богиня Афродита, изваянная из мрамора. На ее волосах – венок из мандрагоровых цветов… Корова пасется на зеленом лугу… Повешенный раскачивается на виселице… Туристы окружили фонтан и бросают туда монетки…
Астра в очередной раз просматривала «флешку из тайника», когда в комнату вошел Матвей.