− Ты снова пойдешь туда! Я говорила, не делать этого. Или ты не знаешь, какие опасности таят земли снежных?
− Перестань, − попросил он. − Это бессмысленный разговор. У меня нет выбора. Мечи из стального льда стоят дорого. Я один в округе умею обращаться с этим материалом. Это огромное преимущество. Грех им не воспользоваться.
Он протянул руку, коснуться плеча матери в жесте примирения, но она грубо его оттолкнула. Скрючившись, она раскачивалась на скамье, погруженная в свои думы. Он привык к ее периодическому и непредсказуемому замыканию в себе. Можно кричать, бить посуду, трясти ее, но она и не взглянет в его сторону.
Вздохнув, он наполнил глиняную миску похлебкой, чей запах напоминал запах протухшей рыбы. На вкус она была не лучше. Джеймс как раз заканчивал ужин, когда мать дернулась и спросила, глядя в стену:
− Как меня зовут? Ты помнишь, как меня зовут?
Она уставилась на Джеймса. Он поежился под ее взором. Когда она смотрела так безумно, ему становилось не по себе. Он бы и рад ответить, но ее имя давно было под запретом, он просто не знал его.
− Прости, мама, − пробормотал Джеймс.
− У меня было красивое имя, − уверяла она. − Оно звучало, как музыка. Как перезвон сосулек по весне. Как я люблю весну. Жаль, я ее больше не увижу.
− О чем ты? Весна наступит, как обычно, через шесть месяцев.
− Шесть месяцев, − повторила она как эхо. − Я не протяну так долго.
− Опять эти твои разговоры о смерти, − за последний месяц он выслушал подобное раз двадцать.
Джеймс встал из-за стола и, захватив с собой грязную миску, ополоснуть ее в снегу, направился к двери.
− У меня встреча в кузнице. Я буду за стеной, если что, стучи.
− Постой! − она схватила его за руку, когда он проходил мимо. − Пообещай мне, что не пойдешь за стальным льдом. Пообещай!
Джеймс дернул руку, высвобождаясь, и вышел. Как можно дать такое обещание? Обещать не ходить за стальным льдом все равно, что обещать позволить им умереть голодной смертью. Быть может, она не заботится о себе, но он хочет жить. Пусть даже его жизнь похожа на ночной кошмар.
В кузнице его ждал заказчик. Грузный мужчина в дорогой шубе стоял лицом к двери. Переступив порог, Джеймс сообразил, что убегая от матери впопыхах, забыл надеть полушубок. Голова осталась непокрытой. Кипенно-белые волосы разметались по плечам, черная прядь, падающая на глаза, смотрелась как вороное крыло на снегу.
Джеймс дрожащей рукой пригладил волосы, желая хоть как-то прикрыть их от взгляда мужчины напротив. Но деваться было некуда: заказчик рассматривал его с болезненным любопытством. Света в кузнице было достаточно, чтобы изучить каждую черту Джеймса так непохожего на своих односельчан.
− Ты и вправду такой, как о тебе говорят, − усмехнулся мужчина. − Полукровка. Давненько я не встречал подобных тебе.
Джеймс дернул плечом:
− Вы пришли обсуждать мое происхождение или делать заказ?
− А ты дерзкий, − мужчине понравился его ответ. − Показывай, что у тебя есть.
Джеймс прошел вглубь кузницы и вернулся со свертком в руках. В тряпицу, пропитанную гарью, был завернут осколок стального льда размером с кулак. Он любовно развернул сверток, словно тот хранил в себе величайшее сокровище, и протянул его заказчику.
Мужчина взял тряпицу рукой, усеянной перстнями. Джеймс в жизни не видел столько драгоценностей. Заказчик был родом не из их мест. Легкий акцент – манера смягчать согласные – выдавал в нем жителя столицы. А еще у него была гладкая кожа. В то время как кожа северян обветрена и шелушится.
Джеймс впервые видел человека из столицы. Они редко забирались так далеко на север, напуганные рассказами об ужасах этого края. Что занесло столичного богача в их неприветливые края?
− Значит, это правда, − после продолжительного молчания произнес мужчина. − Ты действительно можешь добыть стальной лед и выковать из него меч?
− Могу, − кивнул Джеймс.
Однажды во время охоты он набрел на залежи стального льда. Они скрывались далеко в лесу, в опасной близи от границы снежных. Это было все равно что найти клад золотых монет. Джеймс запомнил дорогу, чтобы при случае вернуться.
Стальной лед – необычайная редкость. Мало кто осмеливался ходить за ним в лес. Многие не возвращались. К тому же далеко не каждый в состоянии выковать из стального льда хоть что-нибудь. Процесс его обработки замысловат и опасен. Кузнецам требуются особые навыки. Но их нельзя обрести путем тренировок или учения, они даются по праву рождения. Кожа снежных выдерживает такие лихие морозы, на которых кожа человека превращается в коросту. Снежным не грозит обморожение, их пальцы не синеют от холода. Стойкость к холоду необходимая для обработки стального льда передавалась полукровкам. Джеймс обладал ей в полной мере.
Мечи из стального льда получались крепкими как рукопожатие истинного друга и острыми как колкость шутника. Они разили наповал, перерубая с одинаковой легкостью дерево, железо и камень. Перед таким мечом никто не устоит.
Одно время Джеймс мечтал о подобном мече. Он мог выковать его для себя. Но что с ним делать? Деревенщину некому научить искусству владения мечом.
− До чего красив, − мужчина покрутил осколок и так, и эдак, любуясь отблесками огня в сизой глубине. − Но какой холодный. Аж рука заледенела.
Он вернул стальной лед Джеймсу, и тот снова замотал его в тряпицу.
− Сколько времени уйдет на изготовление меча? − по деловому тону Джеймс заподозрил в мужчине купца.
− Две недели, − ответил он. − За это время я раздобуду материал и выкую меч.
Мужчина улыбнулся:
− Значит, договорились. Через две недели ты будешь самым богатым кузнецом в округе.
Джеймс закрыл дверь за заказчиком. Поутру он отправится за стальным льдом, а там будь что будет. Если зимний лес поглотит его, никто не прольет по нему слез. Вряд ли мать, которая не всегда его узнавала, будет долго по нему горевать. Но если у него получится, то он сможет, наконец, обеспечить ей жизнь, какую она заслуживает. Больше никто не посмеет свистеть ей вслед и бросать в нее камни. Деньги – то немногое, что ценят деревенские жители. На них можно купить все. Даже уважение.
Джеймс размечтался о том, как заставит всех, кто издевался над ним, замолчать. Витая в грезах, он не придал значение шуму на улице. Когда до него дошло, что за дверью происходит нечто дурное, беда уже стояла на пороге в полный рост.
Глава II
Аурика – счастливейшая из жен – просыпалась с блаженной улыбкой на устах и отходила ко сну с искрящимися от радости глазами.
На третий день после свадьбы в знак примирения Лоредан принес ей цветок геллы. Тот самый, что растет в тени на склонах гор и приносит своему обладателю покровительство Небесного отца. Как Лоредан его добыл? Она не помнила, чтобы прежде это кому-то удавалось.
− Гелла и вполовину не так прекрасна, как ты, мое солнце, − прошептал Лоредан, склоняясь к губам жены. − Пусть цветок принесет тебе счастье.
− Счастье? − переспросила она. − Я и так безмерно счастлива благодаря моему мужу. Ни цветам, ни другим дарам этого мира не сделать меня более счастливой.
− Мое ласковое солнце, − Лоредан погладил ее по щеке. − Все, чего я желаю, отныне и впредь дарить тебе лишь радость.
Но и в безмятежных днях молодой жены нашлось место для мрака. Когда Лоредан был рядом – веселый и ласковый, Аурика не знала печали. Но он часто отлучался по государственным делам, оставляя ее скучать в одиночестве. И тогда ее переполняла тревога.
Только лучшая подруга − Иоланда – отвлекала от грустных дум. Она проводила с Аурикой долгие часы, даря успокоение своими здравыми размышлениями.
− Ты опять за старое, − Иоланда поморщилась, откинув за спину золотую косу. − До свадьбы ты беспокоилась, что кто-то или что-то помещает вам соединиться. Но все прошло идеально. Теперь вы вдвоем, а ты опять не находишь себе места. Что случилось на этот раз?
− Это нельзя объяснить словами. Меня терзает дурное предчувствие. Словно вот здесь, − Аурика прижала руки к груди, − свил гнездо небесный орел. Его охваченные огнем перья обжигают душу. Ни нежный взгляд Лоредана, ни его доброе слово не способны затушить этот жар.