— Ну, это не так, — твердо ответила Джейми, но, заметив, что кузина не на шутку огорчена этим, смягчила свои слова слабой улыбкой. — Прости, но я неважно себя чувствую. Ненавижу летать, особенно через Атлантику. Перепрыгнуть через несколько часовых поясов… Кажется, я все еще не оправилась от смещения времени.
«Смещение времени»… «Страдание и унижение» было бы ближе к истине, но давно подавленные эмоции слишком глубоко погребены в сердце Джейми, чтобы она стала с кем-то делиться этим.
Глядя на шелковый блеск прямых, темно-рыжих волос кузины, упавших ей на лицо, когда она склонилась над своими ногтями, Бет тактично переменила тему разговора, с завистью спросив:
— Ума не приложу, как тебе удается сохранять такие безупречные ногти!
— Это не трудно. Надо лишь приглядывать за ними и поддерживать в хорошей форме, — с усмешкой ответила Джейми, нанеся последний слой лака и осматривая результаты своей работы. — Да и какой клиент станет заказывать мне декорационные работы, если я не способна окрасить даже собственные ногти?
— А я вот свои не могу даже отрастить подлиннее, не говоря уж о лаке и чем другом.
— Ох, ты же знаешь, что я всю жизнь сибаритствую, — посмеиваясь, ответила Джейми.
Почему одному человеку дается так много, вздохнув, подумала Бет, огорчаясь за кузину, которая, обладая всеми мыслимыми женскими достоинствами, открыто заявляет, что не верит в любовь и замуж выходить не намерена.
Возможно, Джейми не столь совершенна в своем понимании жизни, но она красива, а, кроме того, имеет нечто большее, чем красота. Смотреть на нее все равно, что заглядывать в самую глубь спокойного озера; такого спокойного, что невольно задерживаешь дыхание и ждешь хоть легчайшей ряби на озерной глади. Джейми окружена аурой умиротворения, тишины и покоя, но она не всегда была такой. Бет помнила ее сорванцом-подростком, когда та лазила по деревьям, бегала и прыгала повсюду и «вечно была покрыта синяками и ссадинами. В те дни ее фиолетовые глаза искрились весельем, пухлые губы улыбались и постоянно меняли выражение, а движения были порывисты и стремительны.
Десяти лет Бет отчаянно завидовала четырнадцатилетней кузине и той близости, которая установилась у нее со сводным братом. Джейк, хоть и учился уже в университете, но большую часть свободного времени проводил со своей юной родственницей. Они были так дружны, что Бет — единственный ребенок в семье — уже тогда познала горечь зависти. Но потом что-то случилось, и теперь… Теперь, стоит ей в присутствии Джейми сказать что-нибудь о Джейке, как та сразу замыкается в себе, а Джейк при упоминании о Джейми цинично усмехается, но глаза его становятся колючими как кусочки льда.
— Сибаритствуешь? — переспросила Бет. — С каких это пор? А, понимаю, тебе хочется создать о себе такое впечатление, но ты ведь так много работаешь. По мнению дяди Марка, даже слишком.
— Марк прелесть, но, когда речь идет о женщинах, он малость старомоден. Считает, что мы все должны быть, как моя мама, — целиком посвящать себя мужу, дому и семье.
Джейми отвела взгляд от кузины, скрыв выражение глаз под длинными ресницами, веерами опустившимися на высокие скулы. Когда-то она страстно желала именно этого, не хотела от жизни ничего, кроме возможности любить и быть любимой. Но, справившись с собой и выкинув из головы мысли о прошлом, она повернулась к Бет и с легкой улыбкой посоветовала:
— Попробуй попить кальций.
— Кальций? — рассеянно переспросила Бет.
— Ну да. Чтобы ногти окрепли.
— Я на этот уик-энд особых планов не строила, — сказала Бет. — Но вечером мы что-нибудь придумаем, а завтра к ужину приглашен кое-кто из наших друзей, кстати, и Джейк хотел приехать.