Успеть до рассвета - Гале Анна

ПОД КОНЕЦ ПЕРВОГО ДНЯ

Промозглым осенним вечером во двор старого, давно заброшенного дома, ломая многолетние заросли сорняков, въехала машина. Из неё выскользнули две тени. Продираясь через буйную растительность высотой в человеческий рост, приезжие направились к покосившемуся деревянному крыльцу. Вели они себя для теней довольно шумно: сначала хлопнула дверца автомобиля, а затем далеко по улице разнёсся мужской голос:

– Вот это хоромы!

Ответом стал громкий женский смех.

– Ух ты ж, какая хижина! Долго искал?

– С милым рай и в шалаше, между прочим! Слыхала такое, а, Мариш?

– Ну, пошли, милый! Покажешь мне рай!

Под громкие мужские чертыханья и женское хихиканье поворочался в замке заевший ключ, и парочка ввалилась в коридор. Подсвечивая айфоном, мужчина нашёл выключатель – почему-то он оказался метрах в полутора от входа. Вспыхнул свет.

Миниатюрная темноволосая девушка с лёгкой иронией произнесла:

– Уютное гнездышко! Игорёш, не забудь своему другу спасибо от меня передать.

Она весело рассмеялась.

Крепкий мужчина только присвистнул, оглядывая дом. Теперь Игорю стало понятно, почему старый приятель с такой лёгкостью одолжил ключи на двое суток.

Дощатый пол с огромными щелями, запах пыли и плесени, давно обосновавшейся в этом доме, древний холодильник советских времен… В комнате – кровать со старым матрасом. Из-под него видна продавленная и наверняка скрипучая металлическая сетка, видимо, ровесница холодильника.

– Ну, Толян, – пробормотал Игорь, остановив взгляд на кровати. – Говорил же я, для чего ключи нужны…

– Женьке, кстати, что наплел? – спросила Маринка. – Рыбалка?

– Командировка, – Игорь чмокнул девушку в висок. – Ну что, искать другое место уже поздновато будет. Разберёшься тут?

– А что делать? Только принеси всё из машины.

Маринка, посмеиваясь, вошла в комнату. Когда Игорь вернулся, он обнаружил девушку сидящей на кровати. Маринка с интересом перебирала какие-то старые, пожелтевшие бумаги.

– Игогош, глянь, что нашла, – она подняла голову. – Под кроватью валялись, россыпью. Как думаешь, нужно твоему приятелю такое старьё? Если не нужно, могу попытаться куда-нибудь пристроить. Можно даже краеведческому музею предложить – глянь, бумага такая, что вот-вот рассыплется, и писали чернилами, и знаки там твёрдые стоят, где надо и где не надо.

– Да кому эти бумажки нужны? – отмахнулся Игорь и притянул девушку к себе. – Брось их, нам что, нечем заняться? Вроде, не за этим приехали, – он выразительно взглянул на Маринку, затем перевёл скептический взгляд на старые бумажки.

– Да ты почитай! – девушка вывернулась из рук Игоря и ткнула одну из пыльных бумаг почти под нос любовнику. – Кажется, поп какой-то пишет. Нудновато, правда, но старина настоящая!

Игорь нехотя взял бумагу и осторожно развернул её. Бывают случаи, когда проще уступить девушке, чем начать долгий, эмоциональный спор. Сейчас Игорь быстренько прочтёт неизвестно когда, кому и кем написанное письмо, скинет пыльные бумажки на пол и завалится с Маринкой на дурацкую кровать с сеткой. А обустраиваться они будут потом. Да и что в этом доме особо обустраивать? Всего-то и надо – засунуть приготовленную Маринкой на два дня еду в холодильник и подмести пыльную комнату.

– Ты читай, а я пока кровать перестелю, – девушка вскочила и ринулась к принесённой любовником сумке.

Ну, сама напросилась! Игорь медленно, с выражением принялся читать письмо. Сначала – без интереса, однако с каждым абзацем он поневоле всё внимательнее вчитывался в каллиграфически выведенные чернилами буквы.

– Благословите, отче, ученика своего недостойного, р. Б. Демьяна!

Здравы будьте, отец мой духовный! Поминаю Вас каждый день в молитвах о здравии. Прошу смиренно Вашего прощения – обещал я сразу, как обустроюсь, написать Вам, а взялся за это послание только на второй седмице. Приход требует пастырского попечения и внимания неослабного.

Жители деревни, в кою я направлен был для пастырского служения, суеверны до чрезвычайности. И – что воистину удивительно и мне непонятно – прежний их священник, отец Родион, эти суеверия поддерживал. Я, разумеется, был готов к тому, что в народе верят в приметы вроде чёрной кошки или бабы с пустым ведром, однако здесь столкнулся с верованием странным и, на мой взгляд, особенно опасным для человеческой души. Об этом и хочу в первую очередь Вам написать.

Ко мне прямо во храме, после воскресной Литургии, на коей присутствовала вся моя паства, обратились несколько уважаемых жителей деревни. Они попросили, вернее будет сказать даже – потребовали запретить сыну жить в доме недавно умершего отца. Я был крайне удивлён этой просьбой и, признаюсь, чувства мои возмутились от тона, которым она была высказана. Разумеется, я поинтересовался причиной запрета. И вот что услышал в ответ.

Дом этот, говорили мои новообретённые духовные чада, проклят. Тем, кто там живёт, овладевает злой дух, и человек начинает жаждать крови. Суеверие сие было подпитано предшествующими ужасными событиями: хозяин дома зарубил топором супругу, а после того лишил жизни и себя. Из-за чего свершилось такое страшное дело – никто не знает. В деревне поговаривают, что человек тот одержим был болезненною страстью ревности. Однако местные жители тут же вспомнили старые легенды о проклятии и злом духе, обитавшем в том доме. Хотя и признали, справедливости ради, что семья прожила там больше двадцати лет, и никаких признаков присутствия бесов в доме никто не замечал.

Разумеется, я отказал пастве в странной просьбе. Тогда один из мужиков пригрозил сжечь "проклятый дом". Я при всех запретил ему это делать, и паства недовольно зашумела.

Я долго увещевал их, говорил о суевериях, о силе Господней, о силе молитвы, но эти люди не хотели слушать, словно в них вселилась нечистая сила. Усмирить паству удалось только угрозой отлучения от Святого Причастия на месяц и обещанием освятить дом, который называют проклятым.

Молодой человек, наследник несчастного самоубийцы, тоже был в храме и произвёл на меня самое благоприятное впечатление. Юноша держался весьма скромно и почтительно. Мы договорились, что я приду освящать жилище сегодня, в понедельник.

И теперь, отче, меня терзают сомнения. Смогу ли я, по молодости и без опыта в таких делах, справиться с опасными народными суевериями? Хватит ли…

– Письмо обрывается, – разочарованно сказал Игорь.

– Бред какой-то! – поморщилась Маринка. – Но может оказаться ценным. Похоже, что это не в прошлом веке написано, а в позапрошлом. Правда, тут пятна какие-то…

– Мариш, кажется, это брызги крови, – с интересом заметил Игорь, разглядывая бумагу. – Любопытно, как это письмо сюда попало…

– Тут каракули внизу, – острый наманикюренный ноготок ткнул в забрызганную бурым бумагу. – Не разберу.

– Подожди-ка, – Игорь долго разглядывал трудно различимые буквы. – И правда, каракули. Совсем другой почерк, и написано с ошибками. Твоё начало – мой конец, – наконец, прочёл он.

– Что?!

Маринка хихикнула.

– Слушай, а я вспомнил! – сказал Игорь. – Толян как-то говорил, что этот дом родня его жены считала проклятым. Вроде, последний владелец, очень дальний родственник супруги Толика, убил тут всю свою семью, а потом его деревенские забили. Самосуд.

– Ну, конечно, – хмыкнула девушка. – Проще и романтичнее назвать дом проклятым, чем признать, что его владельцы – обычные психи. Генетика – великая вещь, сумасшествие может передаваться и через несколько поколений.

– Всё, ну их к черту, эти старые тайны, – Игорь скинул бумаги на пол и толкнул Маринку на кровать. Металлическая сетка жалобно скрипнула. – Мы сюда не читать приехали!

Однако ночью, когда девушка заснула, он подобрал находку: Игоря поневоле заинтриговала история с проклятым домом и молодым священником. И теперь блудный муж курил на кухне, допивал начатую с Маринкой бутылку чёрного рома и читал первую попавшуюся бумагу.